Мавритания - Анна Ковальска-Левицка

В эпоху расцвета климат снова стал меняться. Не хватало осадков, высыхали озера, и реки наполнялись водой только в период дождей. Население перемещалось к югу, на обеспеченные водой земли, где оно могло заниматься сельским хозяйством. Тем немногим, кто остался в долинах бывших рек, приходилось копать колодцы, чтобы добраться до водоносных слоев, скрытых под землей. Так возникли сахарские оазисы, заселенные черными потомками жителей времен неолита.

Высыхание Сахары разделило Африку на два мира — северный, связанный с культурами бассейна Средиземного моря, и южный, тропический. Последний в определенной мере был изолирован от того, что происходило в цивилизованном мире, включавшем юг Европы, Ближний Восток и северо-восточные страны Африки. Единственным естественным связующим звоном средиземноморской и Тропической Африки был Нил. Но этот район весьма удален от страны — объекта нашего изучения.

Однако и в Западной Сахаре сохранились древние пути, ведшие от Средиземного моря в тропические страны Черной Африки. Главный путь начинался у Южного Марокко, пересекал плоскогорье Адрара, Таганта и нынешнюю провинцию Мавритании — Восточный Ход — и доходил до изгиба Нигера. У этой дороги были ответвления, но ими редко пользовались. Одно из них шло от Адрара к реке Сенегал. Путь через Сахару, названный «дорогой колесниц», можно проследить по наскальным рисункам. На них изображены повозки, в которые запряжены быки или кони. Рисунки с быками, возможно, более старые, поскольку бык — типичный представитель животного мира африканского неолита. Лошадь же появилась в Сахаре только за полторы тысячи лет до нашей эры. И тому и другому животному нужен обильный корм и прежде всего вода, следовательно, еще во II тысячелетии до нашей эры влажность здесь была выше, чем в настоящее время.

В этой удивительной стране все долговечно. И «дорога колесниц» времен неолита продолжает жить в современных караванных путях из Южного Марокко через Адрар и Тагант к Мали, на рынки к берегам Нила. Сахара высохла, место лошади занял завезенный в Африку около первого столетия до нашей эры верблюд. Караваны везут теперь другие товары, а погонщики верблюдов — белые арабо-берберские торговцы, но дорога проходит по тому же самому древнему тракту.

«Дорога колесниц» периода неолита, взятая с наскальных рисунков

Дорога трехтысячелетней давности — разве такое постоянство не достойно восхищения? Ее долгая история полна драматизма. С того времени, как высохла Сахара, это был единственно возможный в Западной Африке путь от «белого» севера к «черному» югу. Он проходил по уже упоминавшемуся коридору между совершенно безводным районом, трудным для преодоления дюнам Северо-Восточного Адрара, и дюнами вдоль Атлантического побережья. На этом маршруте попадались оазисы и колодцы, позволявшие караванам верблюдов преодолевать сотни километров пустыни. По этой дороге осуществляется вся транссахарская торговля, происходят все значительные военные вторжения с севера, волны миграции захлестывают североафриканские народы. Этим путем с юга на север шли товары из тропических стран: золото, слоновая кость и черные рабы. История караванов, которые столько тысячелетий исхаживали «дорогу колесниц», — это история самой страны. Все, что происходило в Западной Африке, не обходилось без участия этой дороги.

То, о чем мы говорили до сих пор, касалось предыстории Мавритании. Только к концу первого тысячелетия нашей эры эта страна выходит на историческую арену.

