Чёртов палец - Владимир Валентинович Крюков

донеслась приятная, томная музыка.

— Что это за музыка? — спросила Любонька.

— О, это замечательный танец! Он входит в моду в Европе. Называется танго. Пойдёмте потанцуем. Я вас приглашаю.

— Но я же не умею! — испугалась Любонька.

— Я тоже не умею. Никто не умеет. Станцуем как получится…

Когда они выходили из кабинета, Блинов чуть не столкнулся с бородатым человеком в подпоясанной шёлковой рубахе с вышивкой и тотчас узнал в нём Распутина. Григория Ефимовича сопровождали три весёлые накрашенные дамы. Оглянувшись, Блинов заметил, что «старец» вошёл в кабинет, соседний с тем, что занимали они с Любовью Егоровной.

В зале Любонька увидала, что и впрямь танцуют этот новый танец каждый на свой лад. Она отметила несколько пар, в движениях которых заметны были уверенность и умение, и старалась им подражать. Штабс-капитан танцевал довольно прилично, и в результате у них получилось не то чтобы очень хорошо, но и не дурно. Любонька была в восторге: танец ей понравился.

Они вернулись в кабинет и выпили ещё шампанского. Из-за стены послышался глухой мужской голос и следом за ним — дамский смех. «Ну и силён же „старец“, — думал с завистью Блинов, — аж трёх баб приволок». Вскоре принесли кофе с пирожными, и когда в усах штабс-капитана застрял крем, Любонька засмеялась:

— Ха-ха-ха! Викто́р, вы похожи на Мажора.

— На кого?

— На Мажора. Когда я кормила его сметаной, он был вылитый вы!

— Позвольте узнать, Любовь Егоровна, кто такой господин Мажор?

— Ха-ха-ха! — ещё пуще рассмеялась Любонька. — Это наш кобель.

— Гм…

Сравнение явно не понравилось штабс-капитану, он сделал вид, что больше интересуется пирожным.

— А какой это ресторан? — спросила Любонька.

— Как? Вы не знаете? — удивился Блинов. — Это «Вилла Родэ».

— «Вилла Родэ»?! — широко раскрыла глаза Любонька. — Сюда же приличные дамы и честные девушки не ходят!

— Ну почему же? — сконфузился штабс-капитан. — Если с мужем или, к примеру, с кавалером…

— Нет, нет, нет! И не говорите! Приличные женщины сюда не ходят!

Блинов ещё более смешался. Заметив его растерянность, Любонька снова рассмеялась. Ей было весело, и, кода снова заиграли танго, она захотела танцевать.

— Любовь Егоровна, потанцуем лучше здесь, — предложил Блинов.

— Здесь? Но здесь же плохо слышно музыку.

— Прошу извинить меня…

Блинов вышел и, сделав какие-то распоряжения, вернулся. Через несколько минут внесли граммофон и пластинки. Штабс-капитан наложил пластинку, и в кабинете зазвучало танго.

— Танго! Как это мило! — воскликнула Любонька.

Блинов подхватил её за талию и увлёк в танец. Кода музыка смолкла, он снова наполнил бокалы шампанским и наложил новую пластинку. Они танцевали и пили шампанское, пока Любонька не почувствовала головокружение.

— Ой, мне, кажется, нехорошо, — сказала она. — Где здесь дамская комната?

Из соседнего кабинета доносились приглушённые завывания и взвизгивания. Блинова это неприятно волновало, но Любонька ничего не замечала.

— Вам нужно отдохнуть, Любовь Егоровна, — захлопотал штабс-капитан. — Вот здесь вы можете полежать…

Он дёрнул за кисть шнура — и завешенная бархатной портьерой ниша, давно обратившая на себя внимание Любоньки, оказалась альковом, в котором стояла необычно большая и низкая кровать. Угол одеяла был аккуратно отогнут и, обнажая сверкающее белизной и свежестью бельё, как бы приглашал в постель. На стене висели зеркало и красивый фаянсовый умывальник.

