Очерки истории цивилизации - Герберт Уэллс

делия или открытию металлов, и то, что имеет совершенно иное происхождение, что уже имело исторический прецедент — промышленную революцию.

Эти два процесса происходили одновременно, постоянно оказывая друг на друга влияние, но по происхождению и сути своей они были разными явлениями. Даже если бы не было угля, пара и различных механизмов, нечто вроде промышленной революции все равно произошло бы; однако в этом случае это явление в гораздо большей степени напоминало бы социальные и финансовые процессы в последние годы Римской республики. Снова повторилась бы история с лишенными земли свободными крестьянами, артельным трудом, крупными имениями, крупными финансовыми состояниями и разрушительными для общества финансовыми процессами.

Даже фабричный способ производства возник до появления электричества и машин. Фабрики были продуктом не механизации, а «разделения труда». Выполнявшие заученные движения и жестоко эксплуатируемые рабочие занимались изготовлением таких вещей, как дамские шляпы, картонные коробки и мебель, раскрашивали географические карты, книжные иллюстрации и тому подобное еще до того, как для промышленных процессов стали применять водяное колесо.

Фабрики существовали в Риме уже во времена Августа. Например, на фабриках, принадлежавших продавцам книг, новые книги диктовались сидевшим рядами копировальщикам. Внимательный читатель произведений Дефо и политических памфлетов Филдинга обратит внимание на то, что в Британии идея сгонять в кучу неимущих людей и организовывать предприятия, где они коллективно зарабатывали бы себе на жизнь, находилась в стадии реализации уже в конце XVII в. Еще в «Утопии» (1516) Томаса Мора содержатся откровения по этому поводу. Так что промышленная революция была явлением социальным, а не механическим.

Механическая революция, как процесс научных изобретений и открытий, была новым фактором человеческого опыта и продолжалась независимо от своих возможных социальных, политических, экономических и промышленных последствий. Промышленная революция, с другой стороны, как и большинство аспектов человеческой деятельности, претерпевала и претерпевает все более глубокие изменения, вызванные постоянными переменами в условиях человеческого существования, являющихся результатом механической революции. И основное отличие между накоплением богатств, разорением мелких фермеров и мелких бизнесменов, а также эпохой крупных капиталов в последние столетия Римской республики и весьма похожей концентрацией капитала в XVIII и XIX вв. заключается в глубоких различиях в характере труда, обусловленных механической революцией.

В эпоху ранних цивилизаций значительная часть человечества была занята выполнением нудной, чисто механической работы. На раннем этапе своего внедрения механизмы с силовым приводом не обещали, казалось, никакого избавления от отупляющего физического труда. Крупные партии людей использовались при прокладке каналов, строительстве железнодорожных насыпей, плотин и т. п. В огромных масштабах возросла численность шахтеров. Но количество оборудования и выпуск товаров увеличились в еще более крупных масштабах. И по мере того как продолжалось XIX столетие, все прочнее утверждалась простая логика новой ситуации.

Человеческие существа как источник простой и недифференцированной энергии больше не требовались. Выполняемая человеком механическая работа могла быть лучше и быстрее выполнена машиной. Человеческое существо требовалось теперь только там, где существовала необходимость в избирательном и интеллектуальном подходе. Труженик, бывший основой всех предыдущих цивилизаций, существо, воплощавшее послушание, человек, ум которого не был востребован, стал лишним в процессе производства благ человечества.

Это касалось и таких древних отраслей, как сельское хозяйство и добыча полезных ископаемых, и совсем новых металлургических технологий. При вспашке, посевных работах и сборе урожая проворные машины заменили собой труд десятков людей. Здесь Америка обогнала Старый Свет. Римская цивилизация была создана дешевым трудом деградировавших человеческих существ; современная цивилизация воссоздается за счет дешевой механической энергии. В течение ста лет энергия дешевела, а труд дорожал. И если механизмы появились в шахте лет через двадцать после своего изобретения, то это случилось лишь потому, что в течение этого времени люди обходились дешевле, чем машины. В графствах Нортамберленд и Дарем, на ранней стадии добычи угля в шахтах, труд людей ценился так дешево, что никто обычно не подсчитывал, сколько людей погибало при авариях в шахтах. Для изменения такого положения дел требовалось профсоюзное движение.

