Девушка со шрамом. История неправильного человека - Анна Бергстрем

Опускаю в бокал с виски кусочек льда. Вспоминаются моменты немногословного общения с любимым гостем, который заказывает мне приваты. Чувствуется, будто это не он приходит в клуб за недолгими моментами прекрасного, а я… «Но может, я только порчу людям жизнь, ломая их судьбы своим появлением?»

Делаю глубокий глоток. Губ касается спокойный холод. «Вот так и выглядит то, что причиняет боль моему сердцу», – перекатываю я мысль, наблюдая, как уменьшается на ладони льдинка, вынутая из бокала. «Только льдинка в моем сердце еще холоднее и никогда не тает, потому что злой Кай думает сначала о себе, а потом – о других», – признаюсь я, глядя в зеркало, и снова ненавижу себя за неумение сдерживать слезы.

Ход разрозненных мыслей прерывает sms-ка от Иры:

«Я люблю тебя. Дай мне имя.

Без тебя я – ничто, я – бездна.

Без тебя плоть и кровь стынет

Имя, тело мое – тесно.

Я молю – заклейми взглядом,

Я хочу быть твоей вечно.

Одари меня хоть адом,

Коль иным одарить нечем…»

Вместо простого сообщения, что она благополучно доехала, пришло такое красноречивое послание… Убедившись, что Ира дома, я беру в руки журнал, который писательница презентовала мне сегодня.

«Все встречи не случайны. И как бы ни сложилась жизнь, помни, что я люблю тебя», – обнаруживаю я фразу, написанную от руки на первой странице. Здесь обычно пишутся пожелания тем, кому дарятся книги. Произведение, главной героиней которого Ира сделала меня, имеет простое и ясное название: «Тебя нет».

«Но ведь я все сделала правильно! Я отдалилась первая! Мне нельзя так сильно вторгаться в ее жизнь!» – кричу я в истерике и бессильно колочу кулаками по стене. «Но ведь так действительно лучше?» – захлебываясь слезами, спрашиваю я то ли себя, то ли судьбу, то ли жестокого Кая, который и в книге Иры не изменил своей сути. Но безмолвие моей домашней преисподней не дает ответа, правильно ли я поступаю с женщиной, у которой есть муж и семилетняя дочка.

Говорили же умные люди: «Будьте осторожны со своими желаниями, они могут сбыться!» Вот до чего довела моя ненасытная потребность в женской любви…

Эти кошачьи игры с убранными коготками, это ощущение шелка на кончиках пальцев, эти бесконечно нежные взгляды, эта роль самого любимого чудовища, которому позволено все… Как сильно может занести на привычном вираже! Она – жгучая брюнетка, пахнущая египетскими ночами царица, в чьих миндалевидных глазах сияет темный огонь. Она такая опытная, она умеет читать твои мысли, она балует твое несчастное самолюбие, взмахивая длиннющими ресницами, трепещущими, лишь стоит ей увидеть едва уловимое движение твоих губ… Да, да, ты сама во всем виновата: ты соблазнила ее первая и сделала ее именно такой! Она хочет тебя всю, она готова сожрать тебя без остатка, у нее есть абсолютно все, и ей так не хватает тебя! Она такая неотразимая и манящая, ее смуглая кожа излучает жар текущей лавы. Хочешь – бери ее и выпей до последней капли, она так ждет этого момента! Все так красиво и грустно до боли… Она замужем. Она – мама. Ты все еще имеешь наглость смотреть в ее сторону? Она никогда не должна быть твоей.

Хотеть и не иметь права обладать – вот что способно довести до отчаянья. Я собственными руками создала свою музу и теперь должна отречься от нее. Почему? За что? Зачем все так? Зачем я однажды появилась в жизни Иры? Зачем, не ведая, что творю, я украла любовь, которая по праву должна принадлежать ее семье, а не чужой девушке, которую она ласково называет Кай?

Одиночество подходит ближе, трется о мои ноги, мяукает и настойчиво просит утолить его голод, ничего больше не чувствуя, будто заводная зверюшка… В его зеркальных глазах читается ответ: «Вот, что происходит, когда ты приручаешь чье-то сердце, не думая, чем это закончится».

Грустный клоун

Дождливая Москва встречает меня на размокших улицах тоскливым хлюпаньем под ногами. Хочется свернуться клубочком под цветным одеялом, спрятаться от всех, но приходится снова стиснуть зубы и тащиться на работу. Меня еще до сих пор не отпустила эйфория от вчерашнего органного концерта. Здание старинного католического собора… Высокие потолки, цветные витражи, строгие – даже суровые – лики святых… Звуки органа проливаются на слушателей подобно неземной благодати. И все пространство заполняет божественный покой, в попытке вместить который становится тесно в самой себе… А потом – дорога до дома по вечерней столице, в компании огромного зонта и шепчущего ливня. Горячий глинтвейн перед сном и плавное погружение в грезы…

А сегодня нужно опять вставать по дребезжанию будильника, будто солдату – по команде военной тревоги. И, покидая спасительный кокон сна, продолжать реальную жизнь – как битву на выживание. Открывай глаза. Закрывай душу от посторонних. Заткнись и действуй. Немедленно.

