Откуда взялся этот Клемент? - Кит А. Пирсон

указывает направление.

Приемные часы уже закончились, и потому в коридорах и уборных больницы теперь безлюдно и тихо. Я прохожу по кафельному полу к ряду раковин и смотрюсь в зеркало. Ну и видок у меня. Лицо бледное, глаза налиты кровью. Хотя, если рассудить, именно так и должна выглядеть женщина на грани банкротства, которой за шесть дней необходимо раздобыть двадцать штук.

«И что же, черт побери, ты собираешься делать, а, Бет?»

Вариантов выбора у меня всего ничего, так что их рассмотрение много времени не занимает. Взять ссуду в банке я не моту, поскольку магазин еле-еле себя окупает. Близких друзей, которые могли бы прийти на выручку, у меня нет. С остальными членами семьи я не виделась несколько лет, так что обращаться к ним тоже не вариант. И даже если удастся продать машину, обручальное кольцо и весь товар в магазине, все равно у меня и близко не получится требуемой Стерлингом суммы.

Ничего ценного у меня нет — кроме дома.

От одной лишь мысли о его утрате у меня вновь наворачиваются слезы. Это же не просто жилище, это наследство отца. Ведь только благодаря отцовским деньгам я и смогла позволить себе покупку дома. Который теперь неким смутным образом словно бы удерживает покойного родителя среди живых.

Все это за гранью худшего кошмара. За гранью самого жуткого сюжета, что способно породить мое воображение.

Мне хочется зайтись истошным воплем. Хочется излить бурлящий внутри гнев. Но еще больше мне хочется впиться ногтями в рожу Стерлинга и как следует разодрать ему кожу. Хочется двинуть локтем по его уродскому носу и смотреть, как ему заливает кровью разбитую физиономию.

Я хочу, чтобы он сдох. Хочу сплясать на его могиле.

Кстати, если задуматься, пляска на могиле Карла доставит мне еще большее удовольствие.

Я выуживаю из сумочки телефон и набираю его номер.

И снова слышу автоответчик, вот только на этот раз фраза уже другая: «Вы набрали несуществующий номер. Пожалуйста, проверьте номер».

И почему меня не удивляет, что этот трус расторг договор на мобильную связь? Меня вновь охватывает искушение запустить телефон через всю уборную.

Закусываю губу и делаю шумные вдохи-выдохи через нос. Безнадежно. Совершенно безнадежно. Деваться некуда. Я совсем одна.

Включаю кран и брызгаю холодной водой на лицо. Несмотря на грозно маячащий срок возврата долга, пренебрегать своим изнуренным состоянием все же нельзя. Нужно ехать домой. Может, завтра с утра и появится какая идея. Вдруг мозг будет продолжать биться над проблемой даже во сне.

А в данный момент упомянутый орган столь затуманен гневом, что сосредоточиться на чем-либо попросту невозможно.

Домой я еду гораздо спокойнее, чем в больницу. Наконец, сворачиваю на свою улочку и в поисках места медленно двигаюсь по ней. Метрах в пятидесяти за моим домом наконец-то попадается свободное местечко, но машины стоят слишком плотно, приходится парковаться задним ходом.

Перед маневром я встаю параллельно темному БМВ, и когда смотрю в зеркало, мое внимание привлекает движение сбоку. На пассажирском сиденье БМВ сидит какой-то тип и с улыбочкой машет мне рукой. Его товарищ за рулем подается вперед и повторяет жест. Два бритых налысо угрюмых субъекта нагло демонстрируют, что следят за мной.

Сердце мое тут же пускается во весь опор, дыхание перехватывает. Стерлинг предупреждал меня, что его «партнеры» будут караулить Карла у моего дома. Конечно же, это они и есть.

И усталость, и гнев мгновенно позабыты — их вытесняет страх. Теория сменяется жестокой реальностью.

Я врубаю первую передачу и поддаю газу. Маленький «фиат» с визгом мчится прочь от БМВ к перекрестку в конце Элмор-роуд.

У меня даже не хватает духу глянуть в зеркало заднего вида, и я петляю с одной темной улочки на другую. Направо, налево, снова направо.

Тем не менее подсознательно я все-таки петляю в сторону центра, подхлестываемая адреналином. Что ж, спасибо за адреналин, все равно я ничего не соображаю. Единственное, что сейчас я знаю точно, так это то, что ночевать сегодня дома просто не смогу. У меня мурашки по коже бегают, стоит только представить головорезов Стерлинга за окном.

Но куда же мне ехать?

Я сворачиваю направо и направляюсь к единственному месту, что приходит на ум, — в магазин.

Останавливаюсь на стоянке и лихорадочно копаюсь в сумочке в поисках ключей.

«Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пусть я их не выкладывала!»

Знакомое бренчание на дне сумочки несколько приглушает панику. Осторожно выбираюсь из машины и осматриваюсь. Тьму рассеивает единственный уличный фонарь метрах в двадцати. Стоянка совершенно пуста — ни машин, ни людей.

Я прокрадываюсь через черный ход и включаю свет в комнате для персонала. Запираю дверь на замок и засов, а в качестве дополнительной меры предосторожности еще и подпираю ручку стулом. От холода мысли у меня наконец-то проясняются, и я даже немного приободряюсь. Бодрость бодростью, но мерзнуть не хочется, и я включаю отопление. Счет за газ сейчас меня беспокоит меньше всего.

Ощутив себя в некоторой безопасности, я пытаюсь обдумать дальнейшие действия.

При столь ограниченном выборе план составить несложно.

Итак, можно переночевать в магазине, утром забрать маму, а потом несколько дней пожить у нее, соображая, где бы раздобыть деньги для Стерлинга.

Сейчас, впрочем, главное — не замерзнуть. Батарея в комнате вот уже несколько лет еле дышит, а за отсутствием персонала я так и не озаботилась ее ремонтом. В итоге даже со включенным отоплением здесь всегда, как в холодильнике. В кладовой обогревателя вообще никакого нет. Таким образом, чтобы не умереть во сне от холода, мне придется устраиваться в торговом зале.

Я прокрадываюсь во мрак. Основное освещение в зале слишком яркое, чтобы при нем пытаться уснуть, и я включаю торшер в углу. И затем тяжело оседаю за прилавком, где меня не видно прохожим снаружи. Хотя переживать особо не стоит, здесь и днем-то мало кто ходит, а уж ночью тем более.

Прислонившись спиной к стене, в тщетной попытке сохранить хоть немного тепла я крепко прижимаю колени к груди. Тишина нарушается лишь пощелкиванием холодной батареи, медленно наполняющейся горячей водой. Пока воздух не прогреется, заснуть, похоже, не удастся.

За минутой тянется минута, и меня медленно начинают душить тишина, холод и сумрак. Никогда еще одиночество не наваливалось на меня с такой тяжестью, и я принимаюсь мысленно перебирать события последних дней в надежде отыскать что-нибудь положительное, хоть немного отвлечься от кошмара.

Увы, ничего и не припомнить.

Оказаться бы сейчас в своей кровати, свернуться калачиком под одеялом. Перспектива тепла так и манит меня домой, однако