Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы что же себе позволяете! Я что вам – мальчик в детские игры играть? То вы меня с выставки тащите к себе в лавку, то я должен немедленно лететь на извозчике за деньгами… И вот теперь: извольте следовать в какой-то там вонючий трактир…
Русскую речь Алексей выразительно сопроводил несколькими известными ему французскими ругательствами. Потом, повернувшись к Архангельскому, решительно произнёс:
– Есть предложение поискать более достойных партнёров.
Вербицкий явно не ожидал такого поворота событий. Он живо смекнул, что в случае их ухода ни ему, ни Кошелькову не видать валюты, как своих ушей.
– Позвольте… – начал было он оправдываться, но Алексей его перебил:
– Может, нам ещё и в Кремль поехать?
Толстяк взмолился:
– Дайте же, дайте же мне договорить. У господина Кош… у господина Кулькова там встреча с женщиной. Сами понимаете…
Балезин сделал вид, что успокоился.
– И далеко до этого… как его… «Черного ворона»?
– Я же сказал, всего минут пять, быстро доберёмся. Ну, прошу вас, поехали…
Предстояло решать быстро – на размышление секунды. Если Кошельков, открыв дверь, вышел на улицу, его наверняка бы засекли сотрудники, наблюдавшие за лавкой. Стрелять непременно бы пришлось. Но выстрелов не было, всё было тихо. Вариант второй: он заметил слежку и выбрался через чёрный ход. Это вполне возможно: одна лавка примыкает к другой, а Янька-Кошелёк не тот тип, который появляется в помещении с одним входом-выходом. Но тогда зачем оставлять записку, проще исчезнуть и «лечь на дно». Нет, тут скорее третий вариант: ничего он не заметил. Он ушёл чёрным ходом просто в целях безопасности. Сработало, как говорится, чувство самосохранения. Предусмотрительный гад…
Секунды летели. Если люди из группы Ершова действительно следят за лавкой, они конечно же засекут их выезд. Но если они последуют сразу же за их повозкой, то Вербицкий или Мерин могут их обнаружить. Значит, надо как-то дать им знать, что их путь ведёт в «Черный ворон». Но как? Только запиской! Но догадаются ли?
– Ну, прошу вас, едем, – слащаво повторил Вербицкий.
Алексей глянул на Архангельского. Лицо того выражало решимость.
– Ладно, поехали, – махнул рукой Балезин. – Но это в последний раз. Кстати… гм… туалет у вас здесь есть?
– Обижаете…
Это было то, что надо! Закрыв дверь маленького по размерам туалета, который располагался в глубине лавки, Алексей быстро выхватил блокнот, тот самый, с которым ходил по выставке, отодрал край листка и записал: «Мы в “Черном вороне”. Маленький клочок бумаги смял и поместил в зажигалке между корпусом и крышечкой; чтобы клочок бумаги случайно не воспламенился, фитиль предусмотрительно отодрал.
Втроём они вышли на улицу. Балезин осмотрелся – и на сердце сразу отлегло: по другой стороне шёл человек в белом картузе. Дальше, как говорится, всё было делом техники. Садясь в повозку, Алексей незаметно для всех, кроме человека в белом картузе, выронил зажигалку.
* * *
Москва всегда славилась трактирами. В Москве их было много, даже очень много. Любой уважающий себя трактир отличался своими обычаями, своими особыми блюдами и имел своих постоянных посетителей. Трактир Тестова, трактир Лопашова, «Яр», «Эрмитаж», «Славянский базар» и многие другие. Лучшие из них потом стали называться ресторанами, хотя главным отличием их от ресторанов было то, что трактиры в основном посещали купцы. Чего в них только не подавали: жареные поросята с хреном, раковый суп с растягаями, знаменитая гурьевская каша, икра, ботвинья с осетриной, белорыбицей и сухим тёртым балыком, пироги с налимовой печёнкой, селяночка со стерлядкой и многое-многое другое. Ну а водочка, красное и белое вино – это уж как сам-собой разумеющиеся напитки. Но не главные. А главным-то был чай из самовара, который купцы прихлёбывали из блюдечка с сахарочком вприкуску. И если для современного питейного заведения подобного масштаба главным объектом является сверкающая бутылками баровая стойка, то для трактира таковым служил крепко сбитый буфет. На его полках красовались три ряда белоснежных чайников, перед которыми возвышался бородатый мужик-буфетчик.
