Сказочное невезение - Диана Джонс

Он протянул Кристоферу большую миску с яйцами. Кристофер задумался – крепко, но ненадолго.

– Маринад! – воскликнул он. – Вот что нам нужно! Если долить вина…

– Можно сварить их в вине, а не в воде, – предложил я, стараясь поддержать Кристофера. – Яйца всмятку-делюкс?

– Или можно добавить вина к маслу, – сказал Кристофер. – Знать бы только, какого вина…

Удивительно, что мистер Максим не швырнул всю миску на пол. Я видел, что ему очень этого хочется.

– Не испытывайте мое терпение! – возопил он. – Да куда вам вино? Сначала вы должны усвоить основы! Кристофер, как просто, без затей, сварить яйцо?

– Гм. Ну, наверное, бросить в воду и кипятить часик-другой, – сказал Кристофер. – Но про вино мне тоже интересно, – добавил он, все еще не теряя надежды.

Мистер Максим процедил сквозь стиснутые зубы:

– Я… же… сказал… куда… вам… вино! Вином занимается мистер Амос, это не ваше дело. Конрад, что ты скажешь на предложение Кристофера?

– У него получится пуля всмятку, – сказал я. – Ну правда, мистер Максим, мы так надеялись, что у нас сегодня будет дегустация вина.

– У вас ее не будет, – отрезал мистер Максим. – Давайте варите яйца.

Самая приятная часть этих занятий состояла в том, что нам потом разрешали съесть приготовленное. Кроме прочего, это помогало сосредоточиться. Сваренные яйца мы съели – вернее, я съел свое. Кристофер заявил, что от его яйца ложка почему-то отскакивает. Потом мы взялись за омлеты. Судя по всему, Кристофер проголодался. Омлет он готовил очень аккуратно и вдумчиво. Получалось у нас просто замечательно, и я уже размечтался, как потом съем свой, но тут произошло что-то очень странное. Мир будто бы резко качнулся в сторону.

Кристофер закричал:

– Что происходит?

Его омлет вылетел со сковородки и плюхнулся ему на ноги. Свой я успел спасти – вот только, глянув на сковородку, почему-то обнаружил на ней вместо омлета яичницу с ветчиной. У Кристофера на обоих ботинках было по яйцу, а на пряжках – по куску ветчины.

– В каком это смысле «что происходит?» – сердито осведомился мистер Максим. – Да уж, юноша, с такими талантами вы любого повара вгоните в гроб. Я попросил приготовить простейшее блюдо, а вы размазали его по ботинкам! Давайте подбирайте. Выбрасывайте и начинайте все сначала.

Кристофер озадаченно посмотрел мне в глаза. Вместо миски с яйцами, предназначенными для наших кулинарных упражнений, на столе теперь лежал нарезанный полосками бекон и стояли четыре чашечки, в каждой – белок или желток. А мистер Максим словно бы ничего этого не видел.

– Тут все поменялось, мистер Максим, – пояснил я. – Мы ведь только что готовили омлеты. Похоже, кто-то тасует вероятности.

Озадаченный взгляд Кристофера вдруг сменился ухмылкой – как будто его озарило.

– Правда, Грант? Значит, это сдвиг вероятностей? Я и не думал, что по ощущениям это именно так.

Мистер Максим бросил на нас мрачный взгляд.

– Если память мне не изменяет, я еще вчера решил научить вас готовить яичницу с беконом, – сказал он. – Ну да ладно, поверю вам на слово. Мои подчиненные вечно жалуются: то одно изменилось, то другое. А я никогда ничего не замечаю. – Тут он вдруг подобрался и спросил с подозрением: – Вы ведь не морочите мне голову, а?

– Да нет, честное слово! – успокоил его я. – У нас в магазине точно так же менялись книги.

Тут Кристоферу пришла в голову новая идея.

– Если он и правда ничего не помнит… – пробормотал он, обращаясь ко мне. А потом повернулся к мистеру Максиму: – Так вот, я собирался спросить насчет вина…

– Молчать! – рявкнул мистер Максим. – Зарубите себе на носу: к яичнице с беконом никогда никаких вин не подают. И почистите-ка свою обувь.

– Гм, – сказал Кристофер. Изящным движением смахнул остатки яичницы с ботинок в мусорное ведро, потом стряхнул туда же ветчину. – В этой вероятности, судя по всему, должна была произойти дегустация вина. Отсюда вывод: винный погреб – место особой важности.

– Что это ты там бормочешь? – напустился на него мистер Максим.

– Ничего, ничего, – успокоил его Кристофер. – Мы просто решаем, что будем делать в свободные полдня: ведь это-то не изменилось, а, Грант?

