Чёртов палец - Владимир Валентинович Крюков

в торгаша!»), лишь бы заполучить его в мужья. Грандиозный успех у женщин сделал Маевского крайне самоуверенным и в отношениях с мужчинами, которые втайне ему завидовали и старались держать своих жён на безопасном от него расстоянии. Впрочем, самоуверенность поручика покоилась не только на таком довольно зыбком и ненадёжном основании, как благосклонность петербургских дам и девиц, но имела под собой и более солидную опору. Унаследовав от отца значительный капитал и жёсткую хватку дельца, Константин Маевский, привыкший жить на широкую ногу и ни в чём себе не отказывать, умел вместе с тем не только не растрачивать полученное наследство, но и постоянно умножать его. Это качество, разумеется, не умаляло его славы.

Представив Навроцкого и кузена друг другу и дав им возможность обменяться дежурными фразами, Анна Фёдоровна деликатно отошла в сторонку и, усевшись на канапе в дальнем углу будуара, принялась рассматривать модные журналы.

— Хочу предложить вам выгодную сделку, — сказал Маевский, приступая к делу, по которому и ожидал князя. — Несколько лиц, предпочитающих оставаться пока в тени, намерены приобрести ветку железной дороги до Больших Порогов. Сейчас этой веткой владеет купец Дерюгин, но у нас имеются сведения, что в Министерстве путей сообщения вынашивается план её приобретения и соединения с основной дорогой. Завладев веткой, мы сможем вскоре продать её казне в два раза дороже. Это не составит никакого труда: казна за деньгами не постоит.

— Вы думаете, Дерюгин её продаст? — спросил Навроцкий. Предложение Маевского показалось ему сомнительным, но деловая жилка в нём всё-таки шевельнулась.

— Он уже давно желает её продать, но он ничего не знает о планах казны, а мы знаем. Дело это обделывать нужно быстро, поскольку рано или поздно сведения эти выйдут из министерства наружу, и уж тогда-то Дерюгин дорогу нам не продаст.

Маевский говорил быстро, почти скороговоркой.

— Зачем же казне понадобилась эта ветвь? Это дорога сугубо местного значения, — сказал князь.

— Общественная польза. Вдоль этой дорога строится много дач. Кроме того, линию эту хотят дотянуть до Орлова, а там одна весьма влиятельная и приближённая ко двору особа недавно получила в наследство большое имение, которое намерена нарезать на участки и продать под дачи.

— И что же вы предлагаете мне?

— Я предлагаю вам дать нам деньги, то есть стать нашим союзником и компаньоном. Нам недостаёт трёхсот пятидесяти тысяч рублей. Это, заметьте, существенная часть всей суммы, так как дорогу Дерюгин намеревался продать за миллион. Заковырка, однако, в том, что в данный момент у нас нет в наличии этих денег. А вы, князь, кажется, ищете, куда бы вам пристроить свои капиталы, не так ли? Вот вам и карты в руки.

— Это большие деньги, поручик, и достать их вот так, сразу, я не могу. Поверьте, сейчас у меня тоже нет свободных средств.

— Подумайте, князь. В случае удачи вы сможете удвоить свой капитал. Если через неделю вы не найдёте деньги, мы будем искать другие источники.

Когда Навроцкий и княжна выходили из будуара, Маевский прибавил:

— Феликс Николаевич, надеюсь, вы понимаете… Эго конфиденциально.

Навроцкого озадачило неожиданное предложение знаменитого родственника княжны. Обратив внимание на озабоченный и даже мрачный вид князя, Анна Федоровна объяснила его себе по-своему, по-женски, и была недалека от истины. Ведь она прекрасно понимала, что Навроцкий надеялся поговорить с ней о чём-то совсем другом.

— У братца чутьё на хороший куш, — сказала она, виновато улыбаясь.

Навроцкий пребывал в растерянности: то, что теперь происходило, не очень вязалось с поцелуем, который он получил накануне. Ему стало ясно, что объяснение с княжной необходимо отложить. Почувствовав потребность уединиться и всё обдумать, он попрощался с Анной Фёдоровной и уехал.

Предложение Маевского его заинтересовало. Вкладывать крупную сумму денег в дело с неизвестным результатом, опираясь лишь на непроверенные слухи и не имея возможности контролировать предприятие от начала до конца, было не в его правилах, допускавших лишь разумный риск, но пропозиция, сулившая существенную прибыль, была сделана в присутствии Анны Федоровны, и у него не было причин не доверять Маевскому. К тому же это был удобный случай поправить дела. Оставалось только что-то придумать, чтобы достать деньги, — свободных трёхсот пятидесяти тысяч у него не было. Заложить акции? Это был, пожалуй, самый верный способ набрать одним махом нужную сумму, требовалось лишь согласие дирекции банка.

Поздно вечером в кабинете Навроцкого зазвонил телефон. Он не сразу узнал вкрадчивый голос господина Петрова, который, после извинений за беспокойство в столь поздний час, снова предложил содействие на тот случай, если князю что-нибудь понадобится по банковской части. Навроцкий вежливо его поблагодарил, не имея ни малейшего намерения этим содействием воспользоваться. Весь облик господина Петрова выдавал в нём человека корыстного и, очевидно, нечистого на руку. И хотя Навроцкому подобное содействие пришлось бы очень кстати именно теперь, он предпочёл обратиться в банк, клиентом которого давно состоял. Перед тем как лечь спать, сидя в горячей ванне с сигаркой в зубах, он вдруг подумал о том, что предложение этого господина последовало сразу за предложением Маевского. Совпадение ли это или Петров имеет какое-то отношение к проекту кузена Анны Фёдоровны?

3

Утром Навроцкий отправился в банк, еде ему удалось довольно быстро всё уладить. Уже к полудню, после устройства формальностей, нужная сумма денег была получена. Часть этой суммы выдали под залог акций, часть — под честное слово, но с немалыми процентами. Прямо из банка Навроцкий телефонировал Константину Казимировичу, что готов участвовать в проекте, и сразу после разговора с ним перевёл деньги на названный Маевским счёт, специально предназначенный для аккумуляции необходимых для приобретения железнодорожной ветки средств. В случае неудачи предприятия, если бы Дерюгин отказался продать дорогу или казна не пожелала заплатить за неё дороже, Навроцкий, как ему казалось, мог бы потерять только проценты.

Закончив дела, он находился в приподнятом расположении духа, сомнения его насчёт чистоты предприятия как-то незаметно отодвинулись на второй план. Скоро, однако, настроение ему подпортил Прокл Мартынович Феофилов, с которым он столкнулся сразу, как вышел через вращающуюся каруселью дверь банка на Невский проспект. Стриженный бобриком добродушный толстяк Прокл Мартынович был владельцем ресторана, в котором князь всегда мог рассчитывать на кредит. В специальной тетради, куда Феофилов заносил должников, для Навроцкого была отведена отдельная страничка.

Поздоровавшись с князем и поругав петербургскую погоду, представленную в это утро мелким дождичком, сочившимся из тяжёлого, точно набухший войлок, неба, Феофилов перешёл к успехам своего заведения — предмету его особой гордости. Великой мечтой Прокла Мартыновича было сделать свой ресторан таким же известным, как «Донон»