Рибофанк - Пол Ди Филиппо

Всеми своими митохондриями я чувствовал: нелегкое это будет шунтирование.

– Вот его родословная, считанная моими чипами проверки хромосом, сэр.

И побежали по экрану цифры и метаграфика – волна за волной.

– Хорошо, давай твердые копии и того, и другого. Родословная пригодится на тот случай, если у фон Бюлова изменится внешность. Но это случится едва ли. Тот, кого я ищу, – явно самовлюбленный типаж, такие всех, кроме себя, считают дураками. Ему небось и в голову не приходит, что его могут искать.

– Ну и куда ты его подкинул?

– Подкинул, сэр? Такое действие способно причинить ущерб здоровью человека, а мне строжайше…

– Где он вышел?

– У «Копли-плаза».

Чего и следовало ожидать. Он двинул напрямик в крупнейшее городское казино.

Я понесся в город с бешеной скоростью – обшивка машины едва успевала подстраиваться под аэродинамические флуктуации, по десять раз в секунду меняя свою форму. Завыл сиреной какой-то мусор в летике, но я ответил кодом приоритета, и дорожного полицейского как ветром сдуло с моего пути. При таких темпах я доведу дело до конца куда быстрее, чем самому бы хотелось.

Добравшись до «Копли», я пошел прямиком к регистрационной консоли. За ней, между прочим, торчал настоящий человек. У «Копли» такая политика: никаких помесей в штате, а тем, кого приводят посетители, лучше не маячить (естественно, к телохранителям это не относится). Пришлось оставить Хомяка в хлеву.

Портье был чернокожим – точнее, пегим, но с преобладанием черного цвета. Волосы на голове собрал в хохолок, связал золотой проволокой. Я показал ему карточку:

– Я веду расследование.

– Масса – частный сыщик? – Глаза мигнули дважды, но на лице осталось бесстрастное выражение.

Я глянул на свою ксиву. Дурацкое такси возвратило ее с изображением секси-сиукса. Я вывел нужное удостоверение.

– Чем могу помочь, сэр?

Я сунул левую руку в карман жилетки, нащупал нейрошунт.

– У вас проживает человек по имени Юрген фон Бюлов?

Мой визави просканировал память.

– Сегодня утром съехал, сэр. Багье дерьмо!

– Догадываюсь: он сорвал куш, перевел деньги в Парагвай и махнул в теплые края на суборбе?

– Это не так, сэр. Мистер фон Бюлов очень сильно проигрался. И если бы мы не добились от него перевода страховой суммы на счет нашего отеля – а мы всегда принимаем эту меру предосторожности, имея дело с азартными игроками, – у него бы не хватило денег, чтобы оплатить проживание. В итоге мистер фон Бюлов остался ни с чем. Не будь я сейчас на работе, позволил бы себе пошутить: он остался со своим породистым носом.

Что за ерунда?! Либо игра в казино такая же непредсказуемая, как итог Четвертых Мировых выборов, либо украденный троп – фуфло. Ни один из этих вариантов меня не устраивал.

– А он не упоминал о своих планах?

– Нет, сэр.

Тупик. Опечаленный, я отвернулся,

И тут что-то ткнулось мне в лодыжки. Я посмотрел вниз и увидел Плавника.

Плавник – челорыб. Мы с ним давно знакомы, время от времени оказывали друг другу услуги. Этот парень принадлежал к секте плавильщиков, которая стремилась хоть отчасти искупить вину человечества в истреблении дельфинов. (По утверждениям сектантов, род людской не оправдан оттого, что впоследствии поголовье дельфинов в океанах и морях было восстановлено.)

У Плавника руки были вплавлены в тело, ноги сварены друг с другом от паха и до пальцев. Носил он облегайку из серой скользкой ткани, которая обеспечивала организму нормальную жизнедеятельность и придавала Плавнику сходство с торпедой. Ездил на колесной тележке с питанием от батареек.

– Привет, Плавник. Как твой метаболизм?

– Бывает лучше. Я слышал, как ты с портье разговаривал…

– А почему бы нам с тобой не подышать свежим воздухом?

Я вышел, а Плавник выехал из «Копли». На улице было полно прохожих, никто не обращал на нас внимания.

– Так что ты знаешь, а, Плавник?

– Вчера я весь день пробултыхался в казино, надеялся раскрутить какого-нибудь везунчика на пожертвование для нашей церкви. И видел того типа, по чью душу ты сюда явился. Вот уж у кого не клевало! Он даже заговариваться начал, когда непруха пошла косяком. «Турбулентность, – говорит. – Это все турбулентность, шум и странные аттракторы. Никак не оседлать поток…»

Если судить по этим словам, тропы тогда еще не заработали, или фон Бюлову было очень трудно контролировать новый поток данных.

– Так-так, продолжай.

