Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион - Данил Корецкий

Красиво гнал Тарзан, заслушаешься… Из его рассказа каждому было ясно, что он имеет дело с человеком, в двадцать раз умнее, сильнее и полезнее для общества, чем Ляхва, Клюква или Поляк; со звездой мирового масштаба, единственным в мире человеком-ядром и метателем ножей, покорителем подземных глубин, самым высокооплачиваемым специалистом столицы, артистом мировой известности…

— Ну, ты даешь! — неопределенно сказал Магомед, никак не выразив своего отношения к рассказам Тарзана. — Ладно, у меня личная свиданка, пока!

Все удивлялись: почему у Магомеда так часто личные свиданки, которые положены всего два раза в год? А он два раза в месяц отправляется в гостевой жилой блок… Но высказывать удивление вслух или как-то по-другому обозначать его никто не рисковал.

Пока Магомед расслаблялся на свиданке, у карлика возникли непонятки с блатными. К нему пристал Глаз: расскажи да расскажи, ну Бруно и стал рассказывать, как он в Нью-Йорке прыгал с одной башни-близнеца на другую.

— Привязали меня за пятку, я разбежался — ка-а-к сиганул! А тут как раз налетел ветер…

— Подожди, подожди, как так тебя за пятку привязали?! А ну, покажи! — агрессивно перебил его Глаз. — За пятку никого привязать нельзя!

— Как нельзя?! — вызверился в ответ Тарзан и быстро снял с ноги коц,[24] специально пошитый на его размер. — Вот тут петлю надели и затянули!

— Это щиколотка, а не пятка! — торжествовал Глаз в обычной блатной манере — привязаться к пустяшной неточности или оговорке, а потом вытянуть за нее и деньги, и «дачки»,[25] а иногда и кишки.

— Ты братве порожняки гонишь! За это надо ответить! Завтра мы тебя на сходку вызовем!

Бруно струхнул: с «черной мастью»[26] шутки плохи…

Но тут со свиданки возвратился Магомед. Он был в хорошем настроении, веселый, в руках держал обычную сумку с водкой и деликатесными закусками, а под мышкой какие-то свернутые в трубку большие глянцевые листы.

— Оказывается, не гонит наш Тарзан! — громко объявил он. — Наоборот, всю правду рассказывает!

Магомед развернул листы, которые оказались красочными цирковыми афишами. На них был изображен Тарзан в красном комбинезоне и красивом позолоченном шлеме на фоне большой пушки с поднятым кверху жерлом. Под снимком шла крупная надпись: «Бруно Аллегро — человек-ядро»! Тарзан победно улыбался и торжествующе вскинул правую руку со сжатым кулаком — вылитый Супермен!

Все выпали в осадок: вершиной славы зеков было попасть в черно-белых снимках на стенд «Их разыскивает милиция». Когда слухи об афишах дошли до полковника Остроухова, он не поверил и послал «кума»[27] разобраться, тот принес один глянцевый лист, и они долго его рассматривали, многозначительно переглядывались и вздыхали. И без того непростая личность карлика приобрела дополнительный таинственный ореол. Но это было потом, а пока Магомед отдал «пристяжи» свою сумку, назначил время застолья и пригласил на него карлика. Так и объявил, чтобы все слышали: Тарзан — пацан правильный, он, Магомед, его уважает, и любого, кто карлика словом или делом обидит, порвет на х…й. Вот так. Зачем Магомеду Тарзан понадобился — неясно. Но Глаз, да и вообще «черная масть» от него отстали.

На первой же пьянке Магомед подробно расспросил карлика о подземной жизни, и тот, запивая водкой копченую колбасу, подробно рассказал, как какие-то хрены наняли его за три тысячи долларов и сто порций кокса для того, чтобы раскрыть тайну подземных коридоров КГБ и по ним пройти под Кремль. Однако порученная работа стоила гораздо больших денег, потому что в тех тоннелях стояли автоматические пулеметы, которые поворачивались вслед за Бруно, но ему на них было наплевать, и он уже почти прошел под Кремль, но тут какие-то гады включили неслышный голос, который испугал даже самого великого Бруно, да, да, неустрашимый Бруно Аллегро испугался и пробкой вылетел на поверхность, но после этого уже не смог залазить в пушку, а борьбу с орангутангом и метание ножей ему перекрыли завистники, и они же уволили из цирка, хотя ему на это, конечно, наплевать, ибо без работы специалист такого уровня не останется. Правда, в одном ресторане на него напали наемные убийцы, он легко отбился, но, благодаря подкупу недругов, его не наградили орденом или, на худой конец, медалью, а посадили в грязную вонючую камеру с несколькими десятками больших дебилов, а потом припаяли восемь лет, на что ему, естественно, наплевать.

