Сказочное невезение - Диана Джонс

Я тоже спустился вниз; похоже, пес был рад видеть и меня. Он, видимо, перед нашим приходом решил, что потерялся навеки. Поставив мне на плечи здоровенные лапы, он повизгивал от радости. Могучий хвост стучал о землю, поднимая пыль, – она кружилась в воздухе и колола кожу.

– Зря радуешься, приятель, – сказал я. – Мы тоже потерялись. Мы ведь потерялись? – уточнил я у Кристофера.

– На данный момент – да, – ответил он. – Да. Похоже, Столлери построен прямо на вероятностной аномалии – ну, я так думаю. Вероятностная аномалия – это такое место, где почти смыкаются несколько вселенных и стенки между ними не особенно прочные. И когда кто-то – или что-то – сдвигается в иную плоскость возможных событий, с ним вместе слегка сдвигается и весь замок, а в верхней его части сдвиг ощущается очень сильно. Собственно, всю верхнюю часть ненадолго дергает в другую реальность. Вернее, это я надеюсь, что ненадолго. Теперь-то я понял, зачем на самом деле нарисована эта черта.

– Ты думаешь, этим занимается графиня? – спросил я. – Или граф?

– Может, и вовсе никто, – ответил Кристофер. – Может, оно просто само происходит. Вроде землетрясения.

В это я не поверил, но спорить было бессмысленно – пока я не повстречаюсь с виновником своего Злого Рока и не выясню все до конца. Кстати, если подумать, наверное, именно мой Рок нас сюда и загнал. Чтобы не терзаться угрызениями совести, я спросил Кристофера:

– Так ты все это сообразил по пути вниз?

– Чтобы не думать об этих пересохших гнилушках и скрипучих половицах, – сказал он. – А тем более о расстоянии до земли. Тут-то до меня и дошло, что Милли, похоже, попала в одну из этих вероятностей – в ту, что прямо под этой. Может, она просто не заметила, какая часть замка сдвигается… Постой-ка!

Мы одновременно поняли одну и ту же вещь: чтобы вернуться в знакомый нам Столлери, мы должны в момент, когда произойдет очередной сдвиг, снова оказаться на вершине башни. Мы посмотрели друг на друга. Встали, подтащив за собой псину, и попятились туда, откуда была видна вся эта некрашеная деревянная громадина, которая качалась и подрагивала на ветру, и вьющаяся по ее краю лестница. С земли она выглядела еще страшнее, чем сверху.

– Я не уверен, что смогу заставить себя влезть обратно, – сознался Кристофер.

– Да и псину мы туда ни за что не втащим… Погоди-ка! Пес же не мог быть на чердаке, когда попал сюда. Он живет в парке.

– Ффу, уже легче! – сказал Кристофер. – Грант, ты гений! Тогда давай сядем в нужной точке и подождем.

Так мы и сделали. Кристофер аккуратно обошел все вокруг слева направо, а потом взад и вперед, пока не отыскал точку, где странность ощущалась сильнее всего. По его мнению, это был большой валун метрах в десяти от башни. Мы сели и прислонились к нему, а пса усадили посередине, чтобы он нас грел; ветер ерошил волосы и сдувал на сторону шейные платки, а мы таращились на дряхлую дверь, ведущую в башню, и ждали. Над головой проносились серые тучи. Прошла целая вечность.

– Вот ведь странно, – сказал Кристофер, – у меня нет ни малейшего желания исследовать это здание. А у тебя, Грант?

Я передернулся. Ветер стонал в перекрученных балках, я слышал, как внутри распахиваются и затворяются двери. Оставалось надеяться, что это проказничает ветер.

– Тоже нет, – ответил я.

А потом Кристофер сказал:

– Мои чулки превратились в сплошные лесенки и