– Когда он вконец проигрался, подошел ко мне. «Челорыб, – говорит, – мне нужна черная дурь. Кто в этом городе ею торгует?»

– И ты его направил…

– К клоачным крысам. А то к кому же? Я кивнул. Хорошая наводка.

– Спасибо, Плавник. Я бы тебе руку пожал, если бы мог.

– Рукопожатия – это человеческий шовинизм! Ты лучше позаботься, чтобы на счет церкви легли приличные башли.

– Сделаю. До встречи, приятель.

– Свободного тебе плавания.

Я вернулся и забрал из хлева Хомяка, дал чаевые девчонке-скотнице.

– Спасибо, сэр, рад видеть вас вновь, сэр, я очень терпеливо ждал, сэр…

– Хомяк, заткнись!

– Слушаюсь, сэр.

И мы пошли искать клоачных крыс.

За минувшие полвека Бостон подвергся десятку бандитских нашествий. Сначала, в восьмидесятых и девяностых, приходили «чистокровники» и «слабаки» из Лос-Анджелеса, потом явились «гонконгские клещи», когда этот свободный порт резко покраснел. Их сменяли камбоджийцы, испанцы, колумбийцы, новошотландцы, браззи, ямайцы… Период правления каждой шайки был недолог и заканчивался резней, а переходящий приз – Бостон – доставался новым победителям. Но в конце концов стереотип иноземных нашествий был сломан двумя факторами: образованием Североамериканского Союза и победой тропов и других синтетических биоактивных веществ над органическими наркотиками. САС поставил на своих границах железный занавес, зарубежным конкурентам не было ходу на его территорию. Селевый поток легальных нейротропинов хлынул в школы и на улицы, и вскоре появилась целая армия юных биобрухо с домашними аминошинковками и хромоварками, и они создали уже незаконные тропы и строберы. Образовавшиеся специфические ниши были заполнены разными шайками, войны за передел сфер влияния были редкими и незначительными, общественный порядок не нарушался, и власти в большинстве случаев глядели на «шалости» молодежи сквозь пальцы.

В целом сеть распространения синтетиков имела хаотичную структуру, вычленить строгую иерархию было невозможно, но все же отдельные банды обладали неоспоримо высоким статусом.

И одну из первых позиций списка занимали генералисты клоачные крысы.

К-крысы жили в лабиринте заброшенных труб, по которым сливались отходы в ядовитую бухту. Когда весь город переоснастили грязекомпостирующей техникой, в старой клоаке отпала надобность. С тех пор то и дело кто-нибудь ставил вопрос о ее демонтаже, но в бюджете метроплекса не находилось средств на подобную «косметику».

На шею пролилась холодная вода – как будто меня погладил зомби. Я стоял по щиколотку в мерзкой жиже. Хомяк дрожал, но не от холода.

Нас окружали крысы, освещенные моим фонарем. Все они подверглись стоматологическим усовершенствованиям, за что их и прозвали крысами. А в остальном – обычная разношерстная шайка, каких полно.

– Что, фраер, захотелось крысиным ядом ширнуться?

– Нет уж, спасибо. Нельзя ли повидать Цуму-Пуму?

– Пума у нас кореш деловой, с кем попало не базарит.

– Мы с ним знакомы. Агрессивности у крыс поубавилось.

– А что за дело-то у тебя? Объяснил.

– Жди здесь.

Я ждал. Крысы присматривали за мной. Один типчик грыз что-то вроде человеческого бедра. Хомяка по-прежнему трясло.

– Успокойся. Пока я рядом, никто тебя не обидит.

– Не могу справиться с собой, сэр. Это нехорошие люди.

Крысы услышали и захихикали. Вернулся тот, с кем я говорил.

– Пума тебя примет.

Из лабиринта труб мы выбрались под большой купол, помещение было завалено пожитками – гнездо крыс,

понял я. Меня подвели к двери в личные покои Пумы. Мы с Хомяком дальше шагали без сопровождения.

Цума-Пума возлежал на груде подушек, облаченный в доспехи из эластичного пьезопластика, с эффекторами, соединенными с электрохимической биосистемой организма. На шее, запястьях и лодыжках пьезопластик был покрыт рыжевато-коричневой шерстью. Лицо не было закрыто. Рядом сидела домашняя любимица – модель Зеленая Канарейка, оглаживала перышки. Когда мы вошли, она испустила пронзительную трель.

– Привет, корешок, давно не виделись, – сказал Пума. – С тех пор, как я спас твой хвост от «мозговых костей». – Пума рассмеялся. – Хотя это только моя версия.

– Которую ты всем выдаешь за стопроцентно правдивую. А я не разбиваю ее в пух и прах, и, стало быть, ты мне должен услугу.

– Смотря какой величины тебе требуется услуга.