Однако общая тенденция к замене человеческого труда более производительным машинным трудом стала крайне важным фактором в жизни человеческого общества. Основной заботой богачей и правителей в старых цивилизациях было обеспечение нужного количества тружеников. Иного источника богатства просто не существовало. По мере того как продолжалось XIX столетие, умные и деятельные люди все лучше понимали, что простой человек должен теперь стать чем-то большим, чем просто «трудягой». Ему надо было дать образование — хотя бы для того, чтобы обеспечить его «промышленную эффективность». Он должен был осознать свое предназначение.

Вторая половина XIX в. была периодом быстрого прогресса народного образования во всем мире, который разделял ценнос-

ти Западной цивилизации. В образовании высших слоев общества аналогичного процесса не наблюдалось: какое-то продвижение, конечно, было, но совершенно несоизмеримое — и поэтому пропасть, прежде разделявшая образованных читателей и неграмотные массы, превратилась в немногим большее, чем едва уловимая разница в образовательных уровнях.

В основе этого процесса лежала механическая революция, явно не зависящая от социальных условий, однако неумолимо требующая полного устранения неграмотности населения повсюду в мире.

В данном «Очерке» мы не забыли рассказать о постепенном формировании класса простых людей с собственными объединяющими устремлениями и идеями. Пишущий эти строки убежден, что массовые движения «простых людей», охватывающие значительные пространства, стали возможны лишь в результате пропагандистского воздействия религий — христианства или ислама — с их настоятельным требованием индивидуального самоуважения.

Механическая революция не только требовала всеобщего образования, она вела к появлению крупных капиталов и крупномасштабной реорганизации промышленности, призванных дать простым людям новую и непривычную систему идей вместо обычного, чреватого неприятностями непослушания и стихийных бунтов, присущих необразованному простонародью.

Мы уже рассказывали о том расколе, который внесла промышленная революция в среду класса производителей — класса, до этого второстепенного и пестрого по своему составу. Она расколола его на две части: работодателей, ставших достаточно богатыми, чтобы слиться с представителями финансовой, торговой и землевладельческой элиты, и наемных работников, по своему статусу все больше уподоблявшихся участникам артельного и сельского труда. В то время как социальное положение промышленного наемного работника ухудшалось, социальное положение сельского работника улучшалось благодаря появлению сельскохозяйственной техники и увеличению производительности его труда.

В середине XIX в. Карл Маркс (1818—1883), немецкий еврей, обладавший обширной и разносторонней эрудицией, указывал на то, что формирование рабочего класса неуклонно растущей группой собственников-капиталистов создавало новую классовую структуру общества, которая пришла на смену прежней, более сложной классовой системе.

Собственность, бывшая эквивалентом власти, сосредоточивалась в руках относительно немногих, в руках богатых и влиятельных людей, представителей класса капиталистов; одновременно происходило невиданное сплочение рабочих, обладавших малой собственностью или без таковой вообще, которых он называл

«экспроприированными» или «пролетариатом»,— неверно используя это слово,— и которые, как он считал, неизбежно должны были выработать «классовое сознание» в результате конфликта их интересов с интересами богачей.

Эти классы, поначалу не связанные ничем, кроме общего обнищания, претерпевали теперь совместное снижение или повышение уровня жизни, были вынуждены читать одни и те же книги и переносить одни и те же неудобства. Во всем мире все более очевидным становилось чувство солидарности между всеми малоимущими и нищими людьми, направленное против класса, который накапливает в своих руках прибыли и богатство.

Отмирали прежние различия — различия между ремесленником и сельскохозяйственным работником, между рабочим и служащим, между бедным представителем духовенства и директором начальной школы, между полицейским и водителем автобуса. Все они покупали одну и ту же дешевую мебель и жили в похожих друг на друга дешевых домах; их сыновья и дочери тесно общались друг с другом и создавали общие семьи; у рядовых членов общества все меньше оставалось надежд добиться успеха и пробиться в его верхние слои.