Земля имеет форму репы (сборник) - Радий Погодин

На улице раздался львиный рык. Такой настоящий, что все гении привстали, а все негении присели. Потом высыпали из кондитерской на улицу и увидели льва Альваро, бесстрашного и прекрасного, как все неукрощенные львы. Рядом с ним стоял Яшка Кошкин — с синяком, но гордый.

К столбу посреди площади были привязаны Верзила Грохот и Сластена Зуб.

— Мы виноваты, — скулили они. — У нас было тяжелое детство. Нас баловали бабушки. Все разрешали. Делали за нас уроки…

— Альваро! — воскликнул Примо-Два. — Ты ли это? — Примо-Два смотрел только на Эмилию, но все же заметил перемену, происшедшую со львом. — Я тебе микстуру принес…

Лев Альваро засмеялся.

— Мой добрый Примо-Два, микстуры хороши от кашля, но львы должны разукрощаться сами. Прощайте.

И они с Яшкой пошли гордые, решив на голодный желудок стать справедливыми разбойниками.

Даруне тоже хотелось стать справедливой разбойницей, но еще больше ей хотелось стать наездницей на белой лошади, тем более что белая лошадь в городе Форсе была, звали ее Роза. Но… Об этом во второй главе.

II

Выйдя на большую дорогу, лев Альваро причесался и тихо сказал:

— Я думаю о справедливости.

Яшка тоже думал о ней; справедливость представлялась ему в виде свежего яйца всмятку, толстого бутерброда и кружки кофе с молоком.

— Когда я работал на арене, все было просто. Хотя я понимаю, странно видеть льва, танцуюшего на проволоке. Одну минутку… — Лев вскарабкался на утес, нависший над дорогой, прикинул на глаз высоту и прыгнул. Сделал четыре сальто прогнувшись и сальто с пируэтом. — Смертельный номер, — сказал он Яшке, тяжело дыша. — Но рисковал я только своей головой. А справедливость… Яша, я боюсь ошибиться.

Яшка Кошкин понял, что справедливость — это ответственно. Попросил у льва гребень, причесался и сказал глухо:

— Справедливость — тяжелый хлеб. Но, ничего не поделаешь, нужно идти.

И они пошли вперед по той бесконечной дороге, что все время вздымается в гору.

Они шли и напевали песню без слов, поскольку слова к песне справедливых разбойников должны созревать в сердцах населения как чудесные плоды.

— Как ты думаешь, с чего справедливые разбойники начинают свою деятельность? — спросил лев.

— С разведки.

— Вот и пойди. А я полежу. Буду прощаться с цирком.

— Но ты же разукротился? — воскликнул Яшка.

— И разукрощенные львы подвержены высоким чувствам. — Лев лег под куст олеандра, и никому бы не пришло в голову, что под кустом лежит лев.

Вокруг ликовали Фауна и Флора. Горный орел висел в вышине. А по дороге легкой трусцой бежала белая лошадь Роза. Она тащила телегу, груженную дынями.

Дыни пахли так сладко… Яшка, позабыв гордость, сказал:

— Дай дыньку, лошадь.

— Невежа! Беспризорник! — услышал он в ответ.

Лев Альваро под кустом олеандра зевнул:

— Яша, по-моему, нас оскорбили.

Белая лошадь Роза упала на колени.

— Это ты, Альваро? — сказала она. — Пощади!

Лев Альваро прыгнул из-под куста на середину дороги:

— Откуда вам известно мое имя? Что значит «Пощади»?

— Ах, Альваро, «пощади» я говорю в смысле «Прости меня, если можешь…» Когда-то я звалась Газель Зи-Зи Ципильма Роза.

— Но! Это не укладывается в моем сознании! — Голос льва стал жутким. — Если это розыгрыш, то берегитесь! Вы, полагаю, знаете, что лев ударом лапы способен перебить хребет быку. — Лев выхватил гребень и нервно с треском причесался.

Яшке почему-то стало жаль лошадь Розу.

— Вы ничего не напутали, сударыня? Газель Зи-Зи была львицей. Красивой, но коварной, — сказал он тихо.

— Газель Зи-Зи была прекрасна!.. Но! Понимаете, юноша, даже заурядный волшебник может превратить львицу в лошадь…

Выяснилось, что сейчас лошадь Роза принадлежит кузнецу Давыду из города Форса, что он на ней возит уголь для кузницы или сдает внаем кому попало, даже туристам.

Ни среднешкольнику, ни среднешкольнице не понять, что может происходить в такую минуту в сердце льва — пускай обманутого, пускай разукрощенного… Лев метался, ломал кусты, жевал крапиву и так рычал, что с Лиловых Гор слетела лиловая пыль. Горные лисицы попрятались. Горные куропатки и перепела, наоборот, вылезли из-под лопухов — рычание львов они предпочитают тявканью лисиц.

