The Мечты. Бес и ребро (СИ) - Светлая Марина

- С утра, - вздохнула Стефания, - и слава богу, по железке. Если мне скажут на пазике колесить по стране – уволюсь к черту. 

- И что делать будешь?

- Пойду работать в какой-нибудь ДК. Открою кружок самодеятельности.

- Мудрое решение, - рассмеялся Малич и поцеловал ее в щеку. – Пошли, отведу тебя домой.

- Не надо, сама дойду. Иначе я захочу пригласить тебя на кофе, а после кофе затащу в спальню. Только мне правда собраться надо. Сегодня очень много всего – все-таки на десять дней уезжаю. И стойкость моего духа твоим присутствием лучше не испытывать.

- Все нормально? – спросил он, поймав ее взгляд.

- Все хорошо, - возразила Стеша и неожиданно подалась к нему, прижавшись щекой к его плечу. -  Все очень хорошо. Ты же захочешь еще мне позвонить?

- Я уже хочу тебе позвонить, - хохотнул Андрей и отстранился. – Но лучше тебе и правда идти домой, иначе…

Он не договорил, распахнул дверцу и легко выскочил из машины. Стеша тоже вышла, забрав свою сумку с заднего сиденья и прошмыгнув в открытую Маличем дверь. В одно мгновение она оказалась очень близко от него. Душный воздух моментально прилип к телу, она сделала глубокий вдох и посмотрела в его лицо.

- Пока, - сказала Стефания с легкой улыбкой.

В ответ он притянул ее к себе за талию и прижался к ее губам поцелуем, недолгим, но пылким. После чего скользнул губами по щеке и прошептал:

- Точно вечером занята?

- Без вариантов. Ненавижу гастроли.

- Давай на вокзал отвезу.

- К шести утра? Не уверена...

- Тогда для твоей уверенности завтра в полшестого я буду здесь, - Малич снова поцеловал ее в губы и выпустил, чуть подтолкнув к подъезду. – Иди!

Она негромко рассмеялась, сама толком не понимая чему, и потрусила к крыльцу. Уже заходя, обернулась снова, окинув внимательным взглядом Тойоту и ее владельца, откладывая текущий день себе в душу уже насовсем, чтобы было. И нырнула в просторных холл «Золотого берега», на ходу осознавая, что он же и правда завтра приедет. Примелькается. Донесут. Плевать. Черт...

 Впрочем, как это не раз доказывала действительность и мы, в самых честных ее описаниях, стечение обстоятельств часто являет подвох совсем не там, где его ждут. Именно такой зигзаг сейчас совершал жизненный путь Андрея Никитича Малича, который, еще совершенно ни о чем не ведая, безмятежно направлял своего японца к родным стенам, пока на него, усаживающегося в машину и заводящего двигатель, не веря собственным глазам взирала его собственная соседка с первого этажа, Клара Буханова – уже в разводе, но еще невеста, потому фамилия – дело временное.

- Это кто это? – совершенно оторопело выдохнула она своему жениху, Евгению Филипповичу. – Это Никитич, что ли?

- Тойота точно его, - подтвердил тот, вглядевшись в госномер. – Так что с большой долей вероятности – Никитич!

Машина двинулась с места. Клара поморгала и перевела взгляд на подъезд, в котором скрылась какая-то, не побоимся этого слова, профурсетка. Потом она глянула на Филиппыча, обвешанного сумками, и негромко охнула, отчего внушительный ее бюст покачнулся.

Справедливости ради, отметим, что сия шутка судьбы была совершенно случайной. При всем презрении обитателей Гунинского особняка к роскошествам буржуйского «Золотого берега», да и вообще к социальному неравенству среди солнечногорцев, глупо не признавать того факта, что в новом жилищном комплексе, расположенном аккурат за их историческим памятником, имелись некоторые блага цивилизации, от которых отказываться ни один разумный человек не станет. Одним из таких благ был крупнейший в округе супермаркет на первом этаже второй секции. Да и цены там ниже, чем по городу.

Словом, именно оттуда Клара и направлялась через двор со своим ненаглядным, когда они стали свидетелями столь непристойной сцены с Андреем Никитичем в главной роли.

- А эта кто такая? – выдала пока еще Буханова, не отрывая глаз от подъезда. – Ну которую он облизал!

