Транзит - Эдмунд Купер

К счастью, Барбара отвлекла его.

- Что нам теперь делать? - спросила она.

На этот вопрос Авери мог ответить. Кто угодно мог ответить на этот вопрос.

- Переезжать, - сказал он. - Как только рассветет, мы найдем место, которое можно легко защитить. Там мы и поселимся на полуосадном положении, пока ничего не изменится.

Он мог бы добавить: или пока мы не перестанем существовать как единая группа; или пока нас всех не перебьют; или пока мы все не заболеем; или пока нас не сожрут дикие звери; или пока из какого-нибудь четвертого измерения на нас не вывалятся огромные золотые сферы; или пока нас всех не усыпят маленькие блестящие кристаллы, и мы не проснемся в раю. Все это казалось Авери примерно одинаково возможным. По правде говоря, единственным абсурдным предположением являлось, что они, все четверо, выживут и обоснуются на этой, чужой им, планете.

Но Барбаре было одиноко и страшно. "Долг каждого английского джентльмена (давно вымершая особь!), - думал Авери, - прежде всего спасать женщин и детей". Подумав, он решил ободрить Мэри и Барбару оптимистичной сказочкой.

- Вы особенно не волнуйтесь, - начал он. - Сегодня еще только второй день Скоро мы овладеем ситуацией... Сегодня нам досталось на орехи, но в некотором смысле нам еще повезло. Мы поняли, что здесь ничто нельзя считать само самим разумеющимся. Ничто. Мы усвоили очень важный урок. И обошелся он нам всего лишь в несколько предметов, так сказать, роскоши и кое-какой кухонный инвентарь. Завтра, первым же делом, мы найдем практически неприступное место, а затем...

- От твоих слов нам стало значительно легче, - сухо прервала его Барбара. - Боюсь, урок обошелся нам куда дороже, чем ты думаешь. И я даже знаю, кто оплатил счет, - и она кивнула в сторону палатки, где сидел Том.

- Бедняга Том, - вздохнула Мэри. - Как вы думаете, с ним будет все в порядке?

- Ну, разумеется, - раздраженно воскликнул Авери. - Пострадала только его гордость. И все. Все рано и поздно оказываются в подобном положении. Правда, обычно это происходит рано, а не поздно...

- Похоже, Том испытывал это в течение последних пятнадцати лет с завидной регулярностью. Может, этот последний удар сработает по принципу "победить или умереть"... Но я бы не хотел гадать, как оно выйдет.

В этот момент, откинув полог, из палатки появился Том. В руке он держал бутылку из-под виски. Пустую.

- Дети мои, - басом сказал он. - Мне почему-то кажется, что вы поминали имя некоего Томаса Саттона, эсквайра, всуе... Можно присоединиться к вашему застолью?

- Рад, что ты смог прийти, - ответил Авери, решив, что беспечный ответ - самый безопасный.

- Есть хочешь? - спросила Мэри. - Отбивные просто великолепны.

Том яростно затряс головой.

- Ибо он питался медовой росой и пил молоко рая... Извините, друзья, но у меня для вас есть подарок.

Он снова скрылся в палатке. А через несколько секунд появился, держа в руках охапку цветных картинок.

Одну из них он протянул Авери.

- Держи вот эту, старина. Coitus exoticus. Как, черт возьми, они ухитрились встать в эту позу?

Авери решил остаться беспечным.

- Есть только два возможных ответа. Они это делают с помощью зеркал. Или же это результат пластической операции.

- Совсем неплохо, шкипер, - хмыкнул Том. - Подыграем старому дураку, так? Делаем вид, будто ничего не случилось, и все такое прочее...

Повернувшись к Барбаре, он сунул ей другую фотографию.

- Оцени-ка художественные достоинства этого экземпляра, красавица ты моя. Coitus suntheticus. Оружие, милая леди, здесь из первоклассного тика.

- Том, - спокойно отозвалась Барбара. - Что ты, черт возьми, хочешь нам доказать?

- Ага! - радостно воскликнул Том. - Прекрасный вопрос. Теперь я вижу, что сегодня здесь собралась взрослая и очень серьезная аудитория. Что я хочу доказать? И правда, что? Дорогая леди, мне нечего доказывать. Все fait accompli. Том, впавший в детство тип, наконец разоблачен. И вот перед вами стоит Томас Саттон, эсквайр. Стоит перед вами и что-то мычит, и страдает психиатрическим поносом.

- Том, дорогой, перестань, - заплакала Мэри. - Перестань, пожалуйста. Ты нам нужен... Очень нужен.

Рыдания наполовину заглушили ее слова. Но эффект получился поистине волшебный.

- Кажется мне, я слышу голос дамы, попавшей в беду, - начал Том и вдруг замолк.

Он растерянно заморгал, закачался, чуть не упав в костер, и с размаху уселся рядом с Мэри.

- Что ты сказала? Мэри, что ты сказала?

- Не надо так, - хлюпала Мэри. - Не мучай себя, пожалуйста... Мы не можем без тебя... Вы с Ричардом... Вы должны...

Том обнял Мэри за плечо. В этот миг он казался на удивление трезвым.

- Ты сказала: Том, дорогой... Это очень мило с твоей стороны, но совсем не обязательно. Это вовсе не должно что-либо значить. Мэри, ты должна это понимать. Это вовсе не должно что-либо значить. Но то, что ты можешь сказать: Том, дорогой... После того... Никто никогда раньше не говорил: Том, дорогой... Наверно, моя мать. И больше никто... Не плачь, Мэри. Мне нужно, чтобы во мне нуждались. Мне это было нужно много-много лет.

Авери хотелось провалиться сквозь землю. Барбаре тоже. Они присутствовали при чем-то слишком остром, слишком болезненном, слишком личном для такой большой компании. Но они ничего не могли поделать, не могли никуда уйти. Они могли только сидеть и слушать.

И вдруг Том схватил в охапку фотографии и картинки и с размаху швырнул в огонь.

- Жертва всесожжения богине бессильных гормонов! - закричал он. Прощание англичанина с бесстыдством!

Он захохотал и - чудо из чудес - его смех звучал действительно весело.

- Господи, сколько бы эта коллекция стоила на Нижней Четвертой улице!

- Ты подал нам всем пример, - заявила Мэри, вытирая заплаканные глаза. - Я при всех отказываюсь от шоколада и моей тряпичной куклы.

- Вы такие волевые, - захихикала Барбара. - Разбойники, вы куда сильнее меня. Можно мне еще хоть немного попользоваться моим костылем? Мне без виски никуда.

- Вы находитесь в штаб-квартире Лиги Борьбы за Моральную Чистоту, торжественно объявил Том. Он икнул. - Приказом герр капитана Ричарда, самого благородного из нас и не имеющего слабостей, вы впредь будете ограничиваться тремя порциями виски в день.

- Но ведь Авери тоже не без изъяна, - улыбнулась Барбара. - И его слабость - самая страшная из всех.

- И в чем же моя ахиллесова пята? - поднял бровь Авери.

- Воспоминания, - ответила Барбара, кладя руку ему на колено. Слишком много воспоминаний.

Авери подумал о Кристине. А потом подумал о смертельном холоде долгих лет после ее смерти. Может, Барбара и права. Может, бывают воспоминания, которые становятся пороком. Может, это как-то связано с пьедесталами и совершенством... и горькой, одинокой радостью сотворения образа слишком прекрасного, чтобы оказаться правдой. Он пытался быть честным... но что толку в честности, когда ищешь подходящий предлог для оправдания поражения. Может, Барбара более права, чем она думает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});