Наконец, воскликнув трижды: «О, Роза! О, Роза!», лев взял себя в руки.

— Передай моему другу акробату Примо-Два, чтобы он немедленно забрал тебя в свой цирк. Тебя помоют, почистят. Ты отдохнешь, поправишься. О, я уверен — на арене ты будешь бесподобна.

— Спасибо, Альваро, — сказала белая лошадь Роза и медленно побрела в город Форс.

Лев и Яшка стояли на дороге до тех пор, пока сладкий запах дынь не угас в безветрии и не запахло жареным…

Почему-то крадучись, они пошли на запах.

В километре за поворотом стояла придорожная харчевня «Шкварки». Окна открыты. Двери открыты. Из них, а также из трубы, завиваясь невидимой, но сногсбивающей спиралью, шел дух свинины, жаренной с луком, с картошкой, с куриными пупками, с макаронами и без гарнира. Горные лисы от этого запаха пьянели. Горный орел свалился с неба на крышу курятника.

Лев Альваро и Яшка все время прибавляли шагу, а перед самой харчевней «Шкварки» бросились вскачь. Дух жареной свинины был таким сильным, что лев Альваро позабыл о Розе — будем к нему снисходительны. Конечно, лев и Яшка могли бы подумать о приличной для справедливых разбойников сдержанности, но они буквально ворвались в харчевню.

— Р-р-р… — сказал лев, желая сказать — «Разрешите?»

— З-з-з… — сказал Яшка, желая сказать — «Здравствуйте!»

Лишь малый миг видели они пятки убегающих, выпрыгивающих из харчевни туристов. Лишь несколько секунд слышали они их затухающий в отдалении визг. Под окнами и у дверей в кухню валялись оторванные пуговицы, пряди волос, деньги, женская туфелька, пенсне… А на столах стояли тарелки с почти доеденными отбивными.

Яшка потянулся было схватить одну, но лев сказал:

— Яша, твоя гордость дала большой крен.

И они, из последних сил удерживая гордость в вертикальном положении, направились на кухню, как две яхты класса «Дракон».

А там… На кухне!.. На плите!..

Стояло громадное блюдо с громадным окороком. И этот окорок был обложен круглыми картофелинами, от которых шел пар. А эти картофелины были посыпаны укропом…

Лев схватил это блюдо!

Устроившись у окна, они принялись наслаждаться. А насладившись, облизали пальцы. И тут услышали вздох под столом.

Яшка приподнял скатерть и увидел: сидит под столом король.

— Но почему вы под столом? — спросил Яшка.

— По двум причинам, — ответил король. — Причина первая — естественное для короля чувство страха, если в харчевню, где он обедает, врывается рычащий лев. Причина вторая — естественное для короля чувство такта — присутствие коронованной особы отрицательно влияет как на аппетит, так и на пищеварение львов. Кстати, нам следует смываться.

— Прямо сейчас? — спросил лев.

— Немедленно. Окорок, который вы съели, был приготовлен для знаменитого силача Карателло, который вот-вот прибудет на автомобиле. Карателло — смелый мужчина, он пойдет на вас с кулаками, и вам придется перебить ему хребет ударом лапы. Вы же этого не хотите?

— Не хочу, — сказал лев.

— Тогда вперед! — Король, придерживая корону, выскочил в окно.

За ним Яшка. Последним лев.

Нырнули они в темные заросли рододендронов и олеандров, глициний и горной горчицы. И вовремя. В харчевне уже громко звучали бранные выражения и угрозы. Нужно сказать, что ни король, ни лев, ни Яшка Кошкин этого не любили.

— А чем вы, собственно, занимаетесь? — спросил король.

— Мы — справедливые разбойники, — сказал Яшка, тяжело дыша.

— Но нам не ясно направление и круг нашей деятельности, — сказал лев.

Король рукой махнул.

— Ерунда. Даже очень просто. Приходим в харчевню, нанимаемся колоть дрова. Назначаем цену за покол. Спрашиваем у хозяина: «Справедлива ли цена?» Он радостно отвечает: «Справедлива!» — сейчас покольщиков мало — много радиотехников. Колем дрова, получаем деньги и уходим. А хозяин спрашивает у кухарки: видала ли она когда-нибудь подобных разбойников? Получается, и справедливые, и разбойники. А почему? Потому что несделанная работа всегда дороже сделанной. Я знаю — столько лет работал королем… Сейчас-то я в бегах. Не могу больше. Ну зачем я им? Я имею в виду подданных. Все они работают хорошо. Сапоги тачают сапожники. Пироги пекут пирожники. Никто не строит лестниц в никуда. Все как один стараются. Обо мне, короле, верите, могут целый год не вспоминать. На день рождения букет цветов и торт — и все. И остается мне только мечтать. — Король лег на бугорок, поросший шелковистой травкой, корону на глаза надвинул, заслоняясь от солнца.