Сотканный мир - Клайв Баркер

– Он научил меня, – рука Иммаколаты потянулась к лицу, и, когда она ее отняла, на лице сияла приветливая, хотя все равно холодная, улыбка. – Он научил меня притворяться.

– И за это ты стала его любовницей?

Колдунья издала звук, отдаленно напоминающий смех.

– Любовь я оставила Магдалене, своей сестрице. Ей это нравится. Можешь спросить у Муни...

Кэл.Она забыла про Кэла.

– ...если он захочет тебе рассказать.

Сюзанна оглянулась на дверь.

– Да-да, иди. Иди к нему. Я не стану тебя задерживать.

Свет в ней, менструм, знал, что Колдунья не лжет. Этот поток связывал их, но как и чем – Сюзанна пока не понимала.

– Битва уже проиграна, сестренка, – промурлыкала Иммаколата ей вслед. – Как только ты удовлетворишь свое любопытство, Фуга будет наша.

Сюзанна поспешила в магазин, начиная испытывать страх – не за себя, за Кэла. Она прокричала в темноту его имя.

– Поздно, – сказала Колдунья за ее спиной.

– Кэл!

Ответа не было. Она начала искать его, в промежутках выкрикивая его имя со все нарастающим беспокойством. Это место было настоящим лабиринтом; она то и дело попадала в тупик.

Сперва она заметила осколки стекла на полу, потом – распростертого рядом Кэла. Он не шевелился.

«Он был слишком хрупким, – сказал голос в ее голове, – как все эти Кукушата».

Она подавила эту чужую мысль.

– Не умирай.

Эта мысль была ее; она вырвалась из ее губ, когда она опустилась рядом с ним на колени.

– Пожалуйста, не умирай.

Она боялась дотронуться до него, боялась самого худшего, но знала, что помочь ему, кроме нее, некому. Его голова повернулась к ней. Глаза оставались закрыты, изо рта стекала струйка кровавой слюны, Она протянула руку, как бы желая погладить его волосы, но прагматизм еще не совсем покинул ее, и вместо этого она пощупала пульс у него на шее. Он бился, но слабо.

«Знаешь больше, чем тебе бы хотелось», – сказала ей Иммаколата. А знала ли она сама, что Кэл умирает?

Конечно, знала. Знала и с радостью отравила Сюзанне миг обострения менструма. Она хотела сделать ее своей сестрой по вечной скорби.

Думая об этом, она машинально отняла руку от шеи Кэла и все же погладила его по волосам. Зачем? Он же не спящий ребенок. Ему больно, ему нужна какая-то помощь. Пока она укоряла себя, менструм вскипел где-то в ее животе и начал подниматься, омывая ее сердце, печень, легкие – подниматься к ее руке навстречу Кэлу. Ему не было дела до его боли – это он сказал ей про хрупкость Кукушат, – но ее боль не оставила его равнодушным, и теперь она чувствовала, как он рвался по ее руке к нему, чтобы исцелить его.

Все оказалось необычно просто. Когда в последний момент он вдруг не захотел выходить, она прижала руку ко лбу Кэла, и менструм послушно заструился в него. Она поняла, что распоряжается теперь этим чудом, и сердце ее забилось сильнее.

Она попыталась отнять руку от его лба, но мышцы не подчинились. Казалось, менструм мстит ей за настойчивость и забирает власть над ее телом.

Но тут он решил, что хватит, и отпустил ее. Она поднесла дрожашие руки к лицу. Пальцы пахли Кэлом. Понемногу дрожь начала проходить.

– Ты в порядке? – спросил Кэл. Она отняла руки от лица и взглянула на rtero. Он привстал с земли, ощупывая свои ушибы.

– Думаю, да, – ответила она. – А ты?

– Вроде бы. Не знаю, что случилось... – тут память вернулась к нему, и в лице проступила тревога.

– Ковер...

Он принялся осматривать пол.

– Я же держал его. Господи, я держал его!

– Они его забрали, – сказала она.

Ей казалось, что он сейчас заплачет, но его лицо исказил гнев.

– Проклятый Шэдвелл! – крикнул он, пнув стоящий рядом шкаф. – Я убью его!

Она тоже встала, чувствуя себя слабой и опустошенной. Поглядела вниз, и тут глаза ее наткнулись на что-то среди осколков стекла. Знакомый узор. Да, это был кусок ковра. Она подняла его.

– Они забрали не все.

Он схватил клочок и стал его внимательно разглядывать. Даже на таком маленьком кусочке переплеталось с десяток линий, но он не видел никаких фигур.

Сюзанна смотрела на него. Он держал ткань так осторожно, будто боялся ушибить. Потом он высморкался и вытер нос ладонью.

– Проклятый Шэдвелл, – повторил он, но уже спокойнее.

– Ну и что теперь делать?

Он взглянул на нее, и теперь на глазах его были слезы.

– Пошли отсюда, – сказал он. – Послушаем, что скажет небо.

– Что?

– Извини. Так сказал бы Чокнутый Муни.

Часть третья

Беглецы

«Блуждать меж двух миров, из коих мертв один, другой же неспособен в свет родиться».

Мэтью Арнольд «Монастырь»

I

Река

Они потерпели сокрушительное поражение. Торговец вырвал ковер у Кэла прямо из рук. Но, по крайней мере, они остались живы. Не поэтому ли его настроение улучшилось, когда они вышли из магазина на прогретую солнцем улицу?

Пахло рекой – солью и гнилью. И они пошли туда, не сговариваясь; спустились по Джамайка-стрит и Док-роуд, потом прошли вдоль высокого черного забора, ограждающего доки, пока не нашли в нем калитку. Внутри было пусто. Уже много лет здесь не разгружались большие океанские корабли. Они спустились к самой реке, мимо заброшенных складских помещений. Кал то и дело поглядывал на лицо девушки, шагающей рядом с ним. В ней явно что-то изменилось; появилось какое-то скрытое свойство, которого он не мог понять.

У поэта было свое мнение по этому поводу.

«Правда, она странная, парень? – прошептал он Кэлу в ухо. – Что ты об этом думаешь?»

Конечно. Еще когда он увидел ее на лестнице, она показалась ему странной. А с тех пор их накрепко связали общий страх и общая надежда. Или он просто проецирует на нее свое состояние, боясь остаться один перед лицом тайны?

Она смотрела на воду, и солнечные блики плясали на ее лице. Он знал ее всего сутки, но она пробудила в нем те же противоречивые чувства, что и первый взгляд на Фугу – радость и тоску, воодушевление и тревогу.

Он обязательно сказал бы ей об этом, если бы мог подобрать слова.

Но первой заговорила она.

– Когда ты дрался с Шэдвеллом, я видела Иммаколату.

– Да?

– Не знаю, как объяснить то, что случилось.

Она попыталась рассказать ему, не отрывая взгляда от реки, словно завороженная ее течением. Он понял из ее слов, что Мими принадлежала к народу Чародеев, жителей Фуги, и Сюзанна, ее внучка, тоже имела к ним отношение. Но когда она заговорила о менструме, чудесной силе, которой она каким-то образом овладела, он перестал ее понимать – отчасти и потому, что ее речь стала сбивчивой; она явно не находила слов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});