ОГНИ НА РАВНИНЕ - СЁХЭЙ ООКА

– Проклятье! Зачем же так орать?! – злобно прошипел сержант где-то совсем близко.

Я шагнул в заросли и обнаружил всю троицу: рядового, ефрейтора и сержанта. Последний, скинув гетры, развалился на земле. Мое появление его явно не обрадовало.

– А-а, это опять ты. Нашелся все-таки, – небрежно обронил он.

– Я остановился поболтать с друзьями и немного отстал. Прошу простить меня. Мне очень жаль.

– Да ладно, подумаешь, нечего тут извиняться, – осклабился сержант. – Между прочим, ты подоспел вовремя. Мы отправляемся на восхитительную прогулку через тракт. Можешь присоединиться.

– Мы пойдем к дороге ночью, командир?

– Точно. Ждем, когда стемнеет. Однако нелегко нам будет шлепать по трясине!

Я окинул тоскливым взглядом стометровую заболоченную полосу, отделявшую нас от дороги. Ничего подобного мне не приходилось видеть прежде: на поверхности воды плавали зеленые комья водорослей и тины.

Ефрейтор тоже взглянул на топь.

– Интересно, глубоко там? – рассеянно проговорил он.

– На глаз не определишь, – заявил сержант, – но кажется, довольно глубоко. Я все думал, нет ли где более удобного перехода. Уж больно не хотелось лезть в эту вонючую жижу. Но все наши собираются именно здесь. Полагаю, лучше места не сыщешь!

– Если двигаться отсюда прямо к дороге, то грязи будет всего лишь по колено, – проинформировал его солдат, лежавший неподалеку от нашей компании. – А на той стороне – вообще все нормально.

– Да что ты? – злобно усмехнулся сержант. – Ты у нас кладезь знаний, а? Ты, видно, сотни раз туда и обратно по болоту шастал, а?

На фронте все неизбежно становятся скептиками. Однако неоправданная грубость сержанта глубоко меня поразила.

Солдат долго молчал. Я даже решил, что он обиделся. Но тут вновь раздался его голос.

– Я слышал это от одного парня, снабженца. Он на временном полевом складе пахал, как раз в районе Большой развилки. Хотите верьте, хотите нет – мне плевать! Катитесь все куда подальше!

Парень поднялся и побрел прочь. Высокий, худой, он шел пошатываясь.

– Странный какой-то, правда? Видно, тот еще тип! – сказал сержант с обычной своей улыбочкой. – И с чего он так раскипятился, а?

– Да брось ты! Какая разница?! – раздраженно буркнул ефрейтор. – Сейчас самое главное – добраться до Паломпона. – Потом он злобно добавил: – Да, нам следует поторопиться! Опаздывать нам нельзя. Мы просто обязаны помахать на прощание ручкой начальникам из Генерального штаба. Они уплывут на Себу, а мы останемся и будем удерживать позиции!

Рядовой, казавшийся мне не таким грубым и жестоким, как его товарищи, подошел ближе.

– Эй, Тамура, а у тебя соль еще есть?

От дождей даже моя соль промокла в ранце. Картофель у меня давно кончился, последние дни я питался капельками соли, проступавшими сквозь ткань ранца.

– Да, только вот…

– А у меня ни щепотки не осталось. Представляешь, сержант конфисковал мою долю. Давай, будь другом, отсыпь мне немного, а?

Я нехотя открыл замок. Темная, крупная, пропитанная дождем филиппинская соль перемешалась с грязью со дна моего ранца и превратилась в плотный слоеный корж. Я уже хотел достать ломоть «коржа», но рядовой остановил меня.

– Погоди, погоди, – торопливо проговорил он. – Давай отойдем в сторонку.

Мы как ни в чем не бывало направились к кустам, чтобы укрыться от внимательного взгляда сержанта.

Я отковырял большой кусок грязной серой соли и вручил его рядовому. Тот слезно поблагодарил меня и тут же проглотил угощение.

– Слушай, Тамура, – задумчиво сказал он, – я тебе дам хороший совет.

Я насторожился.

– Отбрось-ка ты все эти ненужные церемонии. «Так точно», «Слушаюсь!», «Благодарю!» и тому подобное. Не заслуживаем мы этого. Я с сержантом уже давно, мы вместе в Новой Гвинее воевали. Он обращается с нами ужасно. Я бы даже над собакой не стал так издеваться. На своих людей ему начхать, ради них он и пальцем не пошевелит. Пока мы в лагере торчали, он еще держался, не был таким гадом. Но как только на передовую попал – пошло-поехало. Он превратился в отъявленного негодяя. Считает, что умеет воевать, держать в руках оружие и проливать чужую кровь, а раз так, то имеет право куражиться над людьми. Он и над тобой измываться станет. Будешь с ним любезничать – обчистит тебя до нитки, всю соль заберет, а может, и еще чего… А потом от тебя просто избавится.

– А скажи, пожалуйста, – не выдержал я, – ты и твои дружки, вы ведь шутили, когда трепались о Новой Гвинее, о человечине?

