Девушка со шрамом. История неправильного человека - Анна Бергстрем

– Сначала мы побеседуем в джакузи, а потом будет шампань, гламур, лямур, о-ля-ля… – при этих словах олигарх резко притягивает меня к себе и пихает мне в рот замусоленную ягоду. Я отшатываюсь, едва подавив молниеносное желание сблевать.

– Спасибо, Жан, но мое время закончилось. До свидания, – решительно говорю я и встаю, направляясь к выходу.

Олигарх недовольно хмурит брови и сует мне в руку десять долларов. Скупой псевдофранцуз не способен даже дать нормальные чаевые – словно милостыню подал. Это напоминает мне, как утром я дала бомжу десять рублей на хлеб.

– Короче, ты получишь за секс две тысячи долларов, если согласишься анально – три.

– Оревуар, уважаемый, – холодно отвечаю я, втыкая в центр свастики, нарисованной на мороженом, столовый нож. Застегнув пиджак, я спешу вниз, где меня ждет честно приготовленная агентством машина.

– На Ярославку! – командую я водителю, брезгливо протирая руки влажной салфеткой.

– Что, опять домогались? – сочувствующе спрашивает дядя Миша, мужчина пятидесяти лет, работающий водителем в нашем агентстве. Он уже не раз довозил меня до дома с подобных «деловых встреч».

– Да, дядь Миш, не говори, такие уроды! – жалуюсь я, улетая всеми мыслями домой, где меня уже ждет любимый плюшевый мишка и чашка горячего какао перед сном.

– Сам расстраиваюсь каждый раз, как слышу разговоры ваших, из агентства. У самого дочка в модельки затесалась, но все какая-то грустная ходит, ничего не говорит, ей вон в Италию ехать предлагают, а мне беспокойство одно!

– Да уж, дядь Миш. Пусть бросает она это дело, пока не попала в беду. В агентствах наговорят с три короба, а потом в заграничные бордели девчонок поставляют. Если ваша дочка хочет фотографироваться, пусть лучше купит фотоаппарат, а вы щелкайте ее на здоровье. А от этих агентств только беды жди.

– Спасибо, милая, что предупредила, – благодарит меня водитель, который является единственным светлым персонажем, связывающим меня со злополучным агентством.

– Дядь Миш, будь другом, притормози у магазина, я так хочу фисташковое мороженое! Весь день мечтаю его съесть! Но все не судьба…

– Да не вопрос, девуля, приторможу хоть у Пентагона, если нужно!

Московская ночь. За окном мерцают бесконечные огни. Наконец-то я дома. Полосатые гольфы, свободная майка, уютный шум компьютера. Фисташковое мороженое. Теперь можно съесть его и насладиться отсутствием посторонних глаз, мерзких людей… осознать свою свободу.

«Однажды я расторгну контракт со своим агентством!» – обещаю я себе, пытаясь выбросить из головы отвратительного олигарха, который относился ко мне как к очередной шлюхе. Странно, но за все время агентство не пригласило меня ни на одну съемку! Я жажду попасть в «Vogue» еще сильнее, но мечта не дается мне в руки. Реальность выглядит совсем иначе и грубо указывает на мое место в жизни. Модельный бизнес не приносит ничего, кроме сомнительного заработка. Одни только «деловые встречи», где богатые мужики выпендриваются друг перед другом, а потом оценивают тебя, как лошадь, и предлагают ту или иную сумму за различные виды интимных услуг. Модельный бизнес не является тем, что должно было бы стоять за этими красивыми словами, а девочки не понимают, что попали в лапы порно-индустрии и мнят себя будущими звездами.

В окошко светит луна. Там, на ее краю сидит добрая фея и машет мне рукой. Я хочу такие же длинные голубые ресницы, как у нее, чтобы выглядеть так же сказочно. «Завтра покрашу ирокез в цвет неба, плевать, кто что скажет», – обещаю я сама себе и проваливаюсь в сон. Добрая фея с обратной стороны Луны снится мне, измазанная фисташковым мороженым. Она хочет отдаться мне, хлопает длинными лазурными ресницами и эротично кричит хриплым голосом: «Уделай меня нафиг, я твоя тощая сучка!»

Новый день сваливается на край кровати, приятно щекоча лицо солнечными лучами. Осталось забрать деньги из агентства, и – дело сделано. Роюсь в ящике с косметикой. Нахожу потерянные когда-то салатовые тени для век. Сегодня я хочу быть яркой и вызывающей. Фиолетовые брюки. Зеленая футболка. Клетчатые кеды. Шерстяной кардиган, шоколадного цвета. Пью малиновый сок. Думаю о зебрах. Хочу быть волшебным пони. Брею виски. Привожу в порядок прическу. Слушаю «Drum'n'Bass». Обожаю себя улыбчивую и знаю, что настроение всегда портится, стоит только тебе, такой счастливой, выйти на улицу.

