Очерки душевной патологии. И возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия - Сергей Белорусов

Динамика личностного роста

В процессе жизненного пути, постепенно раскрываясь навстречу окружающей реальности, личность устремляется к достижению зрелости. В святоотеческой литературе мы можем встретить различные модели для описания этого процесса. Динамика личностной зрелости, понимаемая как вытеснение животного начала духовным и раскрытием в человеке «образа Божия» сравнивается Отцами с лестницей (преп. Иоанн Лествичник), трудничеством (преп. Макарий Египетский), войной («Невидимая брань» Никодима Святогорца), состязанием (св. Исаак Сирин), восстановлением (св. Григорий Нисский), исполнением задания (св. Григорий Палама).

Бл. Августин в трактате «De quantitate animae» выделяет в жизни каждого человека семь этапов: органический, чувственный, рациональный, добродетельный (очистительный) умиротворение, вступление в Свет, Соединение с Творцом.

Для Климента Александрийского христианская жизнь представляет собой ряд этапов, проходя которые человек приближается к совершенству. Различные уровни совершенства называются «обителями любви». Это: 1) благоговейный страх; 2) вера; 3) надежда; 4) apatheia – высшее единство в любви.

Псевдо-Дионисий с его тенденцией к систематизации и установлению иерархичных систем соотношений, выделяет следующие стадии духовного роста: 1) очищение; 2) озарение; 3) совершенство. При этом каждому из этапов символически соответствуютТаинства, а именно: Крещения, Евхаристия, Миропомазание.

Св. Максим Исповедник выделил категории: 1) начинающих, движимых страхом; 2) преуспевающих, влекомых наградой; и 3) совершенных, устремляющихся любовью.

Фламандский мистик Рейсбрук описывает: 1) уподобление, когда человек обретает духовные способности (разум, память, волю); 2) интроверсию, проявляющуюся в сфере деятельности стяжанием добродотелей и в сфере созерцательности – стремление к Богообщению; 3) Соединение, которое не может быть передано словами, потому что превышает человеческий опыт.

В книге «О подражании Христу» Фомы Кемпийского выделяются последовательные уровни осознавания: 1) Осознание себя, смерть для любви к себе; 2) Осознавание антагонизма природы и Благодати; 3) Осознание Божественного всемогущества.

В западной духовности стала классической последовательность духовного пути, разработанная Дени Картузианцем. Его, преемственное псевдо-Дионисию учение о трех стадиях мистического совершенства, включает стадии: 1) Очищение – искоренение греха; 2) Озарение – созерцание Божественного; 3) Соединение – безумная любовь (экстаз) /Подробнее см.6/.

Православная духовность, отличающаяся «трезвенностью» – особой настороженностью к разного вида «прелести», как искажению подлинного духовного опыта, характеризуется тщательным, основательным и последовательным учением о достижении совершенства через «очищение от страстей». Св. Григорий Нисский четко определяет этот процесс «Добродетельная жизнь есть собирание и упрощение души», а подвижник авва Исайя полагает его границы – «Конец добродетелей любовь, а конец страстей самооправдание»/«Добротолюбие», Т.1/.

Вникнем глубже в классическое учение о пути человека, которое мы найдем у преп. Макария. Мы цитируем его слова из творений, изложенных в 1-ом томе «Добротолюбия»/ дальнейшее цитирование по изданию «Добротолюбие», М., 1895/

Аскет, проведший жизнь в Египетской пустыне в подвигах умерщвления плоти, начинает свое назидание с утверждения человеческого достоинства:

«Человек драгоценнее всех тварей, не только видимых, но и невидимых, т.е. служебных духов». Так мы узнаем, что для Бога человек оказывается более значимым по сравнению со всеми созданными существами, потенциально выше ангелов, сотворенных ранее его. Отсюда и наша потребность в том, что выше нас, жажда, которая не может быть ничем утолена, кроме Бога – «Поэтому душа, смысленная и благоразумная, обошедши все создания, не находит себе успокоения, как только во Едином Господе.»

Бог отвечает любовью человеческой душе – «Он вложил в нее разумение, волю, владычествующий ум, утонченность, соделал ее удобоподвижной, легкокрылой, чтобы соделать ее невестой и сообщницей Ему. Это обилие благодати не имело ничего приневоливающего. Человек был свободен быть с Богом и благодатью или отделиться от них. Он отделился и пал, как пали и духи».

