Вкус подчинения (СИ) - "StilleWasser"

Входя в подъезд, Гермиона решила отбросить пока размышления о Малфое. Слишком мало информации у нее было, чтобы делать какие-либо выводы. А сегодня в ресторане она бездарно упустила возможность что-нибудь у него выведать, отвлекшись на мысли о Коукворте.

Снимая со своей квартиры защитные заклинания, Гермиона невольно вспомнила, какое количество их было наложено на скромные комнаты Снейпа. И какого уровня были эти заклятия. Она готова была побиться об заклад, что часть из них они не проходили в Хогвартсе, а другую их часть, скорее всего, можно было обнаружить в каком-нибудь пособии по не очень светлой магии. Зачем живущему среди маглов Снейпу такая защита? Чего ему там опасаться, когда даже против троих бандитов с ножами он вышел один и без палочки? Неужели на свободе остался кто-то из его бывших «коллег», о ком не знает Министерство? Учитывая, что Гарри уверен, будто сам Снейп сейчас во Франции, вполне возможно, что Аврорат упустил кого-то из Пожирателей.

Скинув обувь и аккуратно повесив пальто в шкаф, Гермиона прошла в кухню и налила себе вина. Хотелось отвлечься, забыться, выбросить из головы рой назойливо гудящих мыслей, но единственный способ, который действовал на нее безотказно, был недоступен до cубботы. Именно тогда она вновь вернется в «Агонию» и опустится на колени перед своим Верхним, и единственным, что будет иметь значение, останется лишь его волнующий голос, спокойно и властно отдающий приказы.

Сладкое послевкусие проведенной с ним сессии снова обволокло Гермиону, как медовая патока, а расписанная фиолетовым и синим задница отдавалась тупой болью при каждом прикосновении к ней. Пытаясь распутать тот клубок чувств и ощущений, что оставила ей встреча со Снейпом, Гермиона поняла, что к общей радости от обретения наконец Верхнего и к томному сладкому вкусу подчинения примешиваются тонкие, едва различимые нотки горечи, как будто от обиды. Нет, безусловно Снейп ничем не обидел ее, более того, он предупреждал, что собирается копаться в ее старых ранах, и она сама сознательно и добровольно пошла на это. Но чувство какой-то неясной неправильности происходящего все же зудело тонким голоском где-то на самом краю слышимости, не давая покоя. Несмотря на то, что Снейп позаботился о ней после сессии, как и полагалось ответственному Верхнему, Гермионе не доставало разговора с ним и анализа произошедшего. Если он не поднимет эту тему в субботу, она собиралась сама попросить его об этом.

Уже ложась спать, Гермиона снова вспомнила его руку у себя на щеке и тихий, едва долетающий сквозь туман сабспейса голос: «Ты справилась. Хорошая девочка». Слабый стон спрятался в темноте комнаты, а бедра сами собой сжались в безуспешной попытке сдержать подступающее возбуждение, которое, словно ночной охотник, подкрадывалось каждый раз, когда чуяло мысли о Снейпе. Как давно она мечтала о прикосновении этих длинных изящных пальцев – гораздо дольше, чем полагалось «хорошей девочке», отличнице и старосте, гордости Гриффиндора. И хитроумный мерзавец Малфой, зная об этой ее слабости к рукам бывшего профессора, нагло воспользовался этим, чтобы затащить ее, поклявшуюся больше не открывать душу и не давать тем самым никому оружие против себя, в логово другого умного и проницательного слизеринца, который именно это собрался и сделать – заставить ее полностью открыться ему.

Все страхи и сомнения камнем пошли на дно, когда возбуждение, подстегиваемое мимолетными игривыми касаниями к горячей коже, разлилось словно море вокруг, затопив всю комнату и захлестывая набегающей волной Гермиону, кончившую от собственных пальцев на клиторе и мыслей о руках Снейпа на теле.