Застегиваю куртку до подбородка. Задираю воротник повыше. Ныряю в метро. Встаю в дальний уголок вагона. Чувствую, как кто-то наступает на мой свеженачищенный ботинок. Наступаю на ногу в ответ. Ощущаю себя мерзко. Все-таки не научилась я еще расчищать себе дорогу локтями…

– Слушай, Фрида, ты же москвичка, а работаешь в стрип-клубе, – недоумевая, говорит Пантера.

– Ну и что? – не понимаю я.

– Как сказать… Стриптиз – удел иногородних девушек. Они приезжают в столицу в поиске лучшей жизни. А ты… Москвичка, с высшим образованием, из интеллигентной семьи – что ты делаешь в этой грязи?

…Однажды ты поймешь, что стекла защитных очков искажают краски рассвета, и посмотришь вокруг незащищенными глазами. Но ты не увидишь солнце сквозь грозовые тучи. Барахтаясь в недоумении, ощущая себя птичкой в нефтяной луже, ты уже не сможешь стать прежним. Ощущение бескожести запоминается разрядом тока, пробегающим по позвоночнику. Глаза смотрят на свет, но видят лишь сгустки тени. Осознание собственной наипездатости однажды заканчивается. Уверенность внезапно перегорает, как лампочка в подъезде. Пики частоты разочарований на повседневном графике стремятся к бесконечности.

Уверенность сменяется новым всплеском отчаянья. Розовый шерстяной свитер, надетый на голое тело, больше не балует ощущением спокойствия. Ягоды рябины выглядят все такими же красными, даже устав пылиться на полке с прошлой осени. А умение улыбаться как ни в чем не бывало, когда душа не находит места, со временем теряется. Мармеладные звездочки слиплись в мутный жалкий комочек, забытый на дне пляжной сумки. Жизнь не будет прежней, сколько ни переводи стрелки часов назад. Обидно и больно, как будто поскользнувшись на чужом презервативе, падаешь на немытый паркет.

Я теряюсь с ответом и молчу. Академия хореографии, в которую я собиралась поступить, окончив балетное училище, осталась несбыточной мечтой. Вскоре я стала студенткой актерского факультета Всероссийского государственного института кинематографии. Во ВГИК меня потянуло желание получить творческую специальность. А какая еще профессия может заинтересовать девушку, живущую мыслями о сцене? Но одного этого мало для разумного объяснения, почему теперь я веду образ жизни фрика, пытаясь засветиться со своим шоу по ночным клубам.

Так и не ответив, я делаю вид, что собираюсь репетировать, а на деле попросту ухожу от разговора с Пантерой. Мне совсем не хочется рассказывать досадную правду о лучшем творческом вузе нашей страны человеку, который недавно приехал в Москву и мыслит стереотипами. Да и какой смысл рассуждать на «больные темы» с собеседником, ценности которого настолько отличаются от твоих?

– Фридочка, ну расскажи, о чем ты там все время мечтаешь? Ты так отстраненно смотришь непонятно куда… Опять думаешь про свои любимые танцы?

Поймав меня по дороге из гримерки, Пантера явно не желает оставаться в счастливом неведении о тайнах и сюжетах моей судьбы, так старательно скрытой от посторонних.

– Скажи, подруга, а о чем мечтаешь ты? Давай о тебе пока, а обо мне поговорим попозже?

Ярко накрашенные глаза Пантеры заметно расширились. Танцовщица рефлекторно сдвинула тонко выщипанные брови, как это бывает с человеком, который внезапно озадачивается трудным вопросом.

– Ну как… Фрида, ты такая смешная… Я такая же, как все. Мне нужно много бабла, красивые вещи, щедрый ухажер, машина, дача, ну, однушка в Москве, на худой конец… Ради чего еще может жить девушка?

Сжимая в ладони любимый брелок – сердечко из розового стекла, я пристально вглядываюсь в голубые глаза украинской иммигрантки, приехавшей в столицу в поиске «того самого счастья каждой девушки».

– А о чем ты мечтала в детстве?

Услышав мой невинный вопрос, Пантера почему-то странно съежилась.

– Какое это может иметь значение? – Девушка пятится назад, недоверчиво глядя на меня.

– Я просто хочу узнать, кем ты хотела быть в детстве?

– Ну, так, волшебницей быть хотела. Но это же так глупо! – Пантера смеется во все свои тридцать два зуба, белоснежные и ровные.