Так произошла катастрофа человеческой бытийности. В существование личности вошло зло. Оно в разные эпохи могла быть описано в различных категориях. Преп. Макарий пишет так: «Душа, ниспав с высоты своей встретила человеконенавистное царство и жестоких князей, которые понуждают ее созидать греховные грады порока».

Для современного человека может быть уместнее принять знание о себе в психологической терминологии. В учебнике известного теоретика Э. Берна «Психиатрия и психоанализ для непосвященных» читаем: «Человек имеет склонность взять то, что ему хочется и сразу же уничтожить все, что становится ему поперек пути, мешает или раздражает его. Интенсивность либидо и мортидо зависит, повидимому от химических веществ, находящихся в крови.» Справедливо отметив разрушительные силы внутри личности, ученый, однако не может предположить иных путей преодоления их, кроме сублимации, т.е. выражения их в социально приемлемые формы поведения или репрессии подавления их, через отрицание, чем вызывается невроз.

Святым видится человеческий путь иначе. Они не настолько пессимистичны, чтобы обречь личность рабству «внутренних демонов» навсегда, однако и не доходят до свойственной иным конфессиям «уверенности в спасении».

«И в ином человек действительно мертв, а в ином живет, рассуждает, имеет волю. И по преступлении остается ведение, что видно в действиях совести. Несправедливо иные утверждают, что человек решительно умер и вовсе не может делать ничего доброго. Осталась в человеке свобода, которую Бог дал ему в начале. Свобода возможная простирается на то, чтобы противиться дьяволу.» Здесь, за пятнадцать столетий до нашего времени, делается вполне трезвый вывод о пределах человеческих возможностей. А как легко мы покупаемся на подделки обманщиков, обещающих что угодно – от исцеления до левитации, от общения с умершими до поселения на другие планеты.

Все иначе. Все светлее и… труднее. Труднее… но яснее. Яснее… но больнее – отдать себя. Больнее, но захватывающе радостно стать иным. В этом парадокс. Это Христианство. «Господь пришел, чтобы преобразить, изменить, обновить естество. Устроив спасение, Господь хочет, чтобы желающие спастись – спасались; но никого не принуждает.»

Эту непостижимую тяжеловесному земному рассудку почтительность Бога к Своему творению пытается осмыслить современный православный богослов: «Бог становится бессильным перед человеческой свободой. Человек был сотворен одной волей Божией, но ею одной он не может быть обожен. Одна воля в творении, но две в обожении. Любовь Бога к человеку так велика, что она не может принуждать ибо нет любви без уважения. Божественная воля всегда будет покоряться блужданиям, уклонениям и даже бунтам воли человеческой, чтобы привести ее к свободному согласию. Таков Божественный промысел и классический образ педагога покажется весьма слабым каждому, кто почувствовал в Боге просящего подаяния в любви нищего, ждущего у дверей души и никогда не дерзающего их взломать». /4, стр244 /

Итак, что же делать? Выбор за нами. Идти? «Движение души начинается с образования желания спасения и твердой решимости. Надо чтобы человек сперва понял, потом возлюбил, и начал волею. Если нет воли – Сам Бог ничего не делает.» И далее – «Решимость есть исходная точка. Надо назначить ей цель. Достигнуть обновления естества, душа входит в душу и человек оживает духовно». /«Добротолюбие», том 1, М., 1895/.Того, что преподобный называет решимостью, нельзя переоценить. Это первый шаг, пусть маленький и, может быть, неловкий, но не следует смущаться. Здесь нас уверенно поддержит четким определением св. Исаак Сирин – «Смущение прилично назвать колесницей диавола, потому что сатана возседает на ум с кучей страстей и погружает ее в смущение. В рабском делании нет мира уму. Смущение отнимает вкус у смысла и понятливостии расхищает мысли.»/«Добротолюбие», том 2, М.,1895/.

Стеснение и робость – вовсе не христианские добродетели. Бравада и лихость – то же. А уж постно-унылых, занудно-елейных, напоказ печальных сам Спаситель обличал, как лицемеров, по сути-то и неверующих вовсе (Мф.6:16).

Каким может быть путь? Что если ничего не происходит? Тут св. Иоанн Златоуст резонно замечает: «Как скоро мы вовлечены в борьбу, то должны стоять мужественно, а если нет вызова к ней, то должны спокойно ожидать времени подвигов, чтобы показать себя и нетщеславными и мужественными» /Св. Иоанн Златоуст «Толкование на св. Матфея Евангелиста», т.1, М., 1993, стр.226/.