Соседи (СИ) - Коруд

class="p1">На рабочем столе — черт ногу сломит: раскрытый ноутбук с запущенной программой; россыпь квадратных бумажных конвертов, надписи на которых гласили, что внутри — гитарные струны; небольшая синяя пластиковая коробочка с узким экраном и логотипом Korg; большая металлическая коробка с кучей кнопок и «гнёзд» и возвышающимися над поверхностью шапочками каких-то «крутилок». Уля понятия не имела, как эти штуки называются, лишь интуитивно догадываясь, что с их помощью что-то в этой мудреной системе регулируется. Здесь же, на столе, разной толщины свернутые провода и большие наушники. Смартфон, кардхолдер и пачка сигарет. Кипа расчерченных от руки листов с буквенными обозначениями, цифрами, нотами, стрелками, волнами, дугами и черт еще знает какими символами. Китайская грамота!

Под столом — большая колонка или как там у них называется эта штука, из которой звук идет? Саббуфер?{?}[Верно — сабвуфер. Необходим для воспроизведения звука низких частот порядка 20-160 Гц. У Егора стоит “комбик”, а не саб. Гитарный комбоусилитель (или просто комбик) — это устройство, без которого электро- или бас-гитара просто не будет звучать. Комбик не только усиливает и воспроизводит звук инструмента, но ещё и определённым образом изменяет сигнал, чтобы гитара звучала максимально выразительно. Бывают трех категорий: гитарные, басовые и для акустики] На стеллаже по правую от дивана сторону стройными рядами выстроились фотоаппараты и объективы всех возрастов и размеров, а на полу валялся раскрытый рюкзак, на первый взгляд тоже набитый фототехникой. В этом же углу — штатив и «свет».

На месте болгарской стенки теперь гордо высилась икеевская вешалка для одежды, и, глядя на многообразие вещей на плечиках, Уля поймала себя на мысли о том, что никогда не приглядывалась к тому, что он носит. А там, помимо футболок и худи, чего только не было. И даже — мама дорогая — пальто! И рубашки! И пуловеры с горлом. Не только джинсы, но и брюки. Всё, что не по сезону — в прозрачных чехлах! Одеваться, стало быть, Егор при желании тоже мог «по-взрослому».

А она тут в футболке с Микки Маусом. Малая и есть.

Второй стеллаж — по левую от дивана руку — тоже не пустовал. Сделав несколько шагов к полкам, Ульяна осторожно коснулась барабанных палочек. Живые! Изрубцованные вмятинами и зазубринами на половину длины каждая. Подняла глаза выше и уперлась взглядом в малютку-гитару и стоящую рядом фоторамку, на которой тётя Валя, совсем еще молодая, крепко обнимала за плечи серьезного подростка. Сглотнула: детство вновь встало перед глазами — счастливое, беззаботное, такое светлое в своей наивности, наполненное глупыми заблуждениями время. Которого не вернешь. Они тогда были совсем другими. И Черновы были еще живы. И никто не знал, что принесет завтрашний день. Не знал, что завтрашний день не настанет.

Пытаясь справиться с захлестнувшими ее эмоциями, Уля кивнула на маленькую гитару.

— Это для детей?

— Это укулеле{?}[гавайская четырёхструнная разновидность гитары, используемая для аккордового сопровождения песен и игры соло], — сдержанно ответил Егор. Вадим на них даже глаз не поднял: уткнулся в свой телефон, строчил там всё кому-то.

«Спасибо, блин, сразу всё прояснилось…»

На этой же полке ворохом валялись какие-то бумажки и сертификаты. Ульяна бегло прочла надпись на верхнем: «Центр парашютной подготовки и спорта “Skycenter”. Количество самостоятельных прыжков: 20». Подпись и печать. Вновь сглотнула, на этот раз нервно: она всю жизнь до одури, до вспотевших от одних лишь мыслей ладошек боялась большой высоты. Ей на пилон-то поначалу было страшновато лезть, а тут — целое безбрежное небо и далекая-далекая, неизбежно притягивающая тебя земля. И стропы могут запутаться, и купол — не раскрыться. Твоя жизнь зависит от того, правильно ли ты сложил парашют.

Ну вот, опять. Опять вспотели.

Брошюры. Журналы о мотоспорте. Журналы о фотографии и желто-коричневые конверты с фамилиями. Какие-то билеты на какие-то мероприятия. Красочные буклеты. Гигантская коллекция винила, занимающая три полки из шести. И ни одной книги. Самой завалящей. Ну, ясно всё.

— У вас вроде раньше был книжный шкаф… — тихо произнесла Уля, переводя на Егора растерянный взгляд.

Тот лишь руками развел. Наверное, мысли считал в глазах. Впрочем, ему было по боку: за то время, что она тут по сторонам глазела, к нему вернулась привычная безмятежность. Вопрос прозвучал, но ни одна мышца на его лице не дернулась.

— Переехал в ближайшую библиотеку, — равнодушно изрек Егор.

«Как так можно?.. Это же… кощунство!»

Ну, это уже… Это уже слишком. Слишком! Грудь выжгло пламенем острого разочарования. Конечно, взрослые же книг не читают! Взрослым же некогда всё!

Да, они абсолютно точно совершенно из разных миров, общего между ними — лишь стенка, разделяющая их квартиры.

— Лучше бы нам отдал, — в этот раз голос всё-таки дрогнул. Дрогнул от обиды за шикарную коллекцию, утёкшую, можно сказать, прямо из ее рук неизвестно куда. — Я люблю читать, если помнишь.

Егор удивленно уставился на нее. Он явно не осознавал масштабы её личной трагедии, не понимал, в чем суть её претензий, а если и понимал, то никакой вины за собой не чувствовал. Сколько у Черновых было книг? Если на каждой полке помещалось, допустим, штук десять-пятнадцать, а полок в том шкафу было навскидку десять, то выходит, до ста пятидесяти штук он сбагрил, не моргнув глазом.

Даже не предложив сначала взглянуть! Сосед, называется!

— Не подумал, малая. Извини. Зачем вам лишняя макулатура? Своей, что ли, мало?

«Макулатура? Макулатура?! Конечно, ты не подумал! Когда ты думаешь вообще? Ты вообще ничего обо мне не знаешь… Ты…»

Уля не могла сообразить, что сказать и стоит ли вообще что-то говорить, впустую сотрясая сгустившийся воздух. Нутро захлёбывалось в праведном гневе, и в то же время где-то там, в темном углу сознания, зарождалось смутное пока подозрение, что со своими к нему претензиями она рискует малость перегнуть палку. Ведь в принципе никто никому ничего не должен, да? Да же? Она ему давным-давно уже никто, чтобы о ней в принципе думать. Объясняться за выражение лица или спрашивать разрешения пускать к себе их кота. Правильно — никто. И он ей давно — никто. Тогда о каком недовольстве речь?

Зато Вадим, наконец, отвлекся от своего телефона. Словно почувствовав Улино потерянное состояние, поспешил перевести тему.

— Извинения от Рыжего дорогого стоят. В следующий раз лет через десять услышишь, — добродушно усмехнулся он, запихивая смартфон в карман. — Так что принимай. Рыжий, — перевел взгляд на Егора, — кстати, а пульт диджейский ты куда дел?

— Продал, — выуживая из-под стола чехол и упаковывая в него одну из гитар, всё так же беспечно отозвался Егор.

Вадим искренне удивился. И даже, кажется,