Очерки истории цивилизации - Герберт Уэллс

В период между 1800 и 1828 гг. он добился очень многого: был сокращен рабочий день, улучшены санитарные условия труда; он отказался от приема на работу совсем маленьких детей, улучшил подготовку своих рабочих, обеспечил выплату пособия по безработице в периоды торговой депрессии, учредил систему школ и превратил Нью-Ланарк в образец просвещенного индустриализма, в то же время сохранив его высокую рентабельность.

Он занимался активной публицистической деятельностью, защищая большую часть человечества от обвинений в невоздержанности и недальновидности, которые распространялись для оправдания экономических несправедливостей того времени. Он утверждал, что люди в основном являются продуктом воспитывающей их среды — тезис, который сегодня уже не нуждается в особых доказательствах,— и занимался активной пропагандой тех воззрений, которые нашли свое подтверждение в Нью-Ланарке.

Он критиковал своих коллег-промышленников за их эгоистическое безразличие, и в 1819 г., в основном его усилиями, был принят Фабричный акт — первая попытка предотвратить самые вопиющие проявления жадности и недальновидности предпринимателей, пользовавшихся тяжелым материальным положением своих работников. Некоторые из содержащихся в этом законе ограничений не могут в наши дни не вызвать изумления. Кажется невероятным, что когда-то существовала необходимость защищать маленьких детей девяти (!) лет от фабричного труда или ограничивать номинальный рабочий день взрослых до двенадцати часов.

Люди чересчур склонны изображать промышленную революцию так, будто она привела к порабощению и изнурению бедных маленьких детей, которые до нее жили свободно и счастливо. Это является искажением истории. Еще на заре цивилизации маленькие дети бедняков вынуждены были выполнять любую посильную для них работу. Фабричная система просто сконцентрировала этот несовершеннолетний труд и придала ему систематический, открытый и скандальный характер.

Фабричная система вступила в противоречие с растущим пониманием подобной несправедливости. Британский Фабричный акт 1819 г., каким бы слабым и недостаточным он нам ни казался, стал для детей своего рода Великой хартией вольностей. С его появлением начался процесс защиты детей бедняков сначала от наемного труда, а затем от голода и неграмотности.

Мы не можем здесь подробно изложить историю жизни и деятельности Оуэна. Он понимал, что его работа в Нью-Ланарке была лишь испытанием небольшой действующей модели. То, что можно сделать для одной промышленной общины, утверждал он, можно сделать и для всех промышленных общин по всей стране. Он выступал за переселение рабочих в небольшие города, образцом для которых служил бы Нью-Ланарк.

Казалось, на некоторое время он пленил воображение всего мира. «Тайме» и «Морнинг Пост» выступали в поддержку его предложений; одним из посетителей Нью-Ланарка был великий князь Николай, который стал преемником царя Александра I; его верным другом был герцог Кентский, сын Георга III и отец королевы Виктории.

Но все недоброжелатели перемен и все те (а таких всегда много), кто завидовал его работникам, а также те работодатели, которые боялись его проектов, ждали удобного случая, чтобы нанести Оуэну контрудар; и этот случай представился им в его религиозных высказываниях, враждебных официальному христианству. Таким образом, им удалось его дискредитировать. Однако Оуэн продолжал экспериментировать и воплощать в жизнь свои проекты,

главным из которых была коммуна «Новая Гармония» в штате Индиана (США), куда он вложил большую часть своего капитала. Партнеры выкупили его долю в Нью-Ланаркском предприятии в 1828 году.

Эксперименты и предложения Оуэна охватывали множество сфер, их нельзя свести к какому-то единому рецепту переустройства. В нем не было ничего от доктринера. Его Нью-Ланаркский эксперимент был первым из целого ряда «доброжелательных предприятий» во всем мире.

Порт Санлайт лорда Леверхалма. Борнвилл братьев Кэдбери и предприятия Форда в Америке являются более современными примерами и еще одним шагом вперед к коммунизму. Идеи Оуэна о создании государственных поселений были, по сути, тем, что мы сегодня называем государственным социализмом. Его американский опыт и поздние писания указывают на формирование у него более завершенных социалистических взглядов и более решительный отход от существовавшего положения дел.