Магомед попытался расспросить, с кем человек-звезда покорял те самые глубины. Карлик их знать не знал, да и не понимал по большому счету, кого могут интересовать личности столь микроскопического масштаба, когда рядом такая величина, как Бруно Аллегро… Но потом Бруно вспомнил, что тех отморозков-диггеров, которые вовлекли его в авантюру, из-за которой он потерял работу и оказался в тюрьме, зовут Леший и Хорь. А с ними был еще один, здоровенный и глупый большой, из Керчи, который, якобы, перестрелял из автомата пятерых бандитов, рекетировавших этих самых Лешего и Хоря, но Бруно Аллегро не верит в эту историю и чуть не разделался с керченской каланчой за непочтительное поведение…

Потом Магомед много раз возвращался к этой теме, и каждый раз Тарзан подробно и обстоятельно рассказывал ему про свои подземные приключения.

— У меня про керченца на следствии комитетчики много раз спрашивали, — каждый раз пояснял карлик. — И здесь, на зоне, как-то новый пассажир заехал и начал меня водкой с салом угощать да какие-то подробности про эту каланчу выпытывать… А потом пропал неизвестно куда! Значит, «наседка» комитетская, значит, керченец и вправду шпионом был…

* * *

В свой последний день пребывания в колонии Тарзан все-таки собрал все долги, как и подобает путевому, знающему себе цену арестанту. Он уверенно шел по жилой зоне, с избранными здоровался за руку, некоторым кивал, а на всякую «перхоть» вообще не обращал внимания.

Со второго этажа административного корпуса из кабинета начальника за ним наблюдали полковник Остроухов и зам по оперработе майор Крайний.

— Интересный человечек осужденный Кульбаш, — задумчиво сказал начальник. — Ростом в метр, а всю зону научил разбираться, какая разница между карликом и лилипутом…

— Еще бы не интересный! — согласился майор. — Раз ФСБ им так интересуется… Даже специального человека засылали, а это редко бывает: надо ведь фиктивный судебный приговор получить, все документы изготовить, сложную легенду придумать…

— Да уж…

Остроухов кивнул.

— И Магомед к нему непонятной любовью воспылал, — продолжил оперативник. — Зачем ему надо было по воле справки о каком-то карлике наводить, своих людей в цирк посылать за афишами? Зачем его под свое крыло брать? Зачем сегодня торжественные проводы устраивать?

— Да уж… — меланхолично кивнул полковник. — Странно… Магомед еще та устрица!

— Так, может, сообщим об этих странностях в ФСБ? Раз Кульбаш — фигурант их оперативной разработки, да еще по линии «Ш»[28]…

— Хорошо придумал, молодец! — свел брови Остроухов. — Не хватало еще внимание к Магомеду привлекать… А если «фейсы»[29] проверят, как он отбывает срок? Какой у него режим, сколько передач, свиданий? Да отправят нас к нему, за проволоку?

— Действительно, я как-то не подумал, — майор смущенно потупился.

— Тогда не будем гусей дразнить. Пусть погуляют напоследок и разбегутся. Может, Кульбаш себя как-нибудь на воле проявит, тогда его «фейсы» и хлопнут…

— Да уж, — кивнул Остроухов и тяжело вздохнул.

* * *

Магомед сказал, что ни шмона, ни оперативно-режимных мероприятий сегодня не будет, а он всегда знал, что говорит. Поэтому стол, не особо таясь, накрыли за сценой клуба, в комнате, которой распоряжался Магомед. Стол получился хорошим: жареные куры, телячьи антрекоты, шулюм из баранины, овощи, настоящая заводская водка, молодое домашнее вино — с воли, от магомедовых друзей. Оп-па! С хрустом свинчены пробки, в душной атмосфере колонии забрезжил запах праздника, гулянки — запах свободы. У всех по этому поводу слегка перемкнуло.

— Эх, гулять так гулять, потом будем пропадать! — выкрикнул Кудлатый, с треском хлопая в огромные заскорузлые ладони. Звуки получились, как выстрелы из «макарова».

Кудлатый удивительно точно выразил общее настроение, в самую точку попал. И тут же прорвался наружу возбужденный гомон:

— Давай, Тарз… то есть Бруно, не луди паялом!..

— Тащите его за стол! Именинника в студию!..

Блатная хевра ржала, хмыкала, исходила слюной, пританцовывала от нетерпения, как голодная стая в ожидании команды вожака.

— Не обожритесь! — снисходительно улыбаясь, Тарзан своей раскачивающейся походкой важно прошествовал к столу. — И не обосритесь!