Знаете ли вы, что можно почувствовать, побрив виски? Осуждение города, где каждый выглядит как все, немые проклятья боящихся чуждого и холод. Вечерний воздух равнодушно касается обнаженной кожи, по которой пару часов назад прошлось свежее лезвие. Возмущенные взгляды, безмолвно скандирующие: «Да как он/оно/она?! посмела??? Кто этот мерзкий звереныш, недостойный дышать одним воздухом с рожденными жить в обществе?» Люди, успокойтесь. Мне от вас ни жарко ни холодно. Мне нет дела до вашего осуждения. Мне просто уже откровенно похуй. Я уже давно переросла эту невыносимую боль всеобщего презрения. Я знаю, как умеет бить в самое сердце бесчеловечность. Вы смотрите как на урода, недостойного жизни, на любого, кто всего лишь выглядит иначе. Все пройдет. Прошло и это. Резкие черты лица, будто выточенные из камня, внушают страх и уважение. Острые скулы победителя, который не боялся проиграть. Я научилась смотреть сквозь вас, люди, и оставаться живой. Так делали индейцы-апачи, гордо носившие свои ирокезы, собираясь на смертный бой.

Я снова брею виски. И с восхищением вглядываюсь в зеркало. Одинокая египетская богиня, дикая кошка, принцесса неизвестного племени… Вы ненавидите мою невозмутимость еще сильнее. А я так хочу, и я буду делать так. Я чувствую себя гордой и красивой. Я – дитя новой цивилизации, в которой нет места примитивному мышлению.

Так, на позитивной волне, я незаметно дохожу до агентства. Еще на входе заметна огромная толпа стройных девушек, которые стоят в очереди на кастинг. Они все верят, что на них неожиданно рухнет слава и богатство. Дурочки. Очередному богатому папику захотелось помусолить молоденькую овечку – и вот вы все здесь.

– Фрида, мне доложили, что ты безобразно себя вела вчера, – хмурится директор агентства, неохотно отдавая мне гонорар за вчерашние мучения.

– А что я такого сделала? – недоумеваю я. – Я развлекала мсье Жана разговорами о Французской революции, любезно ухаживала за ним и выглядела, как сто тысяч долларов!

– Не оправдывайся. Ты нагрубила уважаемому человеку.

– Я нагрубила? Да я вчера была сама вежливость!

– Не уходи от ответа! – не унимается директор, вставая из-за стола.

– Но что опять не так?

– Такой солидный мужчина делал тебе выгодное предложение! А ты дерзко отвергла его любезность!

– Этот солидный мужчина предлагал трахнуть меня в жопу за три косаря зеленых, а я просто дала ему понять, что не шлюха. Что в моем поведении неправильного? – взрываюсь я.

– С таким отношением к жизни тебе никогда не сделать карьеру, дура! В следующий раз будь умнее. Господин Жан сказал, что желает встретиться с тобой снова. Он прилетает из Франции через месяц, и я уверен, что обратится к нам, чтобы мы организовали вам встречу. Будь с ним любезнее, ведь он платит огромные проценты за работу с нашим агентством.

– Спасибо за совет, я сделаю, как вы скажете, – вру я директору. А сама понимаю, что ни за что на свете не буду опускаться ни перед кем, ни за какие деньги. И вообще, давно пора валить подальше из этого агентства. Нет никаких сомнений, что оно связано с проституцией.

«Уделай меня нафиг, я твоя тощая сучка!» – заливается Кортни Лав, гипнотизируя меня через наушники плеера. Душа человека жива до тех пор, пока свободна.

Я иду по солнечной набережной и жую фисташковое мороженое. Люди сворачивают шеи, провожая глазами пришельца из другой галактики. Мои огромные голубые ресницы упираются в небо. Я купила их. Они помогают отрываться от земли и взлетать, чтобы люди никогда не вытирали об тебя ноги.

Кай

– Черный кофе без сахара и горький шоколад, – делаю я заказ в кафе.

– Что, совсем черный? И даже молоко не нужно? – кокетничает со мной рыжеволосый официант с веснушками на носу.

– Черный, мрачный, – подыгрываю я парню.

– Попробуйте наше фирменное какао, – сверкая ямочками на щеках, предлагает официант.

– Малыш, принеси мне самый черный кофе и самый горький шоколад, какой только есть в вашем сексуальном заведении, – паясничаю я, игриво ущипнув парня за ягодицу.

– Ой! – восклицает официант и тут же роняет меню на пол. А потом, смущенно краснея, ускользает за заказом.

«Он испытует отдалением, я принимаю испытание», – так звучат строки стихотворения поэтессы Зинаиды Гиппиус, которые крутятся в моей голове, который день подряд. Возможно, кому-то и нравится такая игра. А я не могу спокойно смотреть, как обстоятельства не подчиняются мне. Тем временем мир все изощреннее издевается над желанием изменить его. Прошел уже почти месяц, но нет никаких новостей от «Vogue»… Крылья за спиной высохли и держат меня в небе все хуже… А может, просто надо привыкнуть к тому, что они слабеют от безразличия, которое я встречаю, потому что на самом деле недостойна лучшего? Склонность бросаться в крайности ведет по тонкой грани безумия, и мне просто посчастливилось еще ни разу не сорваться… Женщины, мужчины, запои, периоды воздержания, приступы неуемного обжорства, а следом – приступы нервной анорексии, загулы и добровольное заточение дома. Попытки отказывать себе во всем и последующие неуемные траты денег. Повышенная любвеобильность, переходящая в неожиданные истерики. А дальше – горсти успокоительных и полная апатия. Доиграюсь когда-нибудь… Но лучше подумать об этом хотя бы после двух коктейлей.