«Эта страна выходит на историческую арену». Но какая страна? Ведь Мавритания, какой мы ее знаем сегодня, возникла не так давно, ее самостоятельность была провозглашена в 1960 году, а границы, которые она получила, чисто условные. Они соответствуют прежнему колониальному внутреннему делению Французской Западной Африки. Саванны и пустыни занимают такую же территорию, как земли соседних государств: Западной Сахары — с запада, Алжира — с севера и Малийской Сахары — с востока. Население ни по расовым признакам, ни по языку, религии и характеру культуры не отличается друг от друга. Группы пастухов-кочевников постоянно переходят никак не обозначенные государственные границы: то идут в Мали, то в Западную Сахару, в зависимости от того, где рассчитывают найти пастбища для скота. Пограничные посты, как мавританские, так и соседних государств, порой удалены на сотни километров от границы. Так, первая пограничная таможня Мавритании на пути из Марокко находится в Атаре, то есть примерно в тысяче километрах от самой границы. Сахарская часть страны — всего лишь искусственно отрезанный кусок Западной Сахары, а области ее, расположенные вдоль реки Сенегал, заселенные неграми, ничем не отличаются с этнической точки зрения от территорий, относящихся уже к другому государству — Сенегалу. И здесь, на мавританском и сенегальском берегах пограничной реки, мы видим расовое, национальное, языковое и религиозное единство, ту же самую культуру скотоводства у фульбе и сельского хозяйства у волоф, сараколе (соннике), тукулер и других народностей.

Интересно отметить, что если не считать Атлантического океана, единственная естественная граница Мавритании — река Сенегал — с этнической точки зрения скорее объединяет Мавританию с государством Сенегал, чем разделяет их.

Если быть точным, следовало бы написать две истории Мавритании, хотя они бесспорно тесно связаны между собой. Одна из них, мавританская, которая посвящалась бы субсахарской зоне, кочевникам пустыни, а вторая — негритянская, земледельческая, была бы связана с Черной Африкой. Но Мавритания — единый государственный организм, и ее жители хотят создать единый народ.

И здесь снова следует сделать отступление. Для европейца понятия «государство» и «народ», за некоторым исключением, совпадают. Известно, что в Польше живут поляки, во Франции — французы. Есть, правда, многонациональные государства, такие, как СССР или Чехословакия, но уже в самом названии заключено равенство народов, входящих в один политический и административный организм. В Европе существует проблема национальных меньшинств, но и в данном случае понятие «меньшинство» указывает на то, что это небольшие национальные группы, живущие в пределах государства, которое создано другим народом. Они сохраняют свою индивидуальность, их окружают заботой и им помогают беречь и развивать собственные традиции. В современной Африке, особенно в Черной, вопрос стоит совсем иначе. Новые государства возникли как искусственные административные образования в результате колониального раздела. При этом руководствовались либо интересами различных колониальных государств (например, Испанская Сахара была испанской колонией, а Мавритания — французской), либо в пределах колонии одного государства географическими и экономическими критериями. Кроме того, Африка — континент, где перемещения народов, характерные для Европы первого тысячелетия нашей эры, еще не закончились. Переселение целых больших народностей, занимающихся не только скотоводством и по характеру своей деятельности всегда кочующих, по и земледелием, продолжает оставаться обычным явлением. Большие «ничьи» пространства, низкая плотность населения, малочисленные языковые и культурные группы, еще недавняя вера в то, что можно двинуться в любом направлении в поисках благоприятных условий существования, войны между племенами, вызывавшие перемещение целых пародов, торговля рабами, бегство целых деревень и даже племен в глубь недоступного континента, проникновение кочевников и земледельцев — все это вместе произвело такое смешение народов, что сегодня нет не только государств, провинций, городов, а в некоторых районах Африки даже селений с жителями одной национальности. В качестве примера приведу соседний с Мавританией Сенегал, где только крупных этнических групп насчитывается шесть, а кроме них еще более десяти мелких. Под «группой» подразумевается общность людей, владеющих особым языком, со своими традициями и способом ведения хозяйства, а в сущности, в псе входят самостоятельные народы. У этих групп есть соплеменники в соседних государствах, с которыми они поддерживают семейные и межплеменные отношения. Поэтому политические границы, если подходить к ним реально, — это еще не границы в прямом понимании, то есть не линии, которые делят два государства с собственными, непохожими историческими традициями. Они — просто административная необходимость, подчеркивающая самостоятельность каждого государства. Местные жители еще не осознали, что принадлежат к какой-то определенной территории, отделенной от других границами.