Загадка денег явно занимала ум Оуэна. Он понимал, что нельзя рассчитывать на реальную экономическую справедливость, пока за работу платят деньгами, ценность которых колеблется. Это было бы то же самое, что рассчитывать на пунктуальность при колеблющейся продолжительности часа.

Относительно раннего социализма Оуэна следует еще отметить, что поначалу он совсем не был «демократическим». Демократическая идея была привнесена в него позже. В основе его лежала благотворительность, его ранняя форма была патриархальной; он был тем, чему рабочих должны были научить либерально настроенные работодатели и лидеры. Первый социализм не был движением рабочих, это было движение хозяев. На протяжении всей его истории идеология социализма в основном была творением не рабочих, а представителей других слоев общества. Маркса характеризуют как «аристократа», Энгельс был коммерсантом, Ленин — членом семьи, владевшей земельной собственностью.

Одновременно с деятельностью Оуэна в Америке и Британии имели место другие и совершенно независимые явления, которым в конечном счете суждено было сблизиться с его социалистическими идеями. В течение длительного времени английское законодательство запрещало объединения, имевшие целью ограничение торговли, объединения, направленные на искусственное поднятие цен или зарплаты посредством согласованных действий. Эти запреты не оказывали особо негативного влияния до тех пор, пока в XVIII в. изменения в сельском хозяйстве и промышленности не привели к появлению огромных масс рабочих, живущих впроголодь и конкурирующих за частичную занятость.

В этих новых условиях рабочие многих отраслей промышленности очутились в невыносимо тяжелом положении. Они были вынуждены противодействовать друг другу; каждый день и каждый час никто не знал, на какие еще уступки работодателю мог пойти

его товарищ и какие дальнейшие снижения зарплаты или повышения норм выработки могут за этими уступками последовать.

Объединение против попыток продать свой труд по сниженной цене стало для рабочих жизненной необходимостью, хоть оно и было тогда незаконным. Поначалу подобные соглашения приходилось осуществлять и контролировать с помощью тайных обществ или же клубов, учреждаемых для совершенно других целей — социальных клубов, похоронных обществ и им подобных, призванных замаскировать объединения в защиту заработной платы. То, что эти ассоциации были незаконными, располагало их к насилию; они проявляли крайнюю враждебность к штрейкбрехерам и «отступникам», которые не желали к ним присоединяться, и очень круто обходились с предателями.

В 1824 г. палата общин осознала необходимость разрядить напряженность в данной ситуации и признала за рабочими право создавать объединения для осуществления «коллективных соглашений» с хозяевами. Это обеспечило профсоюзам значительную степень свободы в их развитии. Поначалу очень неповоротливые и примитивные организации с весьма ограниченными полномочиями, профессиональные союзы постепенно окрепли и превратились в настоящее четвертое сословие страны, разветвленную систему органов, представляющих интересы огромного числа промышленных рабочих.

Впервые возникнув в Британии и Америке, они, с различными национальными особенностями и в условиях различных законодательств, распространились на Францию, Германию и все общества западного типа.

Поначалу возникшее для поддержания надлежащего уровня зарплаты и ограничения невыносимой продолжительности рабочего дня, профсоюзное движение было на своем раннем этапе чем-то совершенно отличным от социализма. Профсоюзный деятель пытался получить максимум из существующей капиталистической системы и существующих условий найма. Социалист же предлагал изменить саму систему.

Творческое воображение Карла Маркса и его способность к обобщению способствовали тому, что между этими двумя движениями возникла взаимосвязь. В этом человеке присутствовало очень сильное ощущение истории; он одним из первых понял, что старые общественные классы, существовавшие еще со времен начала цивилизации, находятся в процессе распада и перегруппировки.

Присущее Марксу, как еврею, коммерческое чутье очень помогло ему в понимании сути антагонизма между трудом и собственностью. А тот факт, что он родился и вырос в Германии — где, как мы уже говорили, тенденция класса окостеневать и пре-

вращаться в касту была более очевидной, чем в любой другой европейской стране,— сыграл важную роль в его предположении о том, что трудящиеся уже начали вырабатывать классовое сознание и становиться коллективным антагонистом тех классов, которые накапливали собственность. Ему представлялось, что профсоюзное движение как раз и является примером развития классового сознания рабочих.