Дьявольский вкус смерти - Марина Серова

— Думаю, стоит выражаться точнее, — вставила я. — Вы решили, что всю грязную работу неплохо выполню и я, а воспользоваться вам моими результатами — дело тех — ники.

— Согласитесь, нет смысла двоим выполнять одну и ту же работу. К тому же я не ожидал, что Коршунов так сильно презирает Уголовный кодекс. Рассчитывая найти лишь грубые нарушения, я столкнулся с чистой уголовщиной. По-моему, заказчику это только на руку.

— Значит, все это время я была для Коршунова громоотводом, — резюмировала я, — а вы, преследуя те же цели, оставались в тени.

На лице гостя возникло подобие улыбки.

— Не стоит строить из себя жертву. По моим данным, вы берете двести долларов в день за свою работу?

Вопрос Пинкертона я предпочла оставить без ответа и задала встречный:

— Интересно, что бы вы делали, если бы Коршунову не в первый, так во второй раз удалось меня прикончить?

Внутри меня все кипело от возмущения. Я видела также каменное лицо Гриши и его напрягшиеся мышцы рук.

— О кровожадности Коршунова я подозревал. Но зря вы пытаетесь обвинить меня в том, что я не предотвратил покушений на вашу жизнь. Я владел далеко не всей информацией и о готовящейся расправе над вами не знал.

— Скорее всего, не хотели обнаруживать свою персону, — зло процедила я.

Мою реплику Белых пропустил мимо ушей.

— Что было в моих силах, так это не сообщать Коршунову вчера вечером о том, кто разделался с его машиной.

— И сделали это по доброте душевной, — съязвила я.

— Сделал я это, дав вам возможность довести дело до конца.

Вывести из равновесия этого человека было невозможно. Что бы я ни говорила — в ответ на меня веяло ледяным спокойствием.

— Я должен был убедиться, что в ваши планы входит засадить Коршунова. В этом случае вы сделали бы за меня всю работу до конца. Но я не сидел бы сейчас здесь, если бы был уверен в этом на сто процентов. Коршунов хотел вас убить, но Катя — ваша подруга, которая живет за счет своего мужа. И так как женская логика, в том числе и ваша, непредсказуема, я не знаю, что вы решите в последний момент: казнить или миловать. На карту поставлены однюдь не малые деньги, чтобы я мог рисковать. Видите, я с вами достаточно откровенен.

Все объяснения сидящего напротив «джентльмена» выглядели вполне правдоподобно. Если бы его конечной целью не была ликвидация Коршунова, то вышеназванный бизнесмен узнал бы о моем «подкопе под его фундамент» очень давно, и не от Демина, а от самого Пинкертона. Я пыталась понять, где может быть подвох, но все выглядело вполне последовательно. В то же время чувство, что не все концы еще сошлись, не покидало меня.

— С чего вы взяли, что я предоставлю вам улики, добытые мной? — задала я вопрос, прекрасно понимая, что и на него у Пинкертона есть ответ, иначе к чему весь этот спектакль?

— Если они действительно есть, то я готов их у вас купить.

— О! Это будет слишком дорого стоить!

Раз уж речь зашла о деньгах, то пусть не рассчитывает дешево приобрести то, что досталось мне с риском для жизни.

— Вы меня не поняли. Я говорил не о деньгах.

— Интересно, что еще вы мне смогли бы предложить в качестве платы? — я представления не имела, чем еще мог меня заинтересовать этот самоуверенный подполковник в отставке.

— Вашу жизнь.

— Нельзя ли поточнее? — хотя я начинала понимать, что он имел в виду.

— Вы — источник опасности для Коршунова, и он в очередной раз решит вас убрать. Где и как — я знаю и готов поделиться этим с вами в обмен на улики.

— Теперь я понимаю, почему вы поспешили доложить сегодня Коршунову, что я жива и невредима, хотя могли бы этого и не делать. Вам нужна была плата за улики, а так как делиться деньгами не хотелось, вы решили подтолкнуть Коршунова сделать следующую попытку убийства, описав ему мою слежку за Деминым и не забыв выставить себя наивным полудурком, который не догадывается, зачем Иванова это делает.

Белых отделался одной лишь фразой:

— Умение мыслить — великая вещь.

— Почему я должна поверить, что это предполагаемое покушение на мою жизнь не блеф с вашей стороны?

Пинкертон покачал головой:

— Вы ничего мне не должны. Верить или нет — ваше личное дело. Советую только подумать, насколько серьезными могут быть последствия вашего отказа.

