Чёртов палец - Владимир Валентинович Крюков

разительную и выгодную перемену в штабс-капитане ровным счётом никакого внимания. Но ведь терпение и труд всё перетрут, а смелость города берёт. Как русский офицер, Виктор Иванович Блинов знал эту истину назубок.

4

Неожиданное сближение, случившееся между Анной Федоровной и Навроцким во время их поездки на Иматру, как ни странно, никаких последствий не имело. Князь очень скоро обнаружил, что Анна Фёдоровна, вопреки этому сближению, старается держать его на некотором расстоянии от себя. И хотя связавшая их тайна светилась в её прекрасных, устремлённых на него глазах, ему никак не удавалось перейти с ней на другой, более уместный и доверительный тон. Ему казалось, что Анна Фёдоровна стыдится того чувственного порыва, который бросил её в его объятия, и намеренно окутывает свою фигуру непроницаемой пеленой светскости, оставаясь при этом, как всегда, любезной, весёлой и даже игривой. Обычная весёлость княжны представлялась Навроцкому забором, за которым она от него спряталась.

— Феликс Николаевич, разве вы не понимаете? — сказала Анна Федоровна, закрасневшись и нахмурив брови, когда однажды, улучив минуту, он спросил её, отчего она к нему переменилась. — Тогда, у реки… это была… вспышка… слабость… как хотите. Разве такие вещи нужно объяснять?

Холодность Анны Фёдоровны приводила Навроцкого во всё большее отчаяние, но иногда ему мерещилось, что взгляд её говорил: «Подожди, ещё не время… Скоро, уже совсем скоро я буду твоя», и он ждал. Однако время шло, а княжна оставалась всё такой же безучастной к его страданиям. И тогда, преодолев охватившую его меланхолию, он решился на несвойственный его натуре шаг: взять корабль на абордаж, дерзким натиском. Но тут он вдруг увидел, что вокруг княжны неотступно вертится фигура Блинова. Когда он являлся к Анне Фёдоровне с билетом в оперу, оказывалось, что она уже идёт туда со штабс-капитаном; когда предлагал ей совершить загородную прогулку в автомобиле, выяснялось, что она уже едет за город с ним же; когда приходил к ней с букетом цветов, замечал, что у неё на столике в будуаре уже стоит не менее прелестный букет.

Так продолжалось до тех пор, пока Навроцкий случайно не узнал, что Анна Фёдоровна ездила с Блиновым на какую-то дачу в посёлке Графская, неподалёку от Комендантского аэродрома. Эта новость так огорчила князя, что нервы его не выдержали. Как ни пытался он бодриться и не подавать вида, ревность и отчаяние всецело овладели им. Чтобы как-то отвлечься, он выходил на прогулку, подолгу бродил по невским набережным, смотрел на медленное течение полноводной реки, на нагруженные дровами баржи, напоминавшие о скором наступлении зимы, на ворон и чаек, безмятежно восседавших на гранитных парапетах, на бонн, озабоченно наблюдавших за беготней подопечной малышни, но осенний город не мог успокоить его душу — она наливалась горечью и тоской. Он вспоминал широко раскрытые и обращённые на него глаза Анны Федоровны, их поцелуй на узкой и крутой тропинке у бурливой, порожистой реки, и сердце его начинало отчаянно биться, а боль и досада становились невыносимыми. Почти в бреду брёл он по незнакомым улицам и переулкам, пока, едва не падая от усталости, не оказывался у парадной своего дома. И чем противнее была слякоть после первого снега, чем короче и холоднее становились дни, тем мрачнее казался Навроцкий тому, кто случайно встречал его в это тоскливое время…

Но беды, как известно, вереницами ходят. Пришла пора начинать выплачивать банку долг, а наличных денег у Навроцкого не было. Маевский всё не появлялся, и надежда на успешное завершение дела с железной дорогой мало-помалу покидала князя. Сомнения его на этот счёт ещё более усилились, когда, вспомнив, что свояк Прокла Мартыновича ходит в гласных городской Думы и имеет связи в правительстве, Навроцкий телефонировал Феофилову и попросил его осторожно навести справки о намерениях казны в отношении злополучной железнодорожной ветки.

— Хорошо, Феликс Николаевич, завтра я буду в Думе, постараюсь всё узнать и вечером вам телефонирую, — пообещал Феофилов.

Слово свое Прокл Мартынович сдержал, и на другой день Навроцкий услышал в телефонной трубке его посвистывающий, с лёгкой одышкой голос.

— Всё враки, — говорил Феофилов. — Никто и не собирался покупать эту дорогу. А вот шоссе там, кажется, предполагается строить.

Сердобольный добряк Прокл Мартынович по голосу Навроцкого быстро догадался, что у князя возникли какие-то затруднения, и в конце разговора пригласил его, по обыкновению, в свой ресторан.

— Приходите, Феликс Николаевич… — сипел он в трубку. — У меня в ресторане много купцов бывает — может, что и узнаете…

Навроцкий не заставил себя ждать и уже в тот же вечер сидел у Феофилова в отдельном кабинете. Прокл Мартынович сам обслужил князя: принёс и поставил на стол закуску, бутылку вина — и, закончив с этим, подсел к нему. Остаток вечера Навроцкий провёл в ресторане. Феофилов знакомил его с приходившими туда купцами, которых он приглашал на минутку к ним присоединиться. Беседуя с этими господами, Навроцкий кое-что узнал касательно своего дела.

Во-первых, Маевского несколько дней назад видели в компании с Петровым, а Петрова — с управляющим князя Шнайдером. Во-вторых, Дерюгин не был единоличным хозяином дороги до Больших Порогов, а владело ею некое акционерное общество. Дерюгин действительно хотел продать дорогу, но общество этому воспротивилось.

— Тот ли это Шнайдер, что был отправлен на каторгу? — спросил Навроцкий Феофилова, который тоже приметил Ивана Карловича в обществе Петрова.

— А бог его ведает… В лицо того, другого, Шнайдера, то есть Шнейдера, я не знал, а имени его не помню…

Из разговоров этих Навроцкий понял, что Маевского, Петрова и Шнайдера что-то связывало. Но что? Возможно ли, чтобы вокруг него образовался какой-то заговор? Увы, особа, в чьей власти было развеять эти подозрения, особа, которой он доверил деньги, куда-то исчезла или намеренно его избегает. Положение Навроцкого усугублялось тем, что необходимо было возвращать деньги банку, что долг его с каждым днём увеличивался, а погасить его не было никакой возможности. И как ни пытался он решить эту головоломку без посторонней помощи, на мысль ему приходило только одно: ехать на поклон к матери…

Глава восьмая

1

В бытность свою студентом Феликс Навроцкий, как ни старался держаться в стороне от компаний и кружков и отдавать своё время лекциям и науке, всё же не смог устоять против соблазнов молодости. Пирушки с университетскими приятелями, весёлые попойки в ресторанах и трактирах, бурные и скоротечные романы с девушками не своего круга — вся эта бесшабашная кутерьма не миновала и его. Но если его