Рибофанк - Пол Ди Филиппо

Он протянул ладошку:

– Добро пожаловать, офицеры. Я Так Китченер, связь с общественностью и анализ потенциальных рисков. Чем могу помочь?

– Вы, конечно, слышали о вчерашнем убийстве, совершенном Пеленкой?

Китченер поцокал языком:

– Это весьма досадно, даже прискорбно. Грубейшее нарушение инструкции по использованию. Ни при каких обстоятельствах на Пеленку не должны попадать выделения птичьих желез внешней секреции. Пользователи Пеленки допустили небрежность, тут никаких сомнений. Надеюсь, вы согласны со мной? Полагаю, вопрос об ответственности нашей фирмы не стоит?

– Еще не знаю, собственно, мы для того и пришли – разобраться. Хотелось бы побывать в вашем конструкторском бюро, поговорить с теми, кто придумывал Пеленку.

– Нет ничего проще! Вам надо только проследовать за мной в стерилизационный шлюз.

Вскоре мы с К-Мартом и Змеей были вымыты, опылены и упакованы в спецовки. На выходе нас будет поджидать еще менее приятная процедура, с внутренним зондированием, чтобы мы гарантированно не вынесли никаких секретов.

Мы покинули шлюз и прошли мимо автоутроб и парагенезис-камер, яслей и ума-палаток; кругом кишел деловитый персонал «Иксиса».

– Как видите, – хвастал Китченер, – у нас корабль без малейшей течи. Строжайше соблюдаются все требования и инструкции. «Будем беречь здоровье подопечных – просуществуем вечно!» Такая у нас поговорка…

К-Март резко перебил:

– Полноправ Китченер, позвольте напомнить, мы – не инспекторы санитарной службы. Мы – Протеиновая Полиция. И мы пытаемся раскрыть убийство, в котором участвовало изделие вашей фирмы.

Ума не приложу, почему люди до сих пор ловятся на прием «хороший полицейский – плохой полицейский». Не зная, кто из нас старший, Китченер вопросительно посмотрел на меня. Но я лишь «беспомощно» поднял брови в ответ. Молодой менеджер нервно провел рукой по черепным шипам – они сгибались, как плотная резина.

– Ну да, разумеется. Почему бы вам не опросить непосредственно разработчиков Пеленки?

– Верно, почему бы нам этого не сделать? И Китченер повел нас к яйцеголовым.

Хотя мне и раньше по долгу службы приходилось иметь дело с двумозгами, при виде голых сверхчерепушек меня тотчас замутило. Знайки сидят в специальных креслах – с подчелюстниками вместо подлокотников, в окружении своих спецприборов и шлейфов подключения к виртуалке; природный метаболизм усилен всевозможной пищевой и троповой экзоподпиткой, и на нас, посетителей, эти господа взирают немигающими глазами уэллсовских марсиан.

Липкие взоры восьми церебрально-усовершенствованных на К-Марта не подействовали – а может, он просто лучше, чем я, умел притворяться невозмутимым. Как бы там ни было, он сразу приступил к опросу головастиков.

– А ну-ка, скажите, умники: сколько вы оставили запасных доступов к ганглиям Пеленки?

Конструкторы обменялись друг с другом многозначительными взглядами, потом один из них заговорил:

– Я Саймон, начальник октады. На ваши вопросы буду отвечать я. Никаких тайных точек ввода информации мы не делали. Компания опубликовала исчерпывающую информацию о Пеленке.

– Допустим, что вы не лжете. – К-Март со значением посмотрел на Змею – та пока безмолвствовала, но мне не очень верилось, что она способна тягаться с этими хитрованами. – Кого вы обокрали, чтобы сделать Пеленку? Да признавайтесь же, я ведь знаю: вы, ловкачи, вечно друг у дружки открытия тибрите. Кто мог подсунуть «Иксису» мину замедленного действия, кому нужно, чтобы вы сели в лужу?

Саймон не очень натурально изобразил оскорбленную невинность:

– Все наше вдохновение, все находки – непосредственно от сверхчувственной бесконечной шелдрейковской идеосферы. Мы, не жалея времени и сил, бороздим неизведанные дали идеопространства. Обвинять нас в краже – все равно что уничижать самое наше существование!

Дальнейший опрос ничего не дал – умники отвечали крайне неохотно, каждое слово приходилось вытягивать из них точно клещами. Наконец даже у К-Марта иссякло упорство. Когда уходили, напарник повернулся к ближайшему двумозгу и сказал:

– Пока, ребята. Увидимся у Мадам Ондатры.

Мы медленно шли к выходу; по пути я пытался обдумывать другую версию. Слащавая рожица Китченера не способствовала моему сосредоточению.

И тут я кое о чем вспомнил. О работе Дэй-Льюиса-старшего.

Я повернулся к Китченеру:

– Кто испытывал Пеленку в полевых условиях?