– О человечине? – переспросил парень и мечтательно уставился в небо. – Да, – продолжил он, помолчав, – считай, что шутили. Так будет лучше для тебя. Но послушай, я расскажу тебе кое-что поинтереснее. Это случилось, когда нас вышибли из Буны. Ну и в передрягу же мы попали! Почище, чем сейчас! И вот в один прекрасный день мы наткнулись на молодого солдата с жутким ранением в грудь. Он сумел доползти до дороги и лежал на обочине, медленно умирая. Завидев нас, парень, как в бреду, закричал: «Убейте его, убейте! Он предатель! Убейте его!» Мы, естественно, понятия не имели, о ком шла речь, но из бессвязного рассказа умирающего все-таки поняли, что предателем оказался его командир. Эти двое, спасаясь бегством от врага, продирались через дебри острова. И тут командир взвода надумал сдаться в плен и решил уговорить своего подчиненного сделать то же самое. А солдат и слышать об этом не желал. Тогда командир хладнокровно продырявил парня и дальше уже поперся один. Вот сволочь, а? В голове не укладывается, что он мог подстрелить мальчишку только за то, что тот не хотел сдаться америкашкам. Ты что-нибудь понимаешь?

– Нет.

– У нас тогда крутые парни подобрались. Один к одному. Правда, некоторые командиры сущим дерьмом оказались… Так вот…

– Да?

– Ну, понимаешь, я не хочу сказать, что наш командир взвода такой же мерзкий тип, как остальные, но я до сих пор не представляю, что у них, у этих командиров, сержантов, офицеров, в башке творится. Короче, надо держаться от них подальше. Я-то рядовой, часть своего взвода, и с этим уже ничего нельзя поделать, но ты же свободен, волен идти куда глаза глядят, так ведь? Да, конечно: в одиночестве не очень-то сладко бродить по джунглям. Но я на твоем месте ни за что не променял бы одиночество на компанию таких плохих парней, как мы.

– Понимаю.

– Точно понимаешь? – заглянул он мне в глаза, когда мы медленно поплелись обратно. – Не забудь, что я тебе сказал. И перестань нам в рот смотреть!

Сержант, прищурившись, наблюдал за нами.

– О чем это вы там шушукались? – поинтересовался он. – Планируете сдаться в плен, да? Ну что ж, не упустите свой шанс! Потом будет поздно: в Паломпоне америкашек вы не увидите… Смотрите, смотрите! Вон они едут! Какие бравые ребята, а?

По тракту промчался джип, на его борту красовалась надпись: «Походный капеллан». Из окна джипа высовывался маленький пожилой человечек в форме защитного цвета. Он нервозно крутил во все стороны головой.

– Эй ты! – вдруг рявкнул сержант.

Я обернулся. Дуло его винтовки было направлено мне прямо в грудь.

– Ты что, решил, что можешь просто так взять и слинять отсюда, гад несчастный?! Врешь – не уйдешь! Ты уже один раз наплевал на службу, на присягу. Но теперь я прослежу за тем, чтобы ты обязательно добрался до Паломпона. Надо будет – волоком тебя туда поволоку… Сам, лично! Сантиметр за сантиметром! Давай, давай, готовься! И нечего мне тут такие рожи корчить! – добавил он, ухмыляясь.

Глава 25 СПОЛОХИ

Дождь лил и лил не переставая. Над болотами густели туманы. Сумерки медленно опустились на землю, в сизой мгле исчезли пик Канквипот, огромные акации и лес на горизонте. Вскоре непроглядная чернота затопила окрестности. Движение на ормокском тракте прекратилось. И словно по сигналу, из настороженной темноты выполз звук – это тяжелые тела заскользили вниз по мокрому склону в ночном шепоте и шуршании джунглей.

Мне почудилось, что сержант зашевелился.

– Сейчас будем пересекать дорогу, командир? – спросил я.

– Заткнись, идиот несчастный! – зашипел кто-то поблизости. – Еще одно слово, и я мозги из тебя вышибу.

Неожиданно я поскользнулся, плюхнулся на землю и ногами вперед съехал по склону. Пребольно стукнулся о ствол дерева, а под конец запутался в густых кустах. Еще несколько мгновений назад вокруг меня все время что-то свистело, хлюпало, стонало, теперь же я будто провалился в тишину – ничего не видел, не слышал, даже не знал, есть ли кто рядом со мной.

Все застыло в безмолвной неподвижности. Меня обуял ужас. Я решил, что по каким-то причинам массовый переход через дорогу не состоялся и лишь я один очутился на краю болота. Вдруг впереди раздался шум. Я затаил дыхание. Мне показалось, что где-то позвякивают штык и котелок. Словно повинуясь приказу, мое тело дернулось с места. Я наступил на травянистую кочку, и сразу что-то зажурчало, захлюпало. По моим босым ногам заструилась вода, я начал медленно проваливаться в зыбкую глубь. Сделав еще один шаг, вновь попал на кочку и погрузился в тину на полметра – началось настоящее болото.