Иоанн Кронштадтский - Одинцов Михаил Иванович

Разнообразная жизнь огромной кронштадтской военной базы продолжалась обычным порядком. Макаров отдавал приказы, инспектировал форты, наблюдал за строительством. Но какая-то важная часть души его жила делами далекого Тихого океана. Он понимал громадное стратегическое значение этого морского театра; видел, что богатейшие дальневосточные земли привлекают к себе жадные взгляды ближних и не слишком ближних охотников до чужого.

Сообщения о нападении японцев на российскую эскадру стали известны в Кронштадте 28 января. В тот же день в манеже перед собравшимися офицерами, матросами и кронштадтцами Макаров произнес горячую и искреннюю речь: «Друзья, ваши товарищи уже вступили вдело, окрещены боевым огнем: нужно будет — они лягут костьми на поле брани. Они сумеют выказать себя истинными героями. За их успех — ура!» Свою речь он закончил словами: «Моряки, с театра военных действий приходят и будут приходить известия то хорошие, то худые. Но пусть не дрогнет ничье сердце. Мы — русские. С нами Бог! Ура!»

1 февраля С. О. Макаров поздним вечером приехал в Кронштадт из Царского Села, где ему было объявлено о назначении командующим флотом на Тихом океане. Утром следующего дня Степан Осипович пришел в Андреевский собор к ранней литургии. Служил отец Иоанн. Макаров исповедовался у него и причастился Святых Христовых Тайн. После литургии он подошел к Иоанну проститься и принять от него благословение. Прощаясь с отъезжающим и благословляя его, Иоанн Кронштадтский сказал: «Желаю тебе быть мужественным и получить венец!»[83]

К девяти часам утра в особняк Макарова стали собираться гости. Пришли друзья и соратники, сослуживцы и знакомые семьи. Все были торжественны и взволнованны. Адмирал в парадном мундире со всеми орденами и с золотым оружием на боку вышел вместе с Капитолиной Николаевной в переполненную гостиную.

— Здравствуйте, господа! — обратился Макаров к собравшимся. — А теперь прошу всех присесть перед дорогой по русскому обычаю.

Все тесно уселись, кто на чем, стало тихо. Спустя пару минут Макаров поднялся первый, улыбнулся:

— Ну, с Богом, господа! Давайте простимся.

Площадь перед домом и вся улица были заполнены народом. При появлении Макарова раздались приветственные возгласы, крики «ура!». Адмирал сказал несколько слов, которые назавтра газеты разнесли по всей России:

— Спасибо, братцы, что собрались проводить меня. Там, на Востоке, началось жаркое дело. Нужны люди — поеду и я. В переживаемые минуты нужно поддерживать друг друга, и я еду туда.

Сняв фуражку, адмирал поклонился на три, стороны, перекрестился. Ему в ответ все тоже поклонились, осеняя себя крестным знамением. К крыльцу подали кибитку. Макаров подошел к детям, благословил и расцеловал их. Кучер тронул вожжи, лошади рванули вперед, зазвенел колокольчик. По накатанной санной дороге через замерзший Финский залив кибитка понеслась в Ораниенбаум. Вдоль Княжеской и Петровской улиц были выстроены моряки. Тысячи кронштадтцев провожали Макарова до пристани.

В столице Макаров задержался лишь настолько, чтобы отдать самые необходимые распоряжения и сделать неизбежные в подобных случаях официальные визиты. В Царском Селе он был принят Николаем II. Тот произнес своим тихим, невыразительным голосом несколько банальных фраз, пожелал успехов, обещал молиться за него.

4 февраля на Николаевском вокзале Петербурга Макарову были устроены горячие и сердечные проводы. Кронштадтские моряки преподнесли своему адмиралу золотой складень для постоянного ношения с собой. А 5 февраля Макарова уже встречала Москва. На следующий день адмиральский поезд тронулся в путь — к Тихому океану. С театра военных действий поступали невеселые вести. В неравном бою погиб крейсер «Варяг». Японский флот блокировал Порт-Артур с моря. Японская армия высаживается в Корее.

24 февраля рано утром Макаров прибыл в Порт-Артур, где его появление вызвало необычайный энтузиазм на флоте и среди защитников крепости. Его имя было у всех на устах, оно сделалось залогом того, что удастся добиться перелома в войне, которая началась так несчастливо. В него верили, на него надеялись.

…31 марта 1904 года, 6 часов 40 минут. Рейд Порт-Артура… Флагманский броненосец «Петропавловск» неподвижно стоит на якорях. Море спокойно, ни малейшей качки. Трубы слегка дымят, кочегары поддерживают нужную температуру в котлах, чтобы корабль без больших задержек мог выйти в море. Тишина. Нет даже привычного крика чаек, еще не рассвело.

