Изумруды Кортеса - Франсиско Гальван

— Их лучшей добычей стали изумруды?

— Да. Но убийцы не заметили, что мой отец еще жив и даже запомнил кое-кого из них. Отец шепнул мне, что одного звали Красавчик, и это как раз один из тех изменников, чьи разговоры подслушал мой брат. Потому-то я и уверен, что эти заговорщики и есть убийцы моих родных.

— А потом они расправились с моей супругой, — добавил Кортес, — хотя я не понимаю, почему.

— Те испанцы-предатели говорили о какой-то крупной краже, которая должна будет повредить губернатору и нанести ущерб императорской казне.

— О крупной краже? Не знаю, о чем могла идти речь, — произнес Кортес, в задумчивости поглаживая рукой бороду и размышляя, что имели в виду заговорщики. Первое, что пришло ему в голову, была предстоящая отправка золота в Испанию, хотя индеец не сказал об этом ни слова.

— К сожалению, отец больше ничего не успел рассказать, — вздохнул Сикотепек.

— Так про других двоих он ничего не говорил? — настойчиво переспросил губернатор.

— Он не назвал больше имен. Сказал только, что один из них был очень важный сеньор, — повторил индеец. — А теперь, пожалуйста, освободите меня, и я помогу вам найти преступников.

Кортес внимательно посмотрел на индейца. Он старался прочесть по его лицу, сказал ли он правду, или то была хитрая уловка, пушенная в ход, чтобы спастись от виселицы. Сикотепек выдержал его взгляд, и дон Эрнан, который всегда гордился своей проницательностью, пришел к выводу, что индеец не обманывает его, и решился освободить пленника, которого он уже успел узнать как человека честного и верного своему слову.

— Я отпущу вас с одним условием, — заявил Кортес.

— Что это за условие?

— Вы должны пообещать, что будете слушаться меня во всем, что касается этого дела, и делать все, о чем я вас попрошу. Обещайте мне, что мы будем союзниками в нашем расследовании, и еще дайте слово, что больше вы не посмеете принести в жертву вашим идолам ни одного испанца, даже если он будет повинен в смерти ваших родных и близких. Преступников следует доставлять мне, а я буду передавать их в руки правосудия.

— Обещаю, — торжественно произнес Сикотепек.

Глава IX,

в которой рассказывается о том, как Кортес поручил Сикотепеку вести тайное расследование, и что рассказали служанки доньи Каталины о дружеских привязанностях своей госпожи, и к каким выводам пришел Кортес, выслушав их рассказ

Сикотепек вышел из заточения в тот же день, договорившись с доном Эрнаном о союзе и взаимопомощи для скорейшей поимки убийц Окитенкатля и Куаутекле, судя по всему также причастных к гибели доньи Каталины.

Губернатор много размышлял о странных обстоятельствах смерти своей супруги. Ему было прекрасно известно, что она умерла вовсе не от приступа астмы и что той ночью ему не пришлось прикладывать усилий, пытаясь привести ее в чувство. Черные отметины на ее шее, разорванный ворот и, наконец, изумруд, найденный на постели, были, по мнению Кортеса, неоспоримыми доказательствами того, что его жену задушили.

Несмотря на то что губернатор пришел к такому страшному выводу, он ничем не выказал своих подозрений и предпочел, чтобы окружающие пребывали в уверенности, будто на шее погибшей остались следы рук ее мужа. Он надеялся, что преступники, решив, что их не собираются разыскивать, успокоятся и утратят бдительность.

Губернатор поделился своими соображениями только с Гонсало де Сандовалем, с которым его связывала близкая дружба. Кроме того, Сандоваль был одним из тех немногих, кому Кортес полностью доверял. Если среди заговорщиков и впрямь были высокопоставленные лица, то в деле могли оказаться замешаны даже ближайшие сподвижники Кортеса, и чем ближе к нему они стояли, тем страшнее могли быть последствия их предательства. Сандовалю же губернатор верил, как самому себе, — человек редкостного благородства, наряду с Педро де Альварадо он был для Кортеса вне подозрений. Конечно, его доверие к Тонатиу несколько пошатнулось после злополучного празднества у главного святилища в Мехико, когда Альварадо распорядился перебить лучших воинов Монтесумы, но это касалось оценки его Кортесом только как военачальника. Дружба их осталась прежней, и неудивительно, что самые теплые отношения связывали этих двух людей — храброго, открытого Альварадо и благородного, великодушного дона Эрнана.

При все том Кортес не стал делиться своими подозрениями с Альварадо, которому ни в малейшей степени не были присущи дипломатичность и такт, и потому он своим прямодушием мог лишь испортить это деликатное дело и безнадежно запутать тонкие нити едва начавшегося расследования.

Губернатор освободил Сикотепека, чтобы тот как мог помогал раскрытию совершенного убийства, опираясь на помощь своих соплеменников. Сикотепек получил свободу при условии, что он будет слушаться Кортеса, сообщать ему обо всем, что намеревается предпринять, и не будет причинять никакого ущерба жизни и имуществу испанцев. Кортес снабдил его собственноручно подписанными охранными грамотами на случай опасности, но строго-настрого предупредил, что эти документы следует использовать только в случае крайней необходимости, потому что от его выдержки и благоразумия зависит успех их предприятия.

Освободив индейца, губернатор принялся размышлять, как организовать расследование таким образом, чтобы не возбудить подозрения знатных особ Новой Испании и не задеть их честь нескромными вопросами. Даже если в деле и были замешаны важные лица, все же подавляющее большинство влиятельных людей никакого касательства ко всей этой истории не имели, и потому нельзя было допустить, чтобы пострадала их честь и они оказались в унизительном положении подозреваемых в измене императору. Потому-то Сикотепек мог оказаться здесь очень полезным: у него была возможность кое-что разузнать о господах через индейцев их энкомьенды — слуги многое знали о своих хозяевах, но нечего было рассчитывать, что они будут откровенны с испанцами.

Губернатор, памятуя о словах Сикотепека, утверждавшего, что заговорщики намеревались повредить ему посредством кражи королевской собственности, предположил, что наиболее удачная возможность для этого предоставляется в связи с отправкой золота в Испанию. Потому он строжайше наказал Сандовалю держать в тайне все, что касалось подготовки этой ответственной миссии.

Никто не знает изнанку жизни своих господ лучше прислуги, и всегда найдутся добровольные шпионы, которые будут следить за каждым шагом своих хозяев в тайной надежде когда-нибудь выгодно воспользоваться своей осведомленностью. Зная это, Кортес решил расспросить сестер Ану и Виоланту Родригес о привычках доньи Каталины, о том, куда она ходила, что видела, кого принимала у себя и с кем встречалась и беседовала вне дома.