Реставратор - Сайфулла Мамаев

Взять хотя бы сегодняшний случай. Этот неизвестный ему художник… маньяк, как говорит эта озабоченная дура. Кровь в бабе кипит, вот и не замечает элементарного. Мальчишка никакой не маньяк, он талант, он гений! Его беречь нужно, его бы от всех бед в монастырь увести. Да подальше от соблазнов, подальше от зла людского. Затравят парня, как затравили до него многих других. В старину, судя по тем обрывочным знаниям, что удалось получить Соколову, таких, как Чернов, звали Реставраторами. Почему, Андрей Георгиевич не знал. То ли оттого, что они могли власть царям возвращать, то ли потому, что любую вещь могли восстановить, заставить служить людям… А может, еще какой-то смысл в это слово вкладывался. Во всяком случае, от работ, которые молва приписывала Реставраторам, не тем, что нынче ремонтом занимаются, а настоящим, от которых и само слово это взялось, веяло такой понятной Соколову силой, что в нынешних работах он не находил и доли ее. Разная это была сила. У кого злая, у кого добрая… А вот у нынешнего она пока еще неопределенная. Могучая, неудержимая… но неопределенная, не поймешь, добро, свет несет или тьму. Формально, конечно, зло – вон чудища какие. А если заглянуть вглубь… Нет, не хватает знаний. Не хватает понимания, нужно с парнем поговорить, посмотреть, что за человек. Если он писал то, что видел, это одно, а если то, что в душе лежит… Тогда страшные времена, прости Господи, предстоят. Тогда только сам Реставратор спасти Землю сможет, а без него…

Андрей Георгиевич зажмурился. Откуда в нем самом эти знания? Как он все это чувствует? Правду сказать, он и сам этого не знал. Вот как открылось зрение, как стал он информацию в объеме видеть, а не ту плоскую картинку, что глаза передают, так и знание пришло. Причем оно не открывалось Наставнику как в книжке, страничка за страничкой, а словно всплывало из глубин его памяти. Потребовалось – и всплыло. Ане потребовалось бы, так и не знал бы он о таком человеке, Олеге Чернове.

Но что же все-таки с ним делать? Как помочь? Как уберечь от неверного поступка? С его талантом можно такое наворотить, такие беды принести. Вот хотя бы картинки эти… Андрея Георгиевича даже передернуло – вспомнилось, какой зловещей силой веяло от листов, что принесла Инна. Нет, если он хочет вернуть себе Душевный покой, если не собирается всю ночь метаться по своей квартире на Юго-Западе Москвы, нужно действовать.

Андрей Георгиевич позвонил другу, профессору Баграмову. Василий Сергеевич был известным историком, специалистом в области религиозных культов. Увлекающаяся натура и коллекционер, он собирал и бережно хранил предметы, использовавшиеся при отправлении религиозных обрядов, включая самые редкие и экзотические. Соколов был убежден, что профессор именно тот человек, кто может понять сущность происходящего. Он еще не до конца решил для себя, правильно ли поступает, вовлекая старинного друга в эту историю, а пальцы уже сами набрали знакомый номер. Что ж, пусть так и будет. Соколов давно привык доверять своим инстинктам, своему чутью. Это началось давно, еще на заре его юности. Андрей Георгиевич, тогда просто Андрюха, жил на Алтае и ничем не отличался от своих сверстников. В тот страшный для многих день он скакал на своем гнедом Водолазе, когда невиданная сила подхватила его вместе с конем и, пронеся с добрый десяток метров по воздуху, швырнула оземь. Это было последнее в Советском Союзе наземное испытание водородной бомбы…

С тех пор многие, да что многие, почти все друзья Соколова ушли в мир иной, а вот Андрей Георгиевич выжил. И не только выжил, но и стал обладателем необыкновенных способностей. Ему ничего не стоило делать несколько дел одновременно, перемножать в уме многозначные числа или возводить их в многократные степени быстрее, чем проверяющий делал это на калькуляторе. Он мог запоминать колоссальное количество цифр, стихов, мелодий… Да мало ли что он мог делать! Ездить и стрелять вслепую, находить спрятанные вещи, угадывать мысли…

В молодые годы, когда тщеславие еще не уступило место мудрости, Андрей Георгиевич кичился своими талантами, выступал перед зрителями и по телевидению. Он даже вошел с частью своих достижений в Книгу рекордов Гиннесса, но после того, как число таких записей превысило цифру тридцать, перестал интересоваться и этим. А потом и вовсе отошел от публичной деятельности. Устал от всей мишуры, устал от глупости людской, а скорее всего, устал доказывать, что он не шарлатан, пользующийся гипнозом, а простой, ничем не примечательный феномен. Но как ни шути по этому поводу, а от деятельности массовика-затейника Соколов отказался. Вел группу особо нуждающихся в помощи да изредка консультировал наших спортсменов, и те становились потом чемпионами мира и Олимпийских игр. Причем вид спорта не имел никакого значения – хоккей это был или шахматы.

