Четвертый Рим - В. Галечьян

Илия отобрал толстенную кипу бумаг и сложил в припасенный для этой цели мешок, а остальную документацию велел загнать назад.

— Значит, так, вы его пока кантуйте на пол, только не шибко роняйте, а я пойду в подвал и запрячу там папки. После вернусь и мы отнесем туда же священника.

— А как же оружие? — заикнулся было Василий, но Илия только рукой махнул, мол, сколько можно чушь городить, и, осторожно приоткрыв дверь в коридор, вылетел пулей вниз.

Оставшись вдвоем, Василий и Петя незамедлительно приступили к транспортировке священнослужителя. Правда, Петя, как он и сам объявлял, был ленив сверх всякой меры и как-то не способен к физическому труду, поэтому он, неспешно подойдя к спящему, выбрал самую его легкую часть — ноги и взялся за них. Василию досталась самая тяжелая часть — голова и плечи, о пояснице же каждый из них подумал, что пускай ее несет Илия, когда возвратится. Натужно взвыв, Василий просунул руку под плечи лежащего на спине священника и с криком «Раз-два, взяли!» стал его подтаскивать к краю кровати. Увидев, что дело у него движется, а ноги педагога, наоборот, разворачиваются в его сторону, Петя отбросил их и присоединился к Василию. Толкал он очень слабо, но запыхался сильно, и, когда голова отца Авакума отделилась от кровати, Петя совсем устал. Василий, более привычный к физическому труду, продолжал оттеснять переднюю часть священника к краю.

— Передохнем, — выдохнул Петя и, бурно дыша, заглянул в лицо батюшке, благо голову его он придерживал на весу. К его ужасу, голова вдруг приоткрыла глаза и рот и стала читать молитву о странствующих и путешествующих.

— Бежим! — крикнул Петя. Он отпустил голову, которая со стальным скрежетом ударилась о край кровати и… замолчала. Петя тем временем добежал до двери и стал рвать на себя ручку, забыв, что она открывает дверь в другую сторону.

— Оглянись! — крикнул ему Василий. — Спит он, спит.

— Вы что орете? — с большим недоумением спросил отворивший дверь Илия. — Еще народ не заснул, а ваши вопли по всему этажу слышны. Ох, накличете дежурного педагога на мою голову.

— Да что твой педагог, — завизжал Петя, размахивая руками, — когда только что Авка проснулся и стал псалмы читать. И если бы я не выронил его говорящую башку, он бы черт знает что мог еще натворить. А этот, — презрительно посмотрел он на Василия, — вместо помощи как завизжит да как бросится орать. Ты его и слышал.

От такой наглости у Василия перехватило горло. Несколько раз он разевал рот, но звуки выходили такие хриплые, что понять ничего было нельзя. Тогда Василий, компенсируя потерянный дар речи, обеими руками схватил Петю за волосы и стал трясти.

Петя от испуга даже плакать не посмел, а в свою очередь, обхватив Василия своими руками, пытался его повалить и высвободиться.

Илия сначала с изумлением наблюдал за возней деловых партнеров, потом к ним присоединился. Кончилось все тем, что они втроем свалились на кровать, кубарем пронеслись над ней и уже вчетвером свалились на пол. Трое упавших быстренько поднялись и, тяжело дыша, стали приводить себя в порядок, в то время как четвертый, вовсе не пострадав от падения, остался мирно спать на полу.

— Дурак ты! — крикнул Петя, предупреждая расспросы Илии. — Это, может, был художественный вымысел. Каждый имеет право на свободное выражение своих мыслей — это у нас в конституции записано. А ты мне рот затыкаешь, волосы вот с корнем вырвал. Уж не демократ ли ты? Или экстремист?

— Не ври! — пробормотал Василий и нагнулся над поверженным священником. — Беремся, иначе до утра не донесем до места.

— Куда же мы его понесем? — задумчиво спросил Илия. — Неужто в самый низ? А может, сначала о деньгах договоримся, а пока он пусть на полу поспит. А мы дверь прикроем на замочек, и никто его не найдет до утра.

— Ты чего? — возмущению Пети не было предела. — Совсем одурел. Его же утром хватятся. А в подвале он может пролежать хоть до следующей весны. Случайных бродяг на территорию не пустят.

— Все это хорошо. Но кто купит русского священника в подштанниках и бороде. Согласитесь, вид не вызывающий уважение.

— Ну что ж, понесли, — вздохнул Василий. По темному коридору они дотянули тело священника до лестницы и остановились перед ней.

— Если его катануть, — прикинул Василий, — можно сразу на два пролета спуститься.

— Мы ему всю голову при вращения тела по ступеням оттяпаем, — возразил Илия.

