Испанский садовник. Древо Иуды - Арчибальд Джозеф Кронин

тарелку последним кусочком хлеба. Пакита встала, взяла с плиты керамический кувшин и налила каждому чашку обжигающего кофе. Это ошеломило Николаса – он знал, что такие напитки не для детей. Но ни за что на свете не желая отличаться от других, он, не поморщившись, отхлебнул варево с крошками и вкусом горелых зерен.

За кофе начался разговор. Сыну консула, привыкшему у себя дома к долгому гробовому молчанию, вибрировавшему над полированной поверхностью стола из красного дерева, подобно камертону в могиле, очень понравилось, что здесь, за этим столом, все говорят одновременно. Девчонки, чьи худенькие тельца были полны жизни, украдкой поглядывая на гостя, рассказывали, что они делали в школе. Мария рассказывала Паките, какое платье она видела в витрине магазина в пассаже – из зеленого бархата, с бордовыми рукавами, о, клянусь мощами Пресвятой Девы, потрясающее платье! – а Хосе, повесив куртку на спинку стула и удобно откинувшись, обсуждал с Педро шансы Сан-Хорхе в ответном матче против Уэски. И Николас, несмотря на застенчивость, тоже оказался вовлеченным в этот разговор.

– Как ты считаешь, амиго мио? – спросил Хосе.

Николас набрал в грудь воздуха.

– Если будешь играть так, как в последней встрече, то вы наверняка выиграете. – Он запнулся, но храбро продолжил излагать мысль, давно зревшую у него в голове: – Тебе нужно играть в большом городе, Хосе. Будешь получать много денег.

Хосе широко улыбнулся, сверкнув зубами:

– Для большого города я недостаточно хорош. Да я бы там просто задохнулся. Мне лучше в деревне, Нико, – свежий воздух, хорошая рыбалка.

– Мы, Сантеро, всегда играли в пелоту. Но только ради игры, – мягко сказал Педро. – Отец Хосе был знаменитым игроком… Вот его фото. – Он указал на портрет коренастого мужчины с завитыми усами и коком надо лбом. – Да и я тоже был… Хотя и скромным, но игроком…

– Ты был лучше всех нас, дед! – возразил Хосе. – Расскажешь как-нибудь Николасу про свой матч с Сароссой.

Старик довольно улыбнулся.

– Ты не идешь на тренировку? – вдруг спросил он. – Хайме просил передать, что он там будет.

Но Хосе решительно помотал головой. А от его слов Николаса окатила теплая волна счастья.

– Сегодня я останусь с Нико. Эй, болтушки! Как насчет партии в эсталлидо? Покажем американцу, что мы умнее, чем он думает!

Предложение было встречено одобрительным хором. Бьянка сбегала к комоду и принесла потрепанную колоду карт. Стол быстро очистили, и, за исключением Марии, которая сказала, что ей нужно рассортировать и починить белье, вся компания включилась в игру.

Как только Николас усвоил несложные правила, игра пошла по нарастающей – все быстрее и быстрее, под шлепанье карт, возбужденные вскрики Хуаны, внезапные взрывы смеха. Сквозь открытое окно в комнату проникал несмолкаемый гул города: топот гуляющих у реки, крики мальчишек-газетчиков, читающих вслух вечерний выпуск, грохот тележных колес, звон колоколов. Внизу зажглись огни, протянувшись вдоль улиц сверкающими ожерельями, над театром вспыхивала и гасла вывеска. И эта окружающая яркость, вселявшая уверенность в то, что жизнь имеет смысл, и это дружелюбное веселье в комнате подбодрили Николаса. Подстерегавшие его ночные кошмары отступали все дальше и дальше, пока почти совсем не исчезли. Как могло случиться, что в этом убогом жилище, где на всем лежала печать бедности, после еды, едва ли насытившей его, среди этих простых работящих людей он чувствует себя весело и непринужденно? Не думая об этом, он упивался нечаянной радостью. Сверкая глазами, звонко хохоча, он хватал со стола карты.

Он и не заметил, как долго длится игра, но в девять часов, после окончания очередной партии, Мария, отложив шитье, встала со стула у окна.

– Достаточно, – мягко сказала она. – Пора спать.

Застигнутый врасплох, Николас замолчал, но остался с открытым ртом, глупо глядя на нее, пораженный ужасным непродуманным затруднением. Где они все будут спать в этом крошечном домике? Нет, это невозможно. Неужели его выгонят? Отправят в Каса Бреза в такой поздний час?

Его беспокойство было столь явным, что Хосе рассмеялся:

– Не волнуйся так, Нико. В жизни не встречал такого беспокойного парня. Все очень просто. Смотри! – Откинувшись на спинку стула, он протянул руку и открыл внутреннюю дверь. – Все женщины спят здесь.

Заглянув в другую комнату, Николас увидел, что она почти полностью занята двумя большими кроватями с латунными спинками. Да, все еще неуверенно подумал он, может, и поместятся.

– А мы? – вдруг воскликнул он.

Хосе указал на Марию, отодвинувшую рядом с плитой ситцевую занавеску с кистями, за которой обнаружилась квадратная ниша в стене со встроенной кроватью. Ее-то она сейчас и застилала свежими простынями.

– Здесь спим мы с Педро, – пояснил Хосе. – Но сегодня здесь будем спать мы с тобой. Педро уляжется на диван. Правда, дед?

– Ясное дело! – подтвердил Педро. – С большим удобством.

Николас поежился. Он никогда еще не спал с кем-то вместе. Но никто не заметил его колебаний. Пять сестер, пожелав ему по указанию матери спокойной ночи – каждая подала руку и слегка присела в чопорном реверансе, – скрылись вместе с Марией в другой комнате. Педро встал и, взглянув на погоду за окном, вышел на пять минут поразмяться. Хосе взял из стопки рядом с кроватью потрепанный журнал в яркой глянцевой обложке.

Николас начал неуверенно раздеваться, бросая одежду на ближайший стул. Чрезвычайная робость и почти что стыд замедляли все его действия. И еще одна трудность пугала и угнетала его. Но Хосе, не глядя, произнес пару слов и вытащил из-под кровати посудину, Николас повернулся спиной. Стало намного легче. Мария положила для него длинную куртку странного фасона, застиранную до белизны. Он надел ее, завязал длинные ленточки на шее и талии и запрыгнул в постель. И там, прижавшись к стене, лежал неподвижно.

Вернулся старик, походил по комнате, бормоча что-то себе под нос, подбросил в печку поленце. Потом послышался скрип диванных пружин.

Хосе еще немного посидел за столом, шелестя страницами. Потом он встал, зевнул, рассеянно почесав в затылке, сделал несколько наклонов и разулся. Подойдя к полке, он потушил свет и пару минут спустя уже лежал в постели рядом с Николасом.

Почувствовав, что мальчик не спит, он прошептал:

– Все в порядке, амиго? Места достаточно?

– Да, – так же шепотом ответил Николас.

Постепенно его тело расслабилось, перестав прижиматься к стене. Кровать была мягкой и уютной. Незаметно он уснул.

Глава 12

Часом раньше, ничего не зная о том, что произошло за время его отсутствия, Харрингтон Брэнд вышел в Барселоне из идущего на восток поезда. С чемоданом в руке, протиснувшись сквозь кольцо орущих носильщиков и