– Этот сотрудник только что ушел в длительный отпуск…

– Он лжет, – перебила Змея.

В яблочко! К-Март аж подпрыгнул.

– В соответствии с конституцией САС я должен зачитать вам ваши права. Вы имеете право на кибернетического защитника пятого уровня Тьюринга…

Китченер рассмеялся, как подросток, застигнутый с ладонью в штанах на организованном церковью Амиш пикнике.

– Офицеры, уж не собираетесь ли вы арестовать меня за пустяковую оговорку? Я лишь хотел сказать, что сотрудника, которым вы интересуетесь, пришлось уволить за нанесение ущерба фирме.

– Имя! Вернее, исчерпывающие сведения о нем. Что он натворил?

– Его зовут… Постойте… Дайте припомнить… Берт, кажется. Нет: Бертран Майр.

– И почему вы от него избавились?

– Грубое нарушение инструкций и кража корпоративной собственности.

– А поточнее?

Китченер снова пригладил драконий гребень: – Небольшая сексуальная проблема. Вступал в половые сношения с продукцией.

Иногда я пытаюсь представить, каково жилось человеку в девственные времена. А ведь закончились они, между прочим, всего-то столетие назад. Правда, и сейчас хватает народу из ретрокогорты – естественно, без кое-каких первоначальных органов или нейронов. Но даже из разговоров с геронтами невозможно понять, каким был в действительности их мир.

Одна из самых больших загадок – как они ухитрялись заниматься сексом. Препятствий было хоть пруд пруди: венерические болезни, трудноизлечимые неврозы, невозможность перемены пола, социальное угнетение естественных влечений. Наконец, секс-рабами тогда были люди, и свое дело они делали «без души», терпя унижения ради куска хлеба.

Вензаболевания сейчас большая редкость. Они не исчезли совсем, и бывает, что преступник намеренно заражает жертву, – но случайно уже ничего такого не подцепить. Помню, в прошлом году мы выследили извра, он распространял нео-коро, болезнь, при которой пенис растет внутрь тела. Эскулапов-психиатров заменили троподозировщики. Пластическая анатомия – это уже покоренная вершина. Законодательство наконец учло естественные потребности (по крайней мере в САС; как в других краях – не знаю), и рынок завален тысячами и тысячами разнообразных домашних любимцев с тысячами и тысячами эротических функций. А сколько дополнительных органов – надо заметить, не всегда полезных – теперь доступно для человека!

Несмотря на все это, осталась горстка хесомагари, «крученых пупков», которых извращенность натуры или бьющий через край темперамент толкают на поиски не одобряемых обществом утех. Одним из них и был Бертран Майр.

Мы скачали все сведения о нем, прежде чем покинуть «Иксис». Майр был сыном Ровены и Бориса Майр, граждан САС, бывших переселенцев, не выдержавших тягот жизни на борту «Водолея», плавучей аркологии и станции ОТЕС у побережья Мадагаскара. Выигранные ими в лотерею койко-места перешли к другим арконавтам, а супруги вернулись в Бостон. Вскоре после рождения Бертрана Борис скончался. Он угодил в разгар войны за территориальный передел между Парнями Из Морга и Тайскими Ребятами в Чарльстауне. Ровена там и живет по-прежнему, она больше ни с кем не связывала надолго свою жизнь. Бертран вырос архетипическим одиночкой: ни друзей, ни партнера, ни кратких любовных связей. Очевидно, такой уединенный образ жизни он вел и после того, как стал полноправным гражданином.

Интуиция сыщика нарисовала мне маменькиного сынка, точную копию своего покойного папаши, разбалованного, изнеженного интроверта. Последние годы своей учебы в школе Майр проявлял наклонности к генной инженерии. Получив в подарок стандартную детскую помесеварку фирмы «Скайос-Нова», он вскоре прикупил на карманные деньги еще кое-какие прибамбасы и научился делать существ уровня кольчатых червей. Он полюбил нуклеотиды и аминокислоты, даже чересчур полюбил. Похоже, о нравственных и юридических границах он имел самое туманное представление. Майр чуть не вылетел из школы, когда в шутку поселил в душевой неспособных к воспроизводству анкилостом. Они были запрограммированы на тридцатидневный срок жизни – но за это время успевали выделить в кишечник своих жертв аналог псилоцибина. После выпускных экзаменов обнаружилось, что скандал с анкилостомами изрядно подпортил ему репутацию. Ни одна приличная фирма не желала принимать его на работу хромоваром, вернее, желающие находились, но требовали, чтобы Майр прошел курс лечения коррективными тропами; вероятно, он всякий раз отказывался. Предпринимателей можно понять: кому нужен работник, не отвечающий за свои поступки? Наконец ему удалось устроиться испытателем в «Иксис», и долгие десять лет он проработал на этой должности, не имея взысканий.