Священный Грааль отступников - Лариса Капелле

– Но я не баран, а человек, – возразил Клаас, – и получается, мне есть, что терять.

– Если ты человек, значит, душа твоя уже вступила на путь спасения, и главное теперь – продолжать идти по нему! – возразил Гийом.

– Откуда ты знаешь, что моя душа вступила на путь спасения?

– Иначе ты не был бы человеком… – пожал плечами Гийом, – все на самом деле просто. Если бы ты был бараном, то спасение твое было бы далеко. Но ты человек, ты волен выбирать свою судьбу, и ты можешь по-настоящему вырваться из оков порочного и призрачного мира страдания.

Вдруг эта простая идея о том, что мир на самом деле – просто обман, наполнила душу Клааса уверенностью, что ничего он не упустил, не потерял. Потому что невозможно потерять то, чего на самом деле нет. И вся земная жизнь всего лишь ожидание.

* * *

– Мне к Шумилину, он мне только что позвонил и сказал явиться! – донеслось до следователя из коридора. Вслед за этими словами в кабинет ворвалась Кася.

– Здравствуйте, Владимир Юрьевич!

– Застенчивость, похоже, к числу ваших хороших качеств не относится, – заметил вместо приветствия несколько раздраженный Шумилин, – и звонков на ваш номер я что-то не припомню.

– Иначе через вашу пограничную заставу не пробиться, – объяснила Кася.

– Ну, пробиться – вы пробились, теперь объясните цель вашего визита. И я надеюсь, что она достаточно серьезная.

– Достаточно, – пообещала Кася и положила перед ним письма и копии корешков на получение паспортов.

Шумилин проглядел все внимательно и поднял вопросительный взгляд на посетительницу:

– Ну и что это доказывает?

– То, что Юля вовсе не скучала в глуши и вряд ли искала развлечений с археологами. А ведь, согласно вашей официальной версии, Константин Стрельцов убил свою жену из ревности. Или я не права?

– Правы, – согласился следователь, – а дальше что?

– Как – что? – возмутилась Кася. – Все основано на этой самой ревности. А если ее не было и семья Стрельцовых была совершенно счастливой, нормальной семьей? Юлин талант раскрылся именно благодаря условиям, которыми ее окружили отец и сын Стрельцовы, тогда и мотива у убийства не было.

– Тогда как быть с показаниями свидетелей? – возразил следователь.

– А их было много?

– Основных два: Переверзев и Волынский.

– Странное совпадение, не правда ли?

– Возможно, – согласился с ней Шумилин и после небольшой паузы добавил: – А что вам известно о Переверзеве? Странный персонаж, не правда ли?

– Это вы к тому, что он выдавал себя за волхва и морочил простодушным слушателям головы?

– То есть ваших защитивших докторские диссертации и написавших пару десятков книг профессоров-археологов вы тоже считаете доверчивыми простачками?

– Не думаю. Волынский, на мой взгляд, использовал Переверзева в каких-то своих целях.

– Каких? – напрягся Шумилин.

– Надеялся, что Переверзев даст в его руки ценную информацию.

Кася заметила, что сейчас ее слова падали на более благодатную почву. Вопрос, что случилось в голове следователя за это время, задавать себе она не стала – времени не было. Надо было использовать возможность и не медлить. Поэтому она бросилась в бой очертя голову.

– Как вы отнесетесь к тому, что я вам изложу точку зрения главного специалиста экспедиции Кристофера Ланга.

– А, этого мирового светила? Выкладывайте, – позволил следователь.

– Конечно, к ней нужно отнестись со всеми предосторожностями.

– Я ко всем версиям отношусь осмотрительно, – подбодрил ее Владимир Юрьевич.

– Дело в том, что Переверзев всерьез считал себя магом…

Подбодренная явным интересом Шумилина, Кася выложила версию Кристофера.

– Итак, ваш Ланг считает, что Переверзев доигрался, и очередной его магический эксперимент с Волынским в качестве добровольной подопытной крысы закончился весьма печально… – задумчиво произнес он.

– Именно так.

– И вы мне предлагаете озвучить данную версию, – вздохнул следователь, представляя себе насмешки коллег.

– Это ваш выбор, но, согласитесь, она объясняет некоторые факты и в первую очередь то, что убийство Волынского было похоже на ритуальное.

– После которого здесь регулярно пасутся журналисты не только из области, но уже даже из Петербурга! Остались только москвичи, а потом глядишь – и иностранные подвалят, – саркастически прокомментировал Владимир Юрьевич.

– Я вам не все рассказала.

– И что же вы от меня утаили?

– Сегодня ночью мы с Олесей ночевали вдвоем в их доме. И ночью кто-то бродил вокруг. Скорее всего, пытался пробраться на террасу.

