Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

Рука Камлота подалась назад, затем рванулась вперед, и тяжелое копье полетело в рассвирепевшее животное и глубоко погрузилось в омерзительное тело, но это не остановило бешеную тварь.

Она бросилась прямо на Камлота. Я швырнул копье, и оно попало ей в бок, но даже и это не задержало животное, и, к моему ужасу, я увидел, что оно схватило моего товарища. Он упал на широкую ветку, на которой стоял, и паук подмял его под себя.

И для Камлота, и для паука опора была достаточно надежной, потому что они к ней привыкли, мне же она казалась очень шаткой. Конечно, ветки были и прочными, и часто переплетались, но тем не менее я не чувствовал себя уверенно. Однако, раздумывать не было времени. Камлот будет убит, если уже не мертв. Обнажив меч, я прыгнул в сторону гигантского паукообразного и с дикой яростью ударил его по голове, после чего оно бросило тело Камлота и повернулось ко мне. Но животное было уже сильно изранено и двигалось с трудом.

Когда я ударил в страшную морду, то с ужасом заметил, что Камлот лежит как мертвый, не двигаясь. Но я имел время только для одного мимолетного взгляда. Если я забуду осторожность, то за это поплачусь жизнью. Тварь передо мной, казалось, была наделена неиссякаемой жизненной силой. Она истекала липкой кровью из нескольких ран, две из которых, по крайней мере, должны были быть смертельными, и тем не менее еще пыталась достать меня мощными клешнями, которые торчали на лбу, чтобы подтащить к ужасным челюстям.

Лезвие вепайского меча обоюдоострое, хорошо заточенное, немножко более широкое и толстое у острия, нежели у рукоятки. Меч слегка дрожал у меня в руке, но все-таки был смертоносным оружием. Это я обнаружил на опыте: когда огромная клешня протянулась ко мне, я отсек ее одним ударом. От этого чудовище зарычало еще более страшно, чем раньше, и из последних сил прыгнуло на меня (вы все видели, наверное, как прыгают пауки на жертву). Я снова атаковал его мечом, отступил и, когда на меня навалилась колоссальная масса его тела, направил острие прямо в отвратительную морду.

Когда чудовище обрушилось на меня, я соскользнул с ветки, на которой стоял, и почувствовал, что падаю. К счастью, я быстро задержался на следующем слое веток, схватился за них и прекратил падение, очутившись на широкой ветке пятнадцатью футами ниже. Держа в руке меч, целый и невредимый, я поспешил назад на спасение Камлота от следующей атаки чудовища, быстро как только мог. Но Камлот не нуждался в защите; огромный тарго (так называлось чудовище) был мертв.

Камлот тоже был мертв. Я не мог ни найти пульса, ни обнаружить биение сердца. Мое собственное сердце замерло: я потерял друга, я, который имел их тут так мало, и я растерялся.

Я знал, что не смогу найти обратный путь в город вепайцев, даже если от этого будет зависеть моя жизнь (как это сейчас и было). Я мог спуститься вниз, но был ли я все еще над городом — неизвестно. Сомнения одолевали меня.

Значит, вот какое оно — собирание тарелла, занятие, которое, как я боялся, будет тяготить меня своей монотонностью!

Глава 7

С мертвым камлотом

Продолжив собирать тарелл, я закончил работу, начатую нами и прерванную атакой тарго; если я сумею найти город, я должен принести что-нибудь, что как-то оправдывает наши усилия. Но как быть с Камлотом? Бросить тело мне казалось отвратительным. Даже при таком недолгом общении с этим человеком я полюбил его и относил к числу своих друзей. Его народ принял меня дружески; единственное что я мог сделать, это принести им его труп. Я сознавал, что это потребует немалых усилий, но это должно было быть сделано. К счастью, у меня великолепная мускулатура и силы не занимать, а гравитационное поле Венеры гораздо слабее земного и облегчает ношу примерно на двадцать фунтов. Мои возможности увеличивались также за счет моего собственного веса: я ведь тяжелее Камлота.

С меньшим трудом, чем ожидал, я взгромоздил тело Камлота к себе на спину и прикрепил его шнуром от копья. Предварительно я привязал волокнами тарелла к трупу его оружие, что значительно утяжелило груз (я ведь не знал всех обычаев страны и обезопасил себя во всех отношениях).

Переживания следующих десяти-двенадцати часов напоминали кошмары. Я хотел бы их забыть. Постоянное соприкосновение с телом умершего товарища, чувство крайней растерянности и вероятность, что усилия окажутся тщетными, вызывали у меня депрессию. Часы шли, а я постепенно спускался, делая изредка короткие передышки, а вес трупа, казалось, постоянно возрастал. При жизни Камлот тянул на сто восемьдесят земных фунтов (около ста шестидесяти на Венере), но во мраке, обволакивающем хмурый лес, и при духоте, свойственной Венере, я мог бы поклясться, что он весит тонну.

Я так устал, что стал двигаться крайне медленно, тщательно испытывал каждую новую опору для рук и ног, веря, что мои тренированные мускулы удержат ношу, но ненадежная опора или неосторожно сделанный шаг могли низвергнуть меня в загробный мир. Смерть была под боком.

Мне казалось, что я спустился на тысячи футов, но не было ни единого признака города. Я слышал, как по далеким деревьям пробирались невидимые мне звери, дважды меня заставил вздрогнуть ужасный рев тарго. Я старался не думать о возможности нападения одного из чудовищ, пытаясь занять свой мозг воспоминаниями о земных друзьях, детских годах в Индии, уроках старого Чанда Каби. Думал и о дорогом друге Джимми Велше, о тех многих женщинах, которых я любил, причем некоторых почти серьезно. Последнее воспоминание вызвало в памяти прекрасную девушку в саду джонга, и прочие сразу же канули в вечность. Кто она? Что за странный запрет видеть ее и разговаривать с ней? Она сказала, что ненавидит меня, и вместе с тем допустила, чтобы я сказал ей о своей любви. Теперь мой поступок выглядел скорее глупостью, нежели наглостью. Как мог я полюбить девушку с первого взгляда, девушку, о которой абсолютно ничего не знал — ни ее возраста, ни ее имени? Но это правда: я полюбил безымянную красавицу маленького сада.

Возможно, от этих мыслей я стал менее осторожен — не знаю, но мозг мой был занят ими полностью, и во мраке нога моя соскочила с опоры. Я пытался схватиться за что-то, но мой вес с ношей сделал это невозможным, и вместе с мертвым Камлотом я полетел вниз, в темноту. Я почувствовал, как в лицо пахнуло холодным дыханием смерти.

Но мы падали недолго, задержанные чем-то мягким, что смогло выдержать наш вес, затем подбросило снова и снова, вибрируя, как страховочная сетка при воздушных цирковых представлениях. При слабом, но пронизывающем всю амторскую ночь свете я увидел то, о чем уже догадался: я упал в паутину одного из страшных амторских пауков.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});