Соседи (СИ) - Коруд

безграничную уверенность и спокойствие, вдруг стушуется.

— Потому что… — отвела Уля взгляд, — Ну, потому что она была убеждена, что закадрить тебя нереально.

«Нереально?»

Внутри что-то неприятно дёрнулось напоминанием об образе жизни, который не так уж и давно он вёл. На её глазах. Допёр мозгом своим ошалелым до того, чтобы Машу эту притащить домой. На её глазах. «Придурок» — это Ульяна ещё очень мягко высказалась. «Слепой бесчувственный бабник» — уже гораздо точнее и справедливее.

Но пахнет… Пахнет пиздецом.

Что за мысли посещали тогда Улину голову, представить страшно.

— Или потому, что, твоими словами, я успел заработать определенную репутацию, — сумрачно уточнил Егор зачем-то. Резко захотелось прояснить данный момент. Её реакция на эту ремарку оказалась вдруг жизненно ему важна.

Уля предпочла промолчать: её внимание привлек вьющийся у ног Коржик. А Егору внезапно стали кристально очевидными сразу несколько вещей. Первое: вряд ли она всерьез верит, что это у них надолго. Ей наверняка сложно ему доверять: непонятно, чего от него ждать. И это реальная, а не надуманная угроза их отношениям. И сразу отсюда вытекает второе: он сам не знает, чего от себя ждать, пока продолжает раскручивать в центрифуге. Только-только ничего не предвещало, и вот опять.

Безотчётный, переставший поддаваться хоть какому-то контролю страх потерять за считанные мгновения разросся до немыслимых масштабов. Он уже её теряет — на бесконечные две недели порознь. На четырнадцать дней или триста тридцать шесть часов. Пару десятков тысяч минут. Двадцать тысяч сто шестьдесят, если быть точным, высчитывал уже месяц назад ровно. Кто сейчас предскажет последствия? Может быть, она так и не доверится ему, может, сама захочет всё прекратить. С людьми такое бывает, они рвут, сам видел. Сам рвал, осознанно или нет избегая сближения и неизбежной боли. И тогда…

Нет, её он не отпустит, не даст ей повода. Все, что у него есть, ей отдаст. Ей не придется сожалеть ни о чём, так или иначе с ним связанным. Пусть возвращается, он поднимет вопрос о том, чтобы съехаться. Рано, ну и чёрт бы с ним. Не рано, двадцать два года друг на друга смотрят. От набирающего силу, тревожного набата, казалось, вот-вот треснет череп, но что-то в нём продолжало сопротивляться, упорно отказываясь оправдываться за совершенные поступки. Он вообще терпеть не мог оправдываться перед кем бы то ни было за что бы то ни было.

— Это в прошлом, — процедил Егор мрачно, внимательно наблюдая за Улиной реакцией. Красноречивой, пусть Ульяна и попыталась её скрыть. Уголки губ нервно дёрнулись в подобие улыбки, но вышла она вымученной; взгляд метнулся в сторону окна и лишь затем вернулся к нему. Три — четыре секунды. За которые всё внутри успело затянуться непроглядными черными тучами: теперь там угрожающе грохотали раскаты приближающейся грозы, полыхали первые зарницы, а личное небо готово было прорваться ледяным ливнем.

— Я знаю, — справившись с мимикой, выдохнула Уля. Да уж, если нужно, она удержит лицо и эмоции, и сколько уже, выходит, раз обвела его вокруг пальца этим талантом. Но прямо сейчас сквозь ресницы просвечивал страх.

«Сомневаешься…»

— Она вышла отсюда через несколько минут, — твёрдо произнес Егор.

— Я знаю.

Натянутая улыбка стала походить на чуть более естественную.

Знает. И это тоже в глазах читается. Видимо, осталась там, на лавке. Видимо, именно это его в результате и спасло. Стало немного спокойнее. Душа рвалась сообщить что-то важное поверх уже сказанного, чувствовала потребность попытаться собственные чувства объяснить, найти им словесное выражение, но язык не слушался, зубы упрямо сжались, а губы склеились. Привычка прятать собственные слабости, стирая эмоции с лица и засовывая в угол потемнее, играли с ним злую шутку. На фоне происходящего сейчас поступок Дрона стал казаться просто не стоящей внимания фигней. Хер бы с ним.

Реально. Хер. Бы. С ним. Вот что главное — прямо перед ним сидит. Анька накануне на саундчеке все уши ему насчет Ульяны прожужжала. Такой фонтан переживаний выдала, он аж слегка обалдел от напора. Больше всего Самойлова вчера походила на мать, которая за десять минут до входа в зал ЗАГСа произносит напутственное слово своему сыну-обалдую. Береги, не упусти, в болезни и здравии и вот это вот всё. А то он сам не знает. Но как же сложно открыть рот и сказать!

— Хорошо, — кивнул Егор, обнимая Ульяну и притягивая к себе. — Так и что там дальше? С Новицкой?

— Если в двух словах, она рада, как всё сложилось, — голос звучал ровно. Руки крепко обвились вокруг торса, голова легла на грудь, от макушки еле уловимо пахло уже привычной корицей, и сердце чуть успокоилось. — Андрей скоро приедет, она в гости нас зовет. Я ответила, что передам тебе приглашение, но ничего не обещала. Вот, передаю. Что скажешь?

В гости? Гости в его планы не входили. Но в Улиных интонациях уши уловили нотки надежды, а перспектива встречи с Андреем так и не подняла внутри прежней протестной волны. Даже близко нет к тем ощущениям, что совсем недавно его топили. Тьма отступала.

— А собираться ты когда будешь? — хмыкнув, уточнил Егор.

— Ночью. Что там собирать? — удивлённо вопросила Уля. — Полчаса на все про всё. Если не хочешь, не пойдём. Или, может, у тебя свои дела есть.

«Нет…»

— Нет, почему? Пошли. Если хочешь.

Ульяна встрепенулась:

— Тогда я ей напишу?

— Угу…

Проворно достав из кармана телефон, Уля открыла мессенджер. Это оказалось выше его сил: не удержавшись, Егор скосил глаза на экран. Увидел себя: всё-таки переименовала. Новицкая у неё значилась «Юлёк». Мама. Отец. Все четверо в закрепе{?}[чаты, закрепленные в верхней части экрана]. И всё, никаких тебе подозрительных контактов. Взгляд выхватил каналы о книгах, рисовании и гитаре. Да уж, разносторонняя личность, ничего не скажешь. Вот уже мелькнула мысль, что можно попытаться заинтересовать Ульяну и фотографией: фоторепортаж с поездки на парапланы вышел у неё очень неплохо. Наверняка ей понравится.

Спустя секунды Уля поменяла положение: голова с груди переместилась на колени, и копна шелковистых блестящих локонов разметалась по дивану и ногам. С такого ракурса отбрасывающие тень густые ресницы казались особенно длинными. Подушечки бессознательно устремившихся в волосы пальцев в очередной раз ощутили их мягкость. Корж покончил с инспекцией квартиры, бросил на них ленивый, лишённый всякого интереса взгляд, мяукнул и — хвост трубой — прошествовал на кухню проверить миску. Увы, там пусто: кошачьи сухари вновь закончились, потому что кое-кто жрёт, как не в себя, а новые Егор не купил. Ощущение домашнего уюта расползалось по клеточкам тела, заполняя каждую, и совсем не