Трофейная жена для лорда-дракона (СИ) - Олеся Рияко

своим немаленьким ростом выделялся, словно одинокая скала среди бескрайнего озера.

Наконец, занавес из плешивого красного бархата на сцене приоткрылся и из-за него вышел человек в цветастом костюме шута. Все вокруг заголосили, приветствуя его, а тот же, отвесив гостям представления несколько низких поклонов, звеня колокольчиками на шляпе, приосанился и стал декламировать низким скрипучим голосом:

— Ах, сколько вижу я прекрасных, красивых, умных, юных лиц! Позвольте мне сказать вам "здрасте" и в благодарность… рухнуть ниц!

Пропищал шут, изображая, что поскользнулся на ровном месте во время реверанса и свалился, как подкошенный, вцепившись рукой в занавес. Старая ткань натужно треснула и сорвалась с кое-как приделанных к пологу шатра креплений, чем заставил детвору смеяться, а Тамилу испуганно зажать руками рот.

— Ой… — она опасливо покосилась на Арвольда.

Тот смотрел на неё молча, но во взгляде его можно было прочесть всё, что он думает об этом ярмарочном театре и уровне юмора его актёров.

Видимо, сей пируэт шута был частью представления, потому что за занавесом обнаружилась подготовленная площадка с декорациями, изображающими замок.

Вызывая гомерический хохот детворы, шут, наигранно поскуливая, отполз в сторону, потащив за собой служившую занавесом тряпку, и продолжил декламировать, сидя на краю сцены и беззаботно свесив с неё одетые в разноцветные чулки ноги.

— Быть может, в нашем королевстве, а может, и в каком другом, жених посватался к невесте и получил в лоб кулаком! Ах, стойте… не о том я снова! Не та история в программе! Сейчас… я вспомню, и начнём со слова… Ах да! Всё дело было в даме!

Следуя за его рассказом, на сцену один за другим начали выходить актёры, одетые в тёмные балахоны. В руках они держали перекрестья с нитями, на которых болтались марионетки. Короли, дамы, придворные слуги и даже осёл, на котором по сюжету будущий король Фэррик Дэйн въехал в замок, потому что его коня убили в бою.

Шут декламировал историю бойко, используя не всегда уместные для детей слова и выражения, но программа представления, видимо, была рассчитана на широкую аудиторию, что то и дело подтверждал громкий хохот мужчин и смущённое хихиканье женщин. Дешёвые декорации, созданные из обрывков и обрезков наряды на кукольных королях и королевах, скабрёзные рифмы шута… казалось бы, Тамиле стоило принять своё поражение и уйти, но очень скоро под купол шатра словно проникла магия. Иначе это и не назовёшь!

Куклы стали восприниматься живыми людьми, картонный замок словно обрёл объём, а голос шута-рассказчика превратился во внутренний монолог, творящий историю прямо на глазах… Или скорее приоткрывающий завесу над прошлым?

В представлении мало говорилось о том, как мятежный лорд Эйн Дэйн сверг последнего драконьего короля — Балестиана Невезучего. Всё внимание рассказчика концентрировалось на его младшем сыне Фэррике Дэйне, который родился самым слабым из всех пяти сыновей Эйна. Но оказался самым хитрым и расчётливым. Когда после смерти Эйна старшие братья вздумали устроить между собой грызню за трон, он остался в стороне.

— Люди страдали, и стар и млад. И каждый бы смерти всех Дэйнов был рад! Уж лучше без них, чем с ихней грызнёй, что рвёт королевство на части. Что мир превращает в войну и разбой! Что смерть в дом пускает, как здрасте…

Фэррик Дэйн выжидал, когда позиции всех братьев ослабнут, и копил силы, каждому втайне обещая поддержать именно его притязания на трон. Но в самый ответственный момент не поддержал никого, вступив в битву на своей стороне.

И его победа была бы полной, если бы не случилась беда.

Его жена Одея с маленькой дочерью, оказавшиеся в королевском дворце в разгар мятежа не успела спрятаться там, где это было условлено. Младшая дочь Фэррика сбежала от матери и та, бросившись её искать, в разгар боя оказалась во внутреннем дворе дворца.

Единственное место, где женщина с ребёнком могли укрыться, был храм Негасимого Пламени, построенный Овейном Чёрным Ужасом, основателем драконьей династии. Но вот беда, согласно правилам, заведённым самим Овейном, туда никогда, ни при каких условиях не должна была ступить нога женщины.

Причиной такому запрету было пророчество, сделанное самим Овейном о том, что в день, когда женщина пересечёт порог Чёрного храма Негасимого Пламени, его стены развалятся и погребут под собой королевский трон, лишив короля наследников и загубив его род. Потому единственный служитель храма отказал Одее, чем обрёк на гибель её и младшую дочь будущего короля.

Король Фэррик не простил жрецу такого поступка и, едва заняв трон, велел до основания снести храм. А всё, что от него останется, сбросить в море, чтобы ни у кого даже мысли не возникло восстановить это место! Вот только и сам он мог ли подумать, что навлечёт проклятье именно на свой род?

После смерти Одеи и младшей дочери, один за другим погибли все трое его сыновей-наследников, не успев ни жениться, ни обзавестись потомством. Тогда король Фэррик сам женился снова. На леди Итэе Матис, первой красавице королевства, к которой сватались даже монархи соседних королевств, но и та умерла. В родах, вновь оставив трон Фэррика без наследника.

— Отчаянье и боль в его глазах, а за спиною лишь вороньи крылья… они кружат, кружат над головой и разрывают душу от унынья! О, Фэррик, проклятый король! Как близко было твоё благоденство! Вот только твоё счастье — тоже чья-то боль. Ты проклят не за месть, а за бесстыдство…

С чувством продекламировал шут, но вдруг осёкся.

Из-за стен шатра в тот же миг донёсся тревожный шум. Зрители, с затаённым дыханием наблюдавшие за представлением, тоже заволновались, принявшись вставать с мест, и оглядываться на единственный вход в шатёр, как вдруг снаружи послышалось:

— …именем короля, требую прекратить это бунтарское действо! Ваше представление позорит честь короны! Вы все будете арестованы, если сейчас же не подчинитесь приказу!

Тамила сдавленно ахнула, когда Арвольд схватил её за руку и потащил в сторону сцены, не обращая никакого внимания на возмущение других зрителей, попадавшихся на его пути.

Со стороны входа донёсся быстро приближающийся металлический лязг мечей и доспехов, в которые были закованы оставшиеся по ту сторону воины. Слыша эти тревожные звуки, люди повставали со своих мест и заметались по помещению, не зная, куда бежать и где прятаться…

А Арвольд, вместо того, чтобы искать другой выход из шатра, достал откуда-то из-за пояса острый нож и одним движением рассёк толстую ткань перед собой, проделав себе новый выход.

— Арвольд?

— Скорее… нам нельзя здесь оставаться.

Тамила обернулась, с тревогой оглядев зрителей.

— А как же остальные? Там… дети!

— Ничего