Каюта командующего эскадрой вице-адмирала Макарова… Степан Осипович сидит за столом и пишет, быстро макая ручку в бронзовую чернильницу. На лист ложатся строки:

«Моя любимая всегда и везде, пишу тебе рано утром… Мы всей эскадрой выходим в море. Прошу тебя не беспокоиться, японцы держатся очень осторожно, эскадренного боя избегают… Не беспокойся обо мне, я вполне здоров, прекрасно себя чувствую… Целую тебя и наших деток крепко-крепко. Да сохранит вас всех Господь.

Твой Стива».

Ровно в семь часов «Петропавловск» вышел в море, а спустя два с половиной часа подорвался на мине. Из всего экипажа спаслись 7 офицеров и 52 матроса. Вице-адмирала Макарова среди них не оказалось… Слова отца Иоанна «о венце» стали пророческими.

Известие о гибели Степана Осиповича быстро дошло до Кронштадта. Узнав об этом, отец Иоанн написал письмо супруге адмирала Капитолине Николаевне. «Не стало доброго, лучшего друга и спутника жизни… — читала она. — Ныне пишу Вам эти строки, чтобы пролить хоть каплю утешения в Ваше сердце, истерзанное печалью по погибшем Степане Осиповиче. Он не погиб; а только преставился в другой, лучший, вечный мир, в коем нет болезни, печали и воздыхания, нет более смерти, в коем вечно ликуют мученики и все за веру, Царя и Отечество живот свой положившие. Еще так недавно он с нами молился, прощался, как бы предчувствуя свою участь, свою всегдашнюю с нами разлуку. — О душа, в которой витало столько благородства, любви к Царю и Отечеству, любви ко Христу; столько прекрасных намерений! Он и Морской собор заложил в Кронштадте, которого столь долго ждали и который быстро доведен им до половины. Вечная, вечная ему память! Он достиг тихого, вечного пристанища и не жалеет о здешней жизни, потому что вселился в лучшую и вечную. Утешься, добрая Капитолина Николаевна, с милыми своими детками. Я вспоминаю ежедневно в молитвах Степана Осиповича. Христос Воскресе! Ваш смиренный молитвенник. Протоиерей Иоанн Сергиев. 5 апреля 1904 г.»[84].

Гибель адмирала Макарова была не одним горьким известием для Иоанна Кронштадтского. На «Петропавловске» погиб также Павел Бурачек, его крестник и сын давнего и близкого друга. На заупокойной литургии по всем погибшим в Японском море отец Иоанн сказал слово утешения и памяти: «Итак, блаженны все, скончавшиеся в море смертью мученическою воины наши с начальниками своими: они теперь почивают от трудов своих, и вкушают блаженный, всерадостный покой в Боге, и видят то, чего очи не видят и видеть не могут до времени, — видят Господа, видят святых ангелов и всех святых и с ними торжествуют и ликуют. И тем тверже мы тому верим, что они скончались в светлый день Пасхи, когда Церковь празднует Воскресение Христа из мертвых и держит открытыми царские двери, показывая всем, что воскресший Христос Своим Крестом и Воскресением открыл вход в рай всем верным»[85].

Ближе к вечеру в квартиру Иоанна Кронштадтского пришел посетитель — один из близких С. О. Макарову морских офицеров. Он принес только что доставленное в Кронштадт письмо адмирала своему сыну — Вадиму. «Дорогой мой сыночек! — писал адмирал. — Это мое первое письмо, посланное именно тебе, а не в отрывках в письмах к маме, как бывало ранее… Обращаюсь к тебе как к взрослому мужчине… Вадим, тут идет жестокая война, очень опасная для родины, хоть и за пределами ее границ… Объясню уж тебе, почему адресуюсь помимо нашей любимой мамы. Запомни на всю жизнь: на женщин никогда нельзя перекладывать тяготы нашей мужской доли. Иной болван и трус может заявиться домой чуть ли не в слезах и супруге своей с порога: вот на войну посылают, вроде… стоит ли… Что скажут тут любящие мать, жена, сестра? — Ни за что, погибнешь, ты у нас один, уклонись уж как-нибудь! — Ну, по-женски понятно, что с них взять. Но настоящий мужчина должен явиться домой бодрым и сказать: «Ну, дорогая, собирай меня в дорогу, тут на границе веселое дело предстоит!» — Она поплачет, соберет тебя и успокоится, положившись на волю Божию. Обнимаю тебя, сынок. Учись старательно, помогай маме и сестре. Бога бойтесь, Царю служите. Твой Макаров-старший. Порт-Артур, ночь на 31 марта 1904 года».