— Кто его купит без головы? — возмутился Петя. — Стоило полночи так страдать. Давай его, голубчика, посадим, и он у нас съедет как миленький на собственной попе.

Плюм-плюм-плюм — скатился священник сразу на два пролета вниз. Дело чуть было не пошло поживее, но Илия запретил дальнейший аккордный спуск тела.

— Мы бизнесмены, а не лондонские потрошители, — заявил он. — Я уже не знаю, как товар показывать лицом. Неизвестно, сколько мы нанесли священнослужителю внутренних переломов. Нет уж, лучше ты, Петька, бери его все-таки за ноги, а Василий за руки и приподнимайте.

После нескольких бесплодных попыток Пете с Василием удалось приподнять отца Авакума над первой ступенькой, а Илия продернул под ним свернутую ковровую дорожку.

Тотчас тело выскользнуло из ослабевших рук похитителей и торжественно и покорно заскользило вниз. Так постепенно проехали они все четыре этажа, причем Илие казалось, что батюшке даже нравится такое передвижение, во всяком случае, вид у лежащего был вполне умиротворенный.

Однако дело застопорилось. Одна нога отца Авакума застряла между прутьев перил на первом этаже, и развернуть его в таком положении не было никакой возможности. Самое удивительное, что лежащий как бы вверх ногами священник не испытывал от нового своего положения никакого дискомфорта и храпел так, что стонали деревянные перила.

— Сколько мы можем за него получить? — спросил наконец Илия, чьи нервы не выдержали первыми. — И от кого?

— Может, бросить эту жирную свинью прямо в таком положении и пускай выкручивается, будто на амвоне, — поддержал его спровоцированный Василий.

— Может быть, не может быть, — проворчал Илия, — может быть, бумаги ничего не стоят, вся надежда была на батюшку, а он застрял.

— В подвале его тоже долго не удержишь, — рассудительно сказал Петя. — Черт его знает, есть ли покупатели на попов. Повезло нам, надо сказать, с операцией, так не будем дразнить удачу. Пусть батюшка спит, а мы, пока никто нас не застал и не нафискалил, пойдем-ка тоже вздремнем.

Для очистки совести еще раз постарались сдернуть втроем батюшку со ступеньки, но он застрял основательно. Тогда, бросив прощальный взгляд на задравшийся выше колен голубой батюшкин халат и голые ноги, торчащие сквозь прутья перил, злоумышленники запрыгали вверх по лестнице и исчезли за поворотом коридора.

4. ВИДЕНИЕ

Батюшка проснулся оттого, что у него свело судорогой левую ногу, причем так, что ее просто нельзя было повернуть. Он застонал, хотел приподняться, оперся рукой, как он полагал, о матрац и ощутил ребро каменной ступени. Одурманенное сознание батюшки медленно реагировало на ситуацию, но все-таки он почувствовал, что лежит не в кровати. С большим усилием разлепил он глаза, не решаясь шевельнуть головой, которая почему-то болела чуть ли не в десяти отдельных местах, и увидел высоко над собой белый лепной потолок. Чуть скосив глаза, он разглядел знакомые очертания перил с торчащей в них его собственной ногой. Батюшка застонал и попробовал перевернуться. Однако ничего не получилось. Проклятые прутья плотно держали ногу. Он еще раз дернул ей и окончательно пришел в себя. Он лежал на спине вниз головой на лестнице в одном халате, одетом на голое тело, и в громадные окна, распахнутые между этажами, било сияющее утреннее небо. Голова его чувствовала себя так, будто по ней проехал средней тяжести бронетранспортер на гусеничном ходу. Через несколько секунд отец Авакум полностью пришел в себя и стал бешено вырываться из тисков. Что-то хрустнуло, резкая боль пронзила его, но из двух предметов — нога или прут — прут оказался слабее. Отец Авакум перевернулся через голову и упал, освобожденный, навзничь. Рядом со звоном приземлился вырванный с корнем прут.

— Батюшка, вам здесь удобно? — спросил педагога тоненький детский голосок, и отец Авакум увидел над собой склоненную маленькую головенку со вздернутым носом и любопытными глазками. — Вы с пятого этажа упали, да?

Батюшка привстал на колени и застонал, потом, опираясь на ступеньки, перевернулся и сел на нижнюю. Впереди себя он обнаружил несколько выглядывающих из-за двери голов. Когда он обернулся назад, то увидел, что через пролет лестницы глядят на него воспитанники…

«Черт-те что, — подумал педагог. — Я выпил чаю и прилег, потом пошел на вахту… а на кой черт я туда пошел. Познакомиться с новым вахтером? Вроде нет. В любом случае, кроме чаепития, ничего не помню. Однако надо выбираться отсюда».