— Кровать?! — удивилась Любонька, застыв в недоумении. — Зачем же здесь кровать?

— Здесь вам будет удобнее, Любовь Егоровна, — проговорил Блинов с суетливой ноткой в голосе.

— Впрочем, всё равно… — сказала Любонька. — Голова так сильно кружится…

Она повалилась на постель, опустила веки и на минуту забылась, но, услышав чей-то неясный шёпот, снова открыла глаза. Прямо над ней нависло красное лицо штабс-капитана.

— Так вам будет лучше, Любовь Егоровна, — разобрала она странно изменившийся тенорок Блинова и вдруг почувствовала, как пальцы его трепещут, расстёгивая пуговицы платья у неё на груди.

Внезапно постигнув страшный смысл кровати, на которой она лежала, Любонька изо всех сил оттолкнула штабс-капитана и, повторяя: «Нет, нет! Никогда! Никогда!», выбежала, схватив ридикюль, в коридор, пробежала через залу и вестибюль и, подхватив протянутое ей лакеем пальто, очутилась на улице…

3

Несмотря на неудачу в «Вилла Родэ», Виктор Иванович сделал ещё несколько попыток в отношении Любоньки, но Любовь Егоровна лишь смеялась его шуткам и затыкала уши, когда он начинал разводить сантименты. Как ни увивался вокруг неё штабс-капитан, как ни пытался склонить смешливую девицу на амурную стезю, Любонька не сдавалась и однажды с хладнокровной ясностью дала ему понять, что годится он только для анекдотов и ни для чего более. Штабс-капитану сделалось досадно, он обиделся и оставил её в покое. За Любонькой последовал целый ряд дам и барышень, которых он возил на Комендантский аэродром прокатить на аэроплане. Всех этих милых особ, восхищённых немыслимыми фигурами, чертимыми в петербургском небе новеньким «Фарманом», и не успевших прийти в себя после необычных переживаний, вызывающих щекотание в желудке и мысли о десерте, штабс-капитан предупредительно угощал шоколадом и доставлял в «Вилла Родэ». Там дивертисмент, хор цыган, шампанское, успехи российской авиации и бездонные, как небеса, глаза мужчины в мундире доводили очаровательные головки женщин до высокого градуса ажитации. Чувствуя себя не то в раю, не то в облаках над ним, они доверчиво роняли свои надушенные тела в объятия героя-авиатора, намекавшего им на вечную любовь. Догадывались ли эти головки, что тела их штабс-капитан менял чаще, чем сдавал в стирку накладной воротничок к офицерскому кителю, в котором выглядел так патетически?

Вся эта чехарда с дамами, представлявшими собой лёгкую добычу, в конце концов наскучила штабс-капитану. Как истинному гурману ему захотелось более изысканного блюда, и он надумал порвать все старые связи и остановиться на одной особе, непременно аристократке, недосягаемой, как далёкая, тускло мерцающая на краю небосвода планета, неприступной без особого, утончённого подхода. Завести с ней настоящий роман, сыграть сложную партию любовной игры и сделаться в ней победителем — вот что могло бы принести ему истинное наслаждение. Для этой цели, без дальних рассуждений, он выбрал Анну Фёдоровну Ветлугину. Несмотря на многочисленные и скоротечные увлечения штабс-капитана, княжна никогда не исчезала из поля его зрения. Чтобы иметь у неё успех, он сделался серьёзнее, стал меньше шутить и набросил на себя покров загадочности, для чего время от времени слегка приподнимал левую бровь и прищуривал правый глаз. Принятые им меры привели, однако, к тому, что теперь дамы начинали флиртовать с ним сами, и для того чтобы безболезненно избавляться от них, требовались определённые усилия. Анна Фёдоровна же, его истинный предмет и, как он часто её называл, la femme idéale[12], почему-то не обращала на столь