Если улики попадут Пинкертону в руки, баба с возу — кобыле легче. Пусть задействует свои связи, доводит дело до конца и сажает Коршунова. Здесь наши цели совпадают. Но он заставлял меня играть по его правилам — и это выводило меня из себя.

— Так как выбора у вас все равно нет, давайте посмотрим, что из себя представляют ваши улики, — все так же спокойно предложил мой визави.

Белых все тщательно просчитал и прекрасно знал, что мне некуда деваться. Его хладнокровный взгляд красноречиво об этом свидетельствовал. Я молча встала и подошла к журнальному столику, где стоял магнитофон. Перемотав на начало кассету, нажатием кнопки обеспечила доступ к прослушиванию. Все время, пока погибший уже Демин произносил обвинительную речь, я тщетно пыталась угадать по выражению лица Пинкертона, о чем он думает. Бросила также благодарный взгляд на Григория, который тот поймал: во время нашего с сыщиком разговора ему удалось не проронить ни слова. И я понимала — это стоило моему помощнику больших усилий. Левой стороной своего туловища, обращенной к Григорию, я чувствовала: ему давно хотелось разобраться с этим нахалом по-простому, можно даже сказать примитивно — набить морду. Поэтому я по достоинству оценила его выдержку.

— Даже если учесть, что Спайком Демин называет Коршунова, доказать это невозможно, — произнес Белых бесцветным тоном, когда Демин закончил свою речь.

Я молча подала ему красный блокнот, открытый на последней странице.

— Есть еще один свидетель, — сообщила я ему, после того как он удовлетворенно качнул головой, прочитав нужную строчку. — Но его фамилию я попридержу до поры до времени.

Несколько секунд Белых раздумывал, затем произнес:

— Что ж, меня все устраивает. Предлагаю вам следующую комбинацию: я называю, где, кто и когда должен посягнуть на вашу жизнь, забираю улики, а имя свидетеля вы сообщите мне завтра.

Я усмехнулась.

— Может, вы и не считаете меня коллегой по цеху, но и занижать мои способности так уж сильно не стоит. Пока я не смогу убедиться, что мне действительно угрожает опасность, имя вы не получите.

Этот необычный торг закончился очень просто — у Белых был в запасе другой вариант, поэтому он сразу переориентировался.

— Хорошо. Встретимся сегодня в одиннадцать вечера в вашем дворе. Я буду в синей «копейке». Кассету мне придется забрать сейчас, а когда вы убедитесь в правоте моих слов, то отдадите мне блокнот и назовете свидетеля. Да, еще: свой сотовый не забудьте прихватить на встречу. Пригодится.

— Это меня больше устраивает, — согласилась я.

Уже стоя у порога, Белых счел нужным сделать мне предупреждение.

— И, пожалуйста, без фокусов. До тех пор пока Коршунов не сидит, ваша жизнь в моих руках. В любой момент он может получить от меня достоверную информацию о том, живы вы или нет. Так что будьте внимательны.

— Спасибо. Вы так заботливы, — в который раз съязвила я.

— Похоже, у нашего нового знакомого целый автопарк машин, — прокомментировал Гриша, когда гость удалился. — Как думаешь, стоит внимания то, что он здесь наговорил?

— Если я не смогла просчитать все его ходы и обманулась в своих ожиданиях — мне смело можно уходить на пенсию, — ответила задумчиво.

— Да уж лучше на пенсию, чем подвергаться постоянной опасности, — опять вступил в оппозицию к моей работе Григорий.

Не понять ему, бедному, что для меня это не работа, а стиль жизни. А Григорий решил отыграться за свое молчание во время нашего с Белых разговора и высказать накопившиеся эмоции.

— Зря я наглядно не показал этому уклонисту, кто здесь альфа-лидер. Подумал, ты меня неправильно поймешь.

Сегодняшние события, связанные с моим делом, дали основательную нагрузку на безмятежность — основную доминанту Гришиного характера. Мне тоже пришлось нелегко, и только постоянная мысль о том, что на жизнь нужно смотреть проще, поддерживала меня. Учитывая дополнительное психологическое бремя, которое легло на Гришины плечи, я в целях профилактики уныния доверчиво приземлилась к нему на колени. Все дальнейшие профилактические мероприятия прошли довольно успешно, если не считать мелкого неудобства в виде орущего за дверью кухни кота, который не понимал, зачем его лишили свободы передвижения.

В общем, я с удовольствием завязала бы на сегодня с делами… Если бы стрелки часов не приближались к одиннадцати. На всякий случай все-таки я выступила с предложением — как оказалось, довольно глупым — отправиться Григорию к себе домой. Дальнейшие разговоры на эту тему я посчитала вредными для своего здоровья.