Радость моих серых дней (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

Закрываю глаза и тянусь ещё ближе к мужчине, так близко, насколько это возможно. Выгибаю спину, касаясь грудью его тела, притягиваю бёдра, чтобы он проникал глубже. Он ни на секунду не обрывает поцелуя, отправляя меня на самую вершину удовольствия.

— Ааааах, Тииииихон! — стону я в его рот, и он жадно глотает мои стоны.

— Дааааа, Севиндж! — стонет он. — Дааа!

Он тяжело дышит мне в шею. Его сердце колотится с бешеной скоростью. Его тело скользкое и липкое от пота. И моё тоже.

Он целует мою шею, нежно посасывая кожу, оставляет отметки. Клеймит своими поцелуями. И медленно выскальзывает из лона. Поднимает взгляд на моё лицо и довольно усмехается.

— Я всё равно куплю тебе подарок, Севиндж. Потому что это не считается.

Я не хочу спорить. Я хочу позволить ему делать так, как он считает нужным.

— Если это сделает тебя чуточку счастливей… — улыбаюсь я, но он обрывает меня поцелуем.

— Ты делаешь меня счастливым. И я буду, чёрт возьми, дарить тебе подарки. Умопомрачительно дорогие. Ты должна привыкнуть.

— Я люблю тебя, Тихон, — шепчу я.

Его лицо смягчается. Он покрывает моё лицо поцелуями. Во взгляде — нежность. Он обхватывает моё лицо ладонями и просто любуется некоторое время. И молчит.

Мне не нужны его ответные признания. Я знаю, что он испытывает то же самое. Но мне немного обидно. Самую малость. Что он не признаёт это вслух.

— Давай позаботимся о твоей нежной киске, — спустя некоторое время говорит мужчина и шутит. — Оценим масштаб катастрофы.

Отрывается от меня и сползает вниз, к моим ногам.

Осматривает внимательно. Хмурится едва заметно.

— Много… — нерешительно спрашиваю, — крови?

— Нет, совсем нет, буквально пара капель. Надеюсь, не о чем переживать, — говорит он. — Сейчас будет немного больно. Наверно. Ощупаю пальцами, чтобы проверить нет ли кровотечения внутри.

— Хорошо, — я закусываю губу от ощущений его прикосновения.

Внутри щиплет. От его касаний я морщусь.

— Больно? — замирает он.

— Терпимо. — Его взгляд темнеет, и я спешу успокоить мужчину: — Тихон, мне не больно. Скорее, чувствую пощипывание. Как от мелкой царапины. Просто небольшое неудобство.

Вижу, что он поджимает губы. Словно не верит мне.

— Тихон, — настойчиво говорю я. — Я… не испытала боли в тот момент. Даже наоборот. Честно. Ты был со мной, не забыл? И сейчас мне не больно. Неприятно, не более того.

Он медленно извлекает пальцы. Они немного в крови… и в сперме…

— Ну что, Тихон? — шёпотом спрашиваю я. — Всё в порядке?

— Жить будешь, — усмехается он и неожиданно вытирает пальцы об мой живот, размазывая эту липкую смесь, втирая в мою кожу. — Теперь ты моя, Севиндж. Полностью.

В его голосе столько силы и эмоций, что я начинаю плакать. Просто так. От глупого счастья. Потому что этот мужчина выбрал меня. Обычную светловолосую девочку с белой кожей со странным именем Севиндж Смородина.

Я плачу, а он слизывает мои слёзы, вызывая у меня смех.

Он несёт меня в баню прямо в одеяле и заботливо отмывает все следы нашей близости. Сияющими глазами я смотрю на своё отражение в зеркале и вижу счастливую незнакомку. И вдоль безобразного шрама вокруг моей шеи тянутся следы от его поцелуев. Словно крупные бусины на нитке лилового цвета.

***

Зимой время тянется медленно, но стоит только наступить весне, как оно торопится скорее в весёлую пляску. Торопится скорее пронестись сквозь весну, лето и осень, чтобы снова замедлиться к зиме.

После моего дня рождения наши странные отношения становятся гораздо глубже. Более эмоциональными. И более физическими. Тихон больше не бережёт меня от потрясений и околдовывает своими соблазнениями. Можно сказать, что мы выходим на новый уровень близости. Физической и эмоциональной близости.

Он много рассказывает мне о своей семье, о том, что в Москве, откуда он родом, его больше никто не ждёт. Что после смерти брата его мать тоже ушла быстро. А отец — несколько лет назад.