– Думаете, воры? – нахмурился Шумилин.

– Не знаю, да только у Стрельцовых особых богатств не наблюдается. Только Юлины картины, – пожала плечами Кася.

– Тогда пока перенесите их в надежное место, а девочку одну не оставляйте, – почти отдал приказание он.

– Я снова отвела Олесю к Петуховым, взяв с нее обещание, что она одна домой возвращаться не будет. Вы подумаете о том, что я вам рассказала?

– Подумаю, – пообещал Шумилин, – и мой вам совет: будьте осторожнее…

* * *

Фуа, Наварра, 22 августа 1321 года.

Слегка ошарашенный всем услышанным сегодня, Клаас медленно возвращался к себе. Сами собой глаза поднялись к удивительно звездному небу. «Вся земная жизнь – всего лишь ожидание», – повторил он про себя. И простая, совершенно детская радость заиграла неведомой музыкой в его душе. Он вспомнил, как ребенком смотрел на небо и удивлялся его прозрачности и чистоте. Это было единственным светлым моментом, оставшимся в его детских воспоминаниях. Неужели все, что говорил Гийом, правда?

– Эй ты, подойди, – окликнул его незнакомый голос из темноты.

Эльке насторожился, каждую секунду готовый или защищаться, или броситься прочь.

– Не бойся, меня послал наш общий знакомый, я – безоружен, – прошептал незнакомец и выступил из темноты. Перед Клаасом стоял знакомый монах Жером из монастыря Фонтфруад.

– Епископ хочет встретиться с тобой.

– Когда?

– Прямо сейчас…

Клаас без слов последовал за монахом. Епископ ждал его в ничем не примечательном двухэтажном доме на окраине нижнего города.

– Итак, тебе удалось втереться в доверие к Белибасту? – не стал ходить вокруг да около епископ.

– Думаю, что да.

– О чем вы говорили?

– О Боге, о мире, о будущем… – Клаасу сложно было сформулировать все, что он услышал от Гийома.

– Ты говорил с еретиком о Боге, занятно! – усмехнулся Фурнье.

– Они тоже верят в Христа и в Создателя.

– Только для них он не Сын Божий и никогда не был распят, и в таком случае все, о чем говорит церковь, – только пустой звук.

– Ни вы, ни тем более я на распятии Христа не присутствовали, – заметил Клаас.

– Осторожно, мой дорогой, так можно слишком далеко зайти! – Голос Фурнье стал угрожающим.

– Ваше преосвященство, я не слишком силен, чтобы обсуждать с кем бы то ни было церковные догмы. Мне поручили работу, и я должен довести ее до конца. И это все, что меня интересует, – спокойно парировал Клаас.

– Значит, ты собираешься выполнить свою работу и передать еретика в руки Трэве?

– Вы все правильно поняли, ваше преосвященство.

– И тебя совершенно не интересует то, что я могу тебе предложить?

Клаас заколебался. Настал решающий момент, ему необходимо было выбрать себе врага. И Трэве, и Фурнье были опасны. Самым сложным было решить, кто из них опаснее. Необходимо было потянуть время. Во всяком случае, другого выхода у него не оставалось.

– Я думаю, что ничего не изменится, если я выслушаю его, – осторожно начал он.

– Ты – ловкий малый, Клаас Эльке. Да только на хитрости и осторожности выедешь не всегда.

– Увы, это мне известно, – поклонился Клаас.

Епископ задумался, явно взвешивая, стоит или не стоит заключать сделку с шпионом Трэве.

– Хорошо, ты прекрасно понял, что мне еретик нужен живым и до того, как до него доберутся люди Трэве. И мне нужна вся информация – все, что ты видел и слышал.

– Но я не могу предать моего нанимателя, – заметил Клаас.

– Твой наниматель – папа Иоанн, а я такой же его слуга, как и Трэве. Так что заказчика твоего ты не предашь, не правда ли?

– В этом есть доля истины, – медленно ответил Эльке, слегка удивленный подобной словесной эквилибристикой.

– Выбор за тобой, Эльке. Я понимаю, что тебе нелегко. Поэтому хочу облегчить твою задачу. Следуй за мной.

Фурнье стал быстро спускаться по крутой каменной лестнице, которая вела в подвал дома и закончилась перед обитой железом дверью. Их уже ждали. На последней ступени стоял огромный, заросший щетиной мужчина. Он с интересом рассматривал гостя.

– Вы пришли вовремя и ваш гость тоже, – с непонятным подтекстом произнес он.

– Что пленники?

– Первый жив, пока… Второй ожидает своей очереди, – хищно улыбнулся ожидавший их незнакомец и посторонился, пропуская епископа и Клааса в подвал…