Дни недели слились в единый круговорот, снежным комом катясь все быстрее навстречу выходным. Альберт взялся за Гермиону с удвоенной силой, и теперь, помимо своих непосредственных обязанностей секретаря, она выполняла еще и часть его работы, пока он использовал освободившееся время, чтобы принимать дела у Фогдта, которому вскоре предстояло сложить полномочия руководителя Отдела международного магического сотрудничества. Задерживаясь каждый день допоздна, Гермиона приходила домой, чтобы наскоро поужинать, принять душ и забыться беспокойным сном, а наутро не вспомнить ничего из тех сновидений, что мучали ее ночью, заставляя чувствовать себя разбитой и неотдохнувшей. Субботы она ждала как избавления, надеясь, что сессия позволит ей отвлечься и забыться, а тихо кипящее в ней сексуальное напряжение, которое ее собственные пальцы были бессильны унять, наконец уйдет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вечер пятницы тянулся как никогда бесконечно, и Гермиона, не зная, чем себя занять, убрала всю квартиру и отдраила кухню и ванную без магии, к полуночи устав так, что сон принял ее в свои ласковые объятия, едва голова коснулась подушки. Утром субботы время будто еще больше замедлило свой бег, и пока Гермиона наблюдала, стоя с кружкой кофе у окна, как мимо спешат люди и несутся машины, ее собственный маленький мирок застыл, заключив ее как насекомое в каплю янтаря и замуровав в одном мгновении навечно. К вечеру метания в четырех стенах маленькой квартирки окончательно ее вымотали, и она, наскоро собравшись, вышла из дома, не особо позаботившись о том, чтобы подобрать какое-то особенное платье. Снейп был прав: он не Малфой, и ему явно было все равно, во что она одета и какое белье скрывал ее наряд. Это Драко обожал снимать с нее трусики, будто разворачивая обертку дорогого подарка, ласкать затянутые в ажурные чулки ноги и дразнить соски сквозь жесткое кружево, а Снейп, скорее всего, опять сразу отправит ее в ванную, откуда она выйдет в одном халате. Или без – надо признать, что стыдиться бывшего учителя уже было поздно.

Когда магия трансгрессии послушно забросила ее в Коукворт, до назначенного Снейпом времени встречи оставался еще почти целый час, и Гермиона, бросив мимолетный взгляд на сверкающую в сгущающихся сумерках вывеску «Агонии», решительно пошла в другую сторону. Ей хотелось прогуляться и успокоиться, подышать свежим морозным воздухом и немного осмотреться в городе, где Снейп спрятался у всех на виду и от Министерства, и от пронырливых журналистов «Пророка», и, если она права, от Пожирателей тоже.

Серые улочки сменяли одна другую, здания вокруг становились все более приземистыми и обшарпанными, редкие чахлые деревья, еще встречавшиеся в центре, где, судя по всему, и находился бар, по мере приближения к окраине города и вовсе пропали. Людей на улицах становилось все меньше, и смотрели они на Гермиону так, что она невольно покрепче сжала палочку в кармане пальто. Под ногами шелестели мертвые листья, и она поймала себя на мысли, что старается ступать так, чтобы издавать как можно меньше звуков: повсюду ее не отпускало странное ощущение чьего-то пристального взгляда, наблюдающего за пришлой столичной девицей, дерзнувшей бродить по узким переулкам. В арке между домами шаги отдавались гулким эхом, а впереди на земле виднелось нечто странное. С трудом подавив тошноту, Гермиона различила силуэт дохлой кошки и, оглядевшись по сторонам, махнула палочкой, заставив ее исчезнуть.

В голову некстати пришли воспоминания о троих бандитах, заявившихся в «Агонию» в ее первый визит туда, и стараясь отбросить мысли о том, что они могут бродить где-то неподалеку по этому пропитанному тоской и безысходностью городу, Гермиона уже собралась было возвращаться, как вдруг ее внимание привлекло нечто странное. На улице, навевающей уныние однообразием пейзажа, где в ряд выстроились абсолютно одинаковые двухэтажные ветхие дома, похожие на зубы скорбно оскалившейся в небо пасти, виднелся пробел, выделяющийся пустотой, как прогалина в лесу. Подойдя ближе, Гермиона обнаружила, что от здания, когда-то стоявшего на этом месте, остался лишь фундамент, полусгнившие балки и кирпичное крошево, непригодное даже для того, чтобы его растащили на хозяйственные нужды соседи. Казалось, в этом доме много лет назад произошел взрыв, похожий на несчастный случай при утечке газа, но осторожно ступив на опасную, ничем не отгороженную территорию, Гермиона вдруг ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев: развалины источали магию. Сильную и довольно устойчивую, если волшебство до сих пор можно было почувствовать по прошествии стольких лет. Оступившись на камне, скользком из-за висящей в воздухе влаги, Гермиона с трудом удержалась на ногах и, подняв взгляд, увидела на фоне иссиня-серого неба огромную чадящую трубу какого-то завода, зловещим исполином возвышающуюся над городом.