Не изменилось. К нашему величайшему облегчению, как только графиня сложила салфетку и выплыла из столовой, мистер Амос торжественно отпустил нас на все четыре стороны. Поскольку он все еще следил за нами, мы неторопливо прошли по черному полу залы, однако едва за нами закрылась зеленая дверь, рванули бегом. Скатились вниз по каменным ступеням и промчались через всю подклеть к ближайшей двери, ведущей наружу. Как же здорово было побегать! Дождик снаружи перестал, и мы со смехом выскочили на солнце.

Конюшня находилась за кухнями, надо было лишь пересечь двор – огромное здание, будто бы два амбара соединили часовой башней. Разговаривать с дежурным конюхом я предоставил Кристоферу. Запас обаяния у него был куда больше, чем у меня. Обаяние не подвело. Я и глазом не успел моргнуть, как мы уже шагали по устланному чем-то мягким полу внутри огромного, тускло освещенного амбара и таращились на просторные стойла, устланные чем-то еще мягче. Стоявшие в стойлах лошади тянули головы через перегородки и в свою очередь таращились на нас.

И тут меня обуяла жуткая зависть. Вот не довелось бы мне родиться и вырасти в книжном магазине, вот родился бы я конюшенным мальчишкой – как тот, который сейчас показывал нам дорогу, – тогда бы я проводил все свои дни с этими могучими, прекрасными животными. От их запаха у меня кружилась голова, от их вида сердце выскакивало из груди. Был там один огромный жеребец, масти почти что красной, с белой полоской на горбатом благородном носу – он мне особенно понравился. Звали его Тейтрон. Имя каждой лошади было написано на табличке рядом с ее стойлом.

Конюшенный мальчик сказал, что Тейтрон был лошадью старого графа и его, скорее всего, скоро продадут. Я сразу подумал: будь у меня деньги, я бы обязательно его купил. Новому графу нравятся совсем другие лошади, пояснил мальчик и показал нам двух жеребчиков помельче и потемнее, с кошачьей повадкой, – они, по его словам, принадлежали графу Роберту. Звали их Восход и Закат. Кристофер морщил нос от отвращения – ему тут явно не нравилось; он сказал, что имена какие-то слюнявые. У леди Фелиции было три лошади: Айсберг, Пессимист и Оракул. Оракула как раз седлали в конце амбара, готовили для верховой прогулки леди Фелиции. Везет же ей.

Мы последили за этим процессом – я с интересом, Кристофер позевывая, но тут мальчик упомянул, что в соседнем амбаре держат автомобили.

– Ага! – сказал Кристофер, разом проснувшись. – Отведешь меня туда?

Из этого я сделал заключение, что в лошадином амбаре Кристофер не обнаружил никаких следов Милли. Я без особой радости зашагал вслед за ним в соседний амбар, где вместо дивного запаха сена и лошадок витал запах выхлопных газов. Шестеро щеголеватых механиков начищали стоящие в ряд автомобили.

– Это уже лучше, – сказал Кристофер. – Выше нос, Грант. А то у тебя вид какой-то похоронный.

Я вздохнул:

– Я тут думаю, что только по ошибке не родился в этой жизни конюшенным мальчиком. Хотя, с другой стороны, вряд ли кому-то вообще дано выбирать. Наверное, из-за того же, из-за чего мне досталась моя плохая карма, я и родился в книжном магазине.

Кристофер бросил на меня один из своих долгих, рассеянных взглядов – мы как раз протискивались между машинами.

– А с чего это ты взял, что у тебя душа из комиссионного магазина, Грант? Я не вижу тому никаких подтверждений.

– Дядя Альфред знает это наверняка, – ответил я. – И он так сказал. Предыдущая жизнь у меня не задалась.

– Не стоит безоговорочно верить дяде Альфреду на слово, – сказал Кристофер. – Ого, посмотри-ка. Из этой машины все внутренности торчат.

Мы прислонились к стене рядом с той самой машиной, и Кристофер принялся с совершенно дурацким интересом вглядываться в манипуляции механика, шуровавшего под капотом. Я зевнул.

– Может, хватит глазеть, Грант? – спросил Кристофер, когда проползли пять совершенно бесконечных минут. – Нам еще нужно бы взглянуть на сад.

Механик объяснил нам, как самым коротким путем попасть в парк – через калитку на другом конце двора, напротив амбара. Кристофер вприпрыжку двинулся за мной следом. Я как раз открывал эту самую калитку, когда вдруг раздался оглушительный автомобильный рев – причем страшно злобный рев, этакое пум-пум-пум-БАХ! – и во двор через открывшиеся ворота влетела красная спортивная машинка. Остановилась с визгом, разметав гравий и выпустив длинный хвост вонючего синеватого дыма. Двое сидевших в ней молодых людей покатывались со смеху.

– Экий был ужас! – проговорил один из них, когда двигатель смолк после последнего пум-баха.

– Ладно, хоть доехали, – сказал второй, сидевший за рулем.

Кристофер мгновенно толкнул меня в открытую калитку, а потом придержал ее, не закрывая до конца, чтобы видно было кусок двора с красной машинкой.