После октября 1917 года число трактиров сократилось в разы (потом в годы НЭПа оно снова резко возрастёт). Но кое-кто уцелел и работал; благо, посетители были. В числе таких трактиров был «Чёрный ворон».
* * *
Трактир «Чёрный ворон» во времена царя-батюшки ничем особенным не отличался. Трактир был двухэтажный; его первый этаж предназначался для всех. Здесь располагались кухня и буфет, за которым хозяин, чернобородый мужик лет пятидесяти, с недоверием поглядывал вокруг. Здесь, на первом этаже, располагалась небольшая площадка-сцена и конечно же столики, за которыми восседала самая разношёрстная публика. Сновали половые в белых, не совсем чистых фартуках. Всюду витал табачный дым; пахло кислым и жареным. Разговорный гул не смолкал ни на минуту.
Второй этаж располагался на антресолях и был не для всех. Вход сюда по лестнице заканчивался плотной дверью, которую всегда можно было закрыть изнутри. На втором этаже лучше дышалось, не так громко слышна была музыка, а несколько столиков за счёт перегородок стояло изолировано друг от друга, но так, что всё происходившее на первом этаже, включая сцену, было хорошо видно через редкие деревянные перила. И ещё: в глубине этажа были отдельные нумера, в которых до революции веселились с женщинами купцы и чиновники средней руки. Более почтенная публика развлекалась в других местах. Ныне, в 1919 году, второй этаж «Черного ворона» принадлежал только блатным: ворам, бандитам, мошенникам, шулерам всех мастей и прочей уголовной нечисти. Но в этот вечер на втором этаже было всего три человека: Янька Кошельков, его ближайший телохранитель Юсуф – восточный человек, который без промаха стрелял и бросал ножи, и ещё один подельник некто Сёма Кислый. Кислый из окна следил за улицей и подъездами к трактиру. Несколько часов назад Юсуф и Кислый незаметно присутствовали в лавке Вербицкого, наблюдая за разговором Балезина с Кошельковым и готовые стрелять в любой момент.
Яков Кошельков восседал за столом, на котором красовались две бутылки Мадеры ещё дореволюционного разлива и закуски, достаточно солидные для нынешнего голодного времени. Рядом примостился Юсуф. Янька спокойно курил, поглядывая через перила на входную дверь трактира. Но это спокойствие было мнимым. Он усиленно соображал. Что-то в этой истории с французом его всё время настораживало. Уж слишком всё гладко получается. А может, Хорёк ссучился и мусора привёл? Или чекиста? Не похоже… И всё-таки что-то в нём не то… За свои двадцать восемь Янька-Кошелёк разного люда повидал, в том числе и иностранцев. А этот вот…
- Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? - Юрий Емельянов - Политика
- Павел Фитин. Начальник разведки - Александр Иванович Колпакиди - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература / Политика
- БНД против Советской армии: Западногерманский военный шпионаж в ГДР - Армин Вагнер - Прочая документальная литература
- Революции. Очень краткое введение - Джек Голдстоун - Политика
- Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945 - Вальтер Гёрлиц - Прочая документальная литература
- Письма В. Досталу, В. Арсланову, М. Михайлову. 1959–1983 - Михаил Александрович Лифшиц - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература
- Великая война. Верховные главнокомандующие (сборник) - Алексей Олейников - Прочая документальная литература
- На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает - Вернер Гроссманн - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература / Политика
- Как готовили предателей: Начальник политической контрразведки свидетельствует... - Филипп Бобков - Политика
- Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря - Михаил Мельтюхов - Прочая документальная литература