- Чё? – непонимающе переспросил Филиппыч и озадаченно обвел взглядом двор, где уже не наблюдалось ни одного из фигурантов Кларкиного буйства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Ну ты видал, он девку целовал сейчас?! – выдала его невеста.

- Нафига оно мне? – совсем ошалел Филиппыч.

- Ну так молодка!

Филиппыч от нахлынувших эмоций даже пакеты на асфальт поставил и воззрился на свою вторую половину, пусть и не оформленную пока официально. Но это лишь дело времени. А в остальном все честь по чести – заявления подали, дату назначили, Бухана жилплощадью обеспечили.

- Клара! – строго выдал Филиппыч. – Ты за другими мужиками-то не бди! Ты не думай, что если я Бухана терпел…

Кларка аж рот раскрыла от такого поворота событий. Ее круглые щечки возмущенно вспыхнули, а она сама чуть отпрянула от своего ненаглядного.

- Ты это что же, Евгений Филиппович? – воскликнула она, оскорбленная в лучших чувствах. – Ты меня в чем-то подозреваешь таком? Чтобы я – да с Никитичем?!

Он прищурил левый глаз и опасно повел усами.

- Ну мне вот до лампы, с кем другие бабы лобызаются! А ты чего?

- Ну так срамота же! Если б ты глаза разул – увидел бы!

- Срамота – это когда Бухан твой в семейках по двору разгуливал! Все! Свернули тему. Домой пошли! – рявкнул Филиппыч и снова подхватил сумки, но не сдержался, пробухтел: - Никитич ей не угодил! Тоже мне, моралистка выискалась.

Кларка же со времен первого брака выяснила, что лучшая защита – это нападение, потому Евгения Филипповича безответным тоже не оставила.

- Это у тебя, Женя, мужская солидарность! – сердито отозвалась она. – И этот... как его... шонивизм! Тебе бы такая хвостом вильнула, тоже побежал бы за ней, знаю я вашу породу.

Супруг ее будущий эту сентенцию оставил без ответа, продолжая сердито топать домой и вторить своим шагам не менее сердитым сопением. Клара же, семеня за ним в полном недоумении до самого своего родного двора, куда она привела несколько месяцев назад жениха, только на крыльце приметив припаркованную во дворе Тойоту Малича, рискнула предпринять еще одну попытку:

- Евгений Филиппович, ну что ты набычился, а? Ну ляпнула сдуру. Нашел к кому ревновать! 

- Я ж люблю тебя, Кларочка, - уныло вздохнул всей грудью не до конца состоявшийся Отелло. – Как же мне не ревновать?

- К Никитичу? – робко, немного по-девчоночьи улыбнулась ему Клара. – Глупый, ничего у меня с ним быть не может. Он как в свой сорокет постарел, так и старый. А ты у меня и моложе, и красивше, и с руками откуда надо. Не дури, Жень!

- Точно-точно ничего?

- То есть я, по-твоему, гулящая? – вопреки всем законам логики и здравого смысла резко помрачнела Клара по-прежнему Буханова. 

Так же резко у Филиппыча отвисла челюсть. В самом прямом смысле слова. Вероятно, именно это и стало причиной его молчания. Несколько секунд его дражайшая половина испытующе и очень пристально смотрела на него, видимо, ожидая очевидных возражений, но раз уж их не последовало, тяжело вздохнула и печально пробухтела:

- Пошли! Еще стирка не стирана. И пироги печь.

- Идем, Кларочка! – двинулся за ней следом Евгений Филиппович и в целях восстановления мира доверительно проговорил: - А я ж машинку еще вчера сделал, так что стирка, считай, стирана.

Клара в ответ промычала нечто нечленораздельное, а после по подъезду разнесся стук их входной двери с двумя поворотами ключа. С тех пор, как алкаша Буханова вслед за котами изжили с территории, занимаемой им с самого рождения, Филиппыч приучил ее запирать за собой дверь – а то вдруг его счастье еще кто украдет.

Ковырялись они по дому, почитай, до вечера. Дело в их руках спорилось. Пироги распространяли свои ароматы по всему двору Гунинского особняка. Машинка тарахтела и подпрыгивала на месте, шатая стены от первого этажа и до самого чердака. Клара сновала с миской туда-сюда – из квартиры к бельевым веревкам, хаотично натянутым по двору. Самые эффектные шли от сарая к фонтану и скульптурам, за которые и были подцеплены. Нашему человеку как культуру ни насаждай – он не растеряется.