Тихон обещает, что скоро мы уедем отсюда, и мне жаль. Я привыкла к этому дому. Привыкла к свободе и безопасности. Здесь я могу быть собой, не оглядываясь на моральные нормы и воспитание. Не оглядываясь на свои страхи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

После нашей поездки в город Тихон больше времени проводит в лесу. Я переживаю, что начала ему надоедать, но он лишь посмеивается надо мной.

— Я хочу скорее завершить все свои дела и увезти тебя отсюда, — объясняет он мне перед сном и намекает на свой подарок — планшет с миллионами скаченных книг. — А ты можешь пока проводить время с пользой и без меня. Я знаю, что тебе больше нравится со мной, но…

Он меня целует и продолжает.

— Скоро мы уедем, и я смогу проводить с тобой очень много времени. Обещаю. Я успею тебе надоесть.

— Этого не может быть, — шепчу я в ответ, и он довольно улыбается.

А утром я снова просыпаюсь одна и выхожу на залитую солнцем зелёную поляну перед домом. Полкан весело виляет хвостом и устремляется ко мне. Я глажу его, и пёс поднимает свои внимательные жёлтые глаза. Я рассеянно почёсываю ему шею, и мне чудится, будто он смотрит на меня с неудовольствием. Словно намекает своим взглядом, что мне нужно поговорить с его хозяином.

— Да скажу я, — бурчу под нос, — скажу. Не таращь глазищи, Полкан.

Глава 28

Он.

События закручиваются в хитросплетение. Сложный узелок. Мне приходится осторожничать, чтобы не подставиться. Чтобы не угодить в какую-нибудь ловушку или не привести злодеев к своему дому. К избушке лесной, в которой теперь меня ждёт хозяйка.

Знаю, что не позволю никому обидеть девушку. Свою женщину. Маленькую. Милую. Сладкую. Но и проверять на прочность её не хочу. Не дай Бог!..

После неожиданного открытия я задействую все свои связи и предупреждаю, кого только можно. Витюша предлагает сразу выехать ко мне на помощь, но я останавливаю. Ещё рано. Лишь прошу держать руку на пульсе.

Хожу к пещере практически каждый день. И наконец вижу свежие следы.

Иду по кругу. Странная спираль. Словно путают меня специально. Подозрения недобрые лезут в голову. Так и есть. Специально.

Заметили меня. А когда? Не знаю. Их больше по численности, а я один. Точнее, не один.

Тороплюсь со всех ног назад. Домой. Нужно успеть увести Севиндж. Отослать в город. Отправить в Москву. Запереть в квартире на все замки. Чтобы ждала под защитой верных товарищей.

На подходе к дому вижу одного. У дерева отирается. Неслышно подхожу со спины, но сделать ничего не успеваю. Чувствую только, как заточка плавно входит между рёбер. Как в масло.

Только зверею от этой наглости. Скручиваю шею тому, кто стоит передо мной, и резко поворачиваюсь к подонку за спиной.

— Что ж ты, гнида, со спины нападаешь? — спрашиваю у сопляка и со всей дури впечатываю его лицом в дерево.

Иду домой. Кровь сочится и пропитывает вещи. Ох, испугается девчоночка. Переполошится. Главное, успеть. Главное, чтобы они не успели.

Меня заботит только один вопрос. И он совсем никак не связан с дыркой в моём теле.

Полкан встречает меня и безумствует. Чует кровь. Мечется в поисках обидчиков.

Севиндж распахивает дверь и меняется в лице.

— Тихон, что случилось?

Её испуганный взгляд мечется от моего лица к расползшемуся кровавому пятну на рубахе.

— Всё в порядке, — говорю я. — Оденься. Быстро.

Захожу и запираю дверь.

Севиндж молча собирается. Её руки трясутся. Ей никак не удаётся вставить пуговицу в отверстие. Подхожу к ней. Аккуратно, чтобы не испачкать кровью кофту, помогаю.

— Всё хорошо, — смотрю ей в глаза. — Обещаю тебе. Всё будет хорошо. Мне нужно, чтобы ты спустилась с горы и бежала на станцию. Там скажешь, что на меня напали браконьеры. Они разберутся. Они знают, что делать, и помогут тебе. Сиди на станции до утра. Если не приду, уезжай на электричке в город и иди в полицию у вокзала. Расскажи им всё, тебе помогут.