– Вася! Здравствуй, дорогой! – Соколов давно не разговаривал с профессором и был рад его слышать.

– О, Андрей! – В трубке послышался довольный смешок. – Как это ты вспомнил обо мне?

– Дела, Вася, дела, – вздохнул Наставник. – Да и ты тоже не балуешь меня звонками. Вроде бы и живем по соседству, а созвониться недосуг.

– Хотя и обидно признавать, но тут ты прав… Наверное, потому что живем рядом, все надеемся лично увидеться, в глаза друг другу посмотреть, улыбнуться… – отозвался профессор. – А оказывается, то, что дома рядом, совсем не гарантирует частых встреч.

– Стареем, ленимся лишний раз корму приподнять, нос из дома высунуть, – продолжил сетовать Андрей Георгиевич. – Я потому и звоню тебе, что увидеться надо. У тебя как со временем?

– Андрей, ну как тебе не стыдно? – возмутился Баграмов. – Ты же знаешь, что я тебе всегда рад!

– А ничего, что поздно?

– Кто в наши годы спит? – хохотнул Василий Сергеевич. – На том свете времени отдохнуть хватит. Давай заходи, я пошел чайник ставить.

* * *

Старший следователь Генеральной прокуратуры Малышев Вячеслав Яковлевич, возглавивший объединенную бригаду по факту нападения на отделение милиции и массового побега арестованных из СИЗО, сам допрашивал некоторых из друзей главного подозреваемого – Чернова. И хотя он понимал, что парень не мог разнести отделение – из камеры это просто невозможно, но из-за отсутствия других мало-мальски правдоподобных версий продолжал разрабатывать ту, что была под рукой… Тем более что и Порывайко, формально отстраненный от следствия, а на самом деле один из самых активных участников расследования, с пеной у рта доказывал причастность Чернова к этой безумной акции. Хорошо хоть поджога не было, документы сохранились, так что большинство беглецов скоро окажутся за решеткой. Теперь уже другого СИЗО, потому что в этом ремонт хорошо если кончится до лета.

Но Вячеслав Яковлевич не зря пробивался на это место. Не вязалось дело у Порывайко. Следователь, каким бы он ни был, в конце концов становится неплохим психологом. Или должен уходить в адвокаты. Настоящий следователь шкурой чувствует, когда ему лгут, когда заблуждаются и выдают свое мнение за действительность и когда говорят правду. Вот друзья Чернова в своей уверенности в невиновности Олега, похоже, искренни. А райотделовский следак… Ну кому он рассказывает? Да неужто Малышев не знает их методов работы? Как будто не понимает, что несчастного художника опера так дуплили, что тот не то что выламывать двери, небось и ходить-то не мог.

Евгений Романович Глотов, представлявший в бригаде ФСБ, занимал промежуточную позицию. Он не оспаривал доводов Малышева, но не спешил отметать и версию Порывайко. Может, Чернов сам не совершал преступление, но какое-то отношение к нему он явно имел. Не зря же девушка и милиционеры были убиты одним и тем же оружием. А то, что в обоих случаях применялось одно и то же, сомнений не было. Не предполагать же, что в Москве одновременно появилось несколько таких… А чего таких? Само оружие до сих пор не найдено. То, что нашли у Чернова, находится у эксперта и при нападении не применялось. Да еще эксперты воду мутят, заявляют, что нигде не могут обнаружить ни единой частички металла, из которого сделано это оружие. Ни на трупах, ни на поврежденной штукатурке. Но так же не бывает! Во всей истории криминалистики такого не было. Какой бы прочности ни было лезвие, а частички его все равно должны присутствовать в местах разрезов.

Черт, как все запутано! Попробуй в такой ситуации доказать, каким оружием наносились удары и каким боком к преступлению причастен Чернов. Хотя от того факта, что именно он является связующим звеном между делом Акопян и нападением на СИЗО, тоже не отмахнешься…

Нет, о случайном совпадении не может быть и речи. Тогда что? Кто-то подставляет Чернова? Может быть. Вполне. Но тогда кто такой этот парень, если его недоброжелатель не остановился перед нападением на отделение милиции? Во сколько, интересно, обошелся ему этот налет? Небось под миллион долларов, если не больше – уж больно хлопотное дело.