Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Говоря же серьёзно, содержание приведённой выше телеграммы само по себе опровергает все инсинуации в адрес Ленина.

Но особенно показательным и разоблачительным для якобы «социалистических» оппонентов Ленина было то, что не Председатель ЦИК Съезда Советов Чхеидзе, а всего лишь член ЦИК Ленин выдвигал лозунг «Вся власть Советам!»

Впрочем, всё было понятно – для тех, кто был в состоянии мыслить и понимать.

Для Ленина Советы были органом государственной народной власти, и он требовал как можно скорее отдать им всю полноту единоличной власти, позволяющей начать проводить политику народовластия…

Для Чхеидзе и его подельников возглавляемые ими Советы были не более чем разменной монетой в их стремлении заранее выторговать себе местечко в той буржуазной власти (республиканской или конституционно-монархической), которую, по их прогнозам, должно было учредить в некоем туманном будущем Учредительное собрание.

Накануне дня демонстрации – 17(30) июня 1917 года приболевший от хлопот Ленин пишет в Стокгольм письмо Карлу Радеку, который вошёл в ряды РСДРП(б) и держал связь с европейскими социал-демократами.

Письмо касалось, в основном, проблем Циммервальда, ситуации у шведских левых и т. д., и Ленин писал: «Так или иначе, надо похоронить поганый („гриммовский“: всё же он гриммовский) Циммервальд во что бы то ни стало и основать настоящий III Интернационал только из левых, только против каутскианцев. Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан… Простите за краткость: болен…»

Заканчивал же письмо Ленин следующим: «Здесь всего более похоже на канун июньских дней 1848 года. Меньшевики и эсеры всё и вся сдали и сдают кадетам (= Кавеньякам). Qui vivra verra („Поживём – увидим“). Ваш Ленин»[748]

Здесь требуются пояснения…

Упоминая июньские дни 1848 года и Кавеньяков, Ленин имел в виду давние события во Франции, и аналогия с французским 1848 годом, использованная Лениным, была корректной, уместной и зловещей одновременно.

В конце февраля 1848 года во Франции тоже прошла Февральская революция… В результате обострения общественной ситуации 24 февраля король Луи Филипп отрёкся, а 25 февраля Франция была провозглашена республикой – в отличие от «Временных» французы «резину» здесь не тянули.

Но, как и в России, началось в Париже с верхушечного переворота, а продолжилось народным движением. Народ ждал широких реформ в интересах народа. Под руководством левого республиканца Альфонса де Ламартина было сформировано Временное (!) правительство, в которое вошёл и социалист (!!) Луи Блан. Были назначены выборы в Учредительное (!!!) собрание, большинство в котором получили умеренные – либеральные республиканцы.

4 мая 1848 года Учредительное собрание открылось, а 24 июня 1848 года в Париже опять появились баррикады – по решению Учредительного собрания (французского) были закрыты созданные после Февральской революции (французской) национальные мастерские, призванные уменьшить безработицу. Рабочие же (опять-таки – французские) требовали… всего лишь гарантированного права на труд!

И восстали…

Учредительное собрание немедленно наделило военного министра генерала Луи Эжена Кавеньяка (1802–1857) диктаторскими полномочиями и обязало его «навести порядок».

Уличные бои в Париже шли четыре дня, на баррикадах погибли тысячи человек, тысячи человек были расстреляны. Страшный для Элиты социальный эксперимент (французский) либералы утопили в крови.

Развитие событий в 1848 году во Франции так разительно напоминало развитие событий в России в 1917 году, что аналогия Ленина естественным образом приходила в голову любому, знающему историю, а Ленин историю знал.

Маркс сказал о Кавеньяке, что тот олицетворял собой «диктатуру буржуазии при помощи сабли». Высоко же ценимый Лениным русский революционный (без кавычек) демократ (тоже без кавычек) Александр Иванович Герцен (1812–1870) в своей работе «С того берега» писал о тех днях:

«Либералы долго играли, шутили с идеей революции, и дошутились до 24 февраля. Народный ураган указал им, куда они идут и куда ведут других; посмотревши на пропасть, открывшуюся перед их глазами, они побледнели; они увидели, что не только то падает, что они считали за предрассудок, но и всё остальное, что они считали за вечное и истинное (то есть, „священное право“ частной собственности. – С.К.); они до того перепугались, что одни уцепились за падающие стены, а другие остановились на полдороге…

Вот отчего люди, провозглашавшие республику, сделались палачами свободы… Они хотят свободы в известном круге, литературно образованном. За пределами своего умеренного круга они становятся консерваторами…

Либералы всех стран… звали народы на низвержение монархически-феодального устройства во имя равенства, во имя страданий притеснённого неимущего; они радовались, когда одна феодальная подставка падала за другой…

Они опомнились, когда из-за полуразрушенных стен явился – не в книгах, не в парламентской болтовне, не в филантропических разглагольствованиях, а на самом деле – пролетарий, работник с топором и чёрными руками…

Либералы удивились дерзости работника, взяли приступом улицы Парижа, покрыли их трупами и спрятались от брата за штыками осадного положения, спасая цивилизацию и порядок!»

Читаешь это и думаешь – как всё же генетически схожа либеральная и элитарная сволочь всех времён и всех народов – в 1848 году в Париже, в 1917 году в Петрограде, в 1991 году в Москве… Вначале она провоцирует народ, затем его предаёт.

Элита российских либералов образца 1917 года, историю, как и Ленин, знавшая, подыскивала русского Кавеньяка…

Потенциальные же кавеньяки с одобрения близких им по духу крайне «правых» прикидывали – может быть стуит примерять на себя саблю не Луи Кавеньяка, а сразу Наполеона Бонапарта?..

Массы же, хотя историю и не знали, чуяли неладное и волновались, особенно – солдаты. Кое-кто требовал от ЦК РСДРП(б) чуть ли не начала восстания, и лидерам большевиков приходилось их сдерживать.

Не считал возможным выступить и Ленин – через народ не перепрыгнешь, а Питер – не вся Россия…

Другое дело – мощная манифестация, способная выявить силу народа. И 18 июня (1 июля) в Петрограде на Марсовом поле у могил жертв революции состоялась почти полумиллионная мирная демонстрация рабочих и солдат под лозунгами большевиков: «Долой войну!», «Долой десять министров-капиталистов!», «Вся власть Советам!»

То, что питерские народные массы демонстрировали почти исключительно под большевистскими лозунгами, признавал в своей эмигрантской книге даже жандармский генерал Спиридович.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});