Священный Грааль отступников - Лариса Капелле

Увлеченные своим спором, они не заметили, как на поляне появились три человека.

– Это все очень интересно, – прервал их знакомый голос Кристофера Ланга, – и я думаю, мы появились, как всегда, вовремя!

Кася обернулась, на нее и ее спутников были наставлены две автоматические винтовки.

– Ваше преосвященство, кардинал Паоло Сарагоса, если не ошибаюсь, – произнес Крис по-английски, – впрочем, выбирайте язык, на котором вам приятнее общаться, на итальянском или французском, а может быть, испанском, родном языке ваших далеких предков, кардинал?

– Вы удивительно любезны, только мне не кажется, что мы были представлены друг другу?! – с поразительным хладнокровием возразил доминиканец.

– Только не представляйся своим ложным именем! – возмущенным тоном заявила Кася.

– А, значит, это тебе известно, хотя в твоей памяти я хотел бы остаться Кристофером Лангом, мне нравится это имя, гораздо больше того, которое дали мне родители. Жаль только, я не смогу его назвать. Из предосторожности, сама понимаешь, – с легкой издевкой улыбнулся он.

Кася промолчала в ответ, только сжала кулаки от досады. Если бы она послушалась предостережения Кирилла! Опять повела себя, как самонадеянная идиотка!

– В таком случае представления, я думаю, излишни, перейдем сразу к делу. Я думаю, вы не будете против? – сказал тот, кого она привыкла называть Крисом, и подошел к брату Паоло. Взял из его рук коробочку с кристаллом, любовно, легким прикосновением провел рукой по внезапно засветившимся граням и одним ловким жестом засунул шкатулку во внутренний карман.

– У вас все равно ничего не получится, – убежденно сказал брат Паоло, – нам известно, что кто-то пытается раздуть пламя катаризма, но у вас ничего не получится!

– Почему – не получится?! Для вас катары всегда были только опасными еретиками. А вы хоть раз задумывались, что самое главное в катаризме? Идея, которая взошла с катарами на костер, но не исчезла. Она будет возрождаться каждый раз, когда вы попытаетесь ее уничтожить, кардинал!

Доминиканец молчал. Анатолий Вишневецкий, не скрывая своей ненависти, только сплюнул в сторону:

– Порождение дьявола!

– Не дьявола, а человеческого духа, – спокойно поправил его псевдо-Крис.

– Бери кристалл и проваливай, да только поторопись, все равно мы вас найдем! – в том же духе продолжал Вишневецкий.

– Я говорю не для тебя, ты все равно ничего не поймешь, и твоя участь уже решена, – отвернулся от Вишневецкого Крис, – я к вам, обращаюсь, ваше преосвященство. Я всегда считал вас человеком незаурядным. Вы утверждаете, что Бог сотворил человека по своему образу и подобию, не так ли?

Брат Паоло не сводил с Криса внимательного взгляда. И на обычно холодном и бесстрастном лице доминиканца на этот раз читались ожидание и даже некоторая растерянность.

– Ваша главная ошибка в идее, что человек, рожденный землей и наделенный разумом, – вершина Созидания. Слишком самонадеянно, не правда ли? Нет, вы и я, и она, и даже он, – указал он на трясущегося от бессильной ярости Вишневецкого, – всего лишь проект, набросок, гусеница, и только от нас с вами зависит, станем ли мы бабочками и сможем ли пробудить нашу истинную натуру. Настоящая цель христианства и любой другой мировой религии – это возрождение подлинного человека, именно того, которого и создал Творец.

«В человеке земном заключен проект человека небесного», – совсем некстати промелькнуло в Касиной голове. Где-то она уже слышала эти слова, но сейчас ей было не до напряжения памяти.

– А этот кристалл – один из многих, разбросанных по земле Богом, чтобы мы помнили о Небе, помнили о нашем истинном пристанище и, наконец, после долгого и трудного путешествия, вернулись домой. А теперь – прощайте!

– Вы всегда останетесь только еретиками, и любые ваши попытки повернуть человечество к себе обречены на неудачу, мы всегда будем на вашем пути! – воскликнул кардинал Сарагоса.

