Михаил Абрамович Мильштейн - Nataly

Этих слов оказалось достаточно для того, чтобы мое назначе­ние аннулировали.

Все же, будучи «великим демократом и интернационали­стом», Георгий Максимилианович при этом добавил: «Не взду­майте теперь этого Мильштейна выгонять из ГРУ. Пусть трудит­ся. Он вроде бы неплохой работник».

Так была решена моя судьба или, вернее, так начался поворот в моей судьбе.

Брошенная Маленковым фраза неотступно преследовала ме­ня.

Через некоторое время меня вновь вызвал начальник. Принял хорошо, усадил, даже предложил чаю. Выглядело это подозри­тельно, и я приготовился к худшему.

— Знаешь, — сказал он, — у меня есть хорошая работа для те­бя.

Я молчал.

— Хочу предложить тебе должность заместителя начальника Военно-дипломатической академии. Как ты на это смотришь?

Я не колеблясь отказался от этого «лестного» предложения: в нем была запрятана хитрая ловушка. Дело в том, что бук­вально в те дни я прочел постановление ЦК ВКП (б) о созда­нии этой академии. В постановлении отмечалось, что состав слушателей академии и преподавателей должен комплекто­ваться лицами коренной национальности. Под некоренными национальностями понимались, в первую очередь, евреи и иные, как говорили в царской России, инородцы. А это значи­ло, что я недолго удержусь на этой должности. Кроме того, по­лучалось, что меня в сравнительно молодом возрасте убирают с оперативной работы и фактически выгоняют на пенсионный покой.

Кузнецов возмутился моим отказом. Как же так? Предлагает­ся такая почетная должность, а какой-то Мильштейн отказыва­ется. Но я попытался дать разумное объяснение своему отказу:

— Я — оперативный работник, занимаюсь разведывательной деятельностью уже много лет и не вижу оснований для смены ра­боты. Да и по возрасту мне еще рано идти на преподавательскую должность...

В тот момент меня оставили в управлении, и я продолжал свою работу. Но для меня это был уже второй тревожный звонок за короткий период времени. Ждать третьего было глупо, и я, улучив удобный момент, сам проявил инициативу, напросив­шись на учебу в Военную академию Генерального штаба. Кузне­цов тут же стал возражать.

— Что ты? — говорил он. — Как же я буду работать без тебя? Ты у меня правая рука, мне без тебя никак нельзя!

Я был в полном недоумении. Как же так? Совсем недавно он хотел от меня избавиться, а теперь...

— Нет, не согласен, и забудь об этом, — сказал как отрезал Куз­нецов в конце нашей беседы.

Я вернулся в свой кабинет, конечно, в полном недоумении и немного расстроенный. Но все же твердо решил через некоторое время вновь поставить вопрос об учебе.

Спустя несколько дней Кузнецов позвонил мне сам.

— Ты действительно хочешь идти учиться в академию? -спросил он.

Несколько сбитый с толку неожиданным звонком, я все-таки уверенно сказал:

— Да, конечно, без всяких сомнений.

Он повесил трубку, ничего мне не ответив. Еще через полчаса вновь раздался звонок.

— Скажи спасибо, нарком подписал приказ о твоем зачисле­нии в академию.

Наркомом обороны в ту пору был Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский. Конечно, я был на седь­мом небе от счастья и, как мог, благодарил Кузнецова.

Тем не менее, где-то внутри я не мог отделаться от чувства тре­воги. Правильно ли я сделал, справлюсь ли я? Ведь для меня на­чинается незнакомый путь. Не опозорюсь ли на новом поприще? Что было плохого на той работе, где я трудился много лет? Я за­нимал высокий пост, меня знали и уважали, считались с моим мнением. Я даже мучил себя вопросом о том, не преувеличиваю ли я проблему антисемитизма в Советском Союзе?

Я пытался всячески оттянуть свой окончательный переход на учебу в академию. Но все уже было решено, и вот в возрасте три­дцати шести лет я стал слушателем Академии Генерального шта­ба, высшего военно-учебного заведения страны. В то время та­кая возможность предоставлялась только командирам, отличив­шимся на войне. Это был самый отборный состав курса за всю историю академии. Между тем я не ошибся в своих прогнозах от­носительно роста антисемитизма в стране.

За короткий срок из управления и всех его звеньев были уволены или переведены на другую службу все лица еврейской национальности, то же самое произошло и в Военно-дипломатической академии. Даже упо­мянутый выше Витчак (Литвин), получивший назначение в эту самую академию и показавший себя блестящим преподавателем, был уволен с военной службы и отправлен на пенсию.

Итак, я оказался в Академии Генерального штаба, и судьбе было угодно, чтобы я пробыл в ней двадцать пять лет. Я об этом не только не жалею, но горжусь и вспоминаю эти годы с удоволь­ствием.

Надо сказать, что Академия Генерального штаба — это особое военно-учебное заведение в системе всех учебных заведений Во­оруженных Сил страны. Ее можно назвать своеобразным мозго­вым центром Генерального штаба, лабораторией Министерства обороны, в которой разрабатываются многие идеи всех видов Вооруженных Сил.

1946 год стал первым послевоенным годом, когда значение Академии Генерального штаба было восстановлено в плане ее влияния на развитие военной науки и военного искусства. В Академию принимали наиболее способных генералов и офице­ров. Учиться там было престижно. Завершение учебы в этом вы­сшем учебном заведении обычно способствовало продвижению по служебной лестнице. В «Положении» об академии говори­лось, что генералы и офицеры, получившие диплом об ее окон­чании, берутся на особый учет Генерального штаба и получают преимущественное право на занятие командных и оперативных штабных должностей — от корпуса и выше. Должность началь­ника академии была приравнена к должности командующего войсками приграничного военного округа, должности замести­теля начальника академии и начальников ведущих кафедр - к должности командующего армией, должности начальников ос­тальных кафедр — к должности заместителя командующего ар­мией. Наконец должность старшего преподавателя была при­равнена к должности командира корпуса. Следует к тому же до­бавить, что все слушатели приема 1946 года были участниками Великой Отечественной войны. Среди них имелось немало ге­нералов, занимавших в войсках высокие посты, вплоть до ко­мандующих армиями. После окончания академии некоторые слушатели этого набора сделали блестящую военную карьеру, став впоследствии Маршалами Советского Союза, заняв руко­водящие должности в армии. Например, Павел Федорович Батицкий был главкомом ПВО страны, Маршалом Советского Союза, Андрей Иванович Якубовский - командующим Объе­диненными Вооруженными Силами Варшавского Договора, ге­нерал армии Павел Николаевич Павловский - командующим сухопутными войсками страны... Таких примеров можно приве­сти великое множество.

Занятия первого набора начались 1 февраля 1946 года. А я по­пал в академию лишь первого апреля этого года. К тому времени слушатели уже сдали семь экзаменов, и мне необходимо было в короткий срок выдержать испытания по всем этим дисциплинам, таким, например, как: тактико-технические данные танкового артиллерийского вооружения, военно-воздушных сил, инженер­ных, химических войск и т.п. Запомнить все (а на подготовку к каждому экзамену отводилось два-три дня) казалось делом не­возможным, но молодость и упорство победили, и я успешно, к удивлению многих, сдал экзамены. Некоторые преподаватели ко мне относились весьма критически. Слушатели (в академии учи­лось 90 человек) в основном пришли с командных или штабных должностей, а из разведчиков нас было всего трое: я и бывшие мои начальники И. Большаков и А. Хлопов, оба генерал-майоры. Звание генерала давало им известное преимущество. Мое же положение полковника, пришедшего из разведывательного ап­парата, не вызывало особого расположения у преподавателей, и время от времени они напоминали мне об этом.

Руководил академией тогда один из наиболее опытных и тео­ретически подготовленных военачальников — генерал армии М. В. Захаров, впоследствии Маршал Советского Союза. Мат­вей Васильевич долгое время оставался и начальником Гене­рального штаба.

Размещалась академия в те годы в здании, которое в дальней­шем, по решению Хрущева, отдали Университету дружбы наро­дов имени Патриса Лумумбы.

Учеба в академии была сложной и многообразной. Большин­ство занятий проводилось на картах, но нередко мы выезжали на местность или принимали участие в учениях, проводимых в том или ином военном округе. Нас знакомили с отдельными новей­шими образцами вооружений, в том числе авиационным и мор­ским. Довольно подробно изучали «противника». Основным врагом в то время считались вооруженные силы США. Правда, Соединенные Штаты в те годы обладали монополией на ядерное оружие, а Советский Союз был лишь на пороге его создания. По­этому изучению ядерного оружия в академии не придавалось ре­шающего значения, главное внимание уделялось обычным ви­дам вооружений. Да и военные операции изучались лишь с при­менением обычного оружия.