– Вы так уверены в этом? – обернулся к нему Крис. – Не забывайте: «Еретик – не тот, кто горит на костре, а тот, кто зажигает костер!» И насколько вы уверены в том, что вашим собратьям инквизиторам проложена прямая дорога в рай? Вы думаете, что во имя власти вашей церкви вы можете преступать любую заповедь: не убий и не возжелай зла ближнему своему! Вы продолжаете быть уверенным, что вам все позволено, кардинал Сарагоса?!

В этот момент Вишневецкий, воспользовавшись минутой невнимания, набросился на стоявшего рядом Дэна. Противники покатились по земле. Прозвучал выстрел. Вишневецкий откинулся, захрипел и затих, по груди медленно растекалось красное пятно. Дэн, покачиваясь, поднялся на ноги.

– Это была самооборона, учитель, – словно оправдываясь, сказал он.

– Это не твоя вина. Он сам выбрал свою участь и вернется в начало пути, – холодно ответил Крис, поворачиваясь и исчезая в надвигающихся сумерках. Вслед за ним исчезли его спутники.

Брат Паоло кинулся к Вишневецкому. Но для того было слишком поздно. Доминиканец склонился над помощником и зашептал слова молитвы. Кася стояла рядом и ждала. Она даже не решалась заговорить. Все было лишним и ненужным. Сарагоса обернулся к ней:

– Уходите.

– Я могу вам помочь?!

– Для меня слишком рано, а для него, – указал он на Вишневецкого, – слишком поздно, оставьте нас, я справлюсь сам.

Кася удивилась про себя. Каким образом собирался справляться этот монах один, в лесу, посреди незнакомой страны? Но комментировать ничего не стала и, развернувшись, поспешила по знакомой тропинке в сторону деревни. В последний момент, сама не зная почему, она сошла со знакомого пути и отправилась к озеру. Слишком многое произошло сегодня, ей было просто необходимо остаться одной. Она не думала ни об опасности, ни о том, что Кристофер мог оказаться неподалеку. Ей стало совершенно все равно.

Кася вышла к озеру и присела на нагревшийся за день песок. Солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая все в пурпурные тона. Сумерки быстро опускались. А она продолжала сидеть, зачарованно глядя вдаль. В ушах звучали последние слова Кристофера: земной человек – всего лишь проект. Она, все окружающие – всего лишь набросок истинного человека, и только от них зависит, вернутся ли они к своему истинному состоянию и станут ли людьми небесными или нет. Хотя это так трудно, а может быть, и невозможно! Но легко ли гусенице стать бабочкой? Ведь они не живут в одном и том же мире, не двигаются одним и тем же способом, питаются по-разному. Но в конце концов, у гусеницы нет другого выхода, а у человека – есть. В этом-то вся разница. Людям дан выбор!

Кася была не уверена, что расскажет кому бы то ни было о том, что произошло. В конце концов, «Память Неба» покинула Белозерск, и так было лучше. Касе совершенно не хотелось подвергать опасности жизнь ни в чем не повинных людей. Камень вернулся к своим первым владельцам, вернее – к их потомкам. Она хотела надеяться, что это было правильно. Главное было в другом: Бориса Стрельцова освободят, а за Константина они еще поборются. И за Олесю она будет, наконец, спокойна. А удивительные картины Юлии Стрельцовой останутся здесь, на никому не известном хуторе, с людьми, которых она любила. В этот момент Кася почувствовала чье-то незримое присутствие. Но это присутствие было ни пугающим, ни враждебным, оно было теплым и дружеским. Свежий ветерок обвеял ее лицо, чудный аромат неведомых цветов наполнил воздух вокруг, и она отчетливо услышала произнесенные тихим голосом слова: «Ты сделала все правильно. Случилось то, что должно было случиться. Не волнуйся, все произошло так, как нужно. Главное, за ним пришли те, кому он был предназначен…»

Сноски

1

Совершенные катары – принявшие обряд-таинство, заменявший у них и крещение, и причащение. Принимавший этот обряд вступал в высший разряд – «друзей Божьих».

2

Когг – средневековое одномачтовое палубное парусное судно с высокими бортами и мощным корпусом, оснащенное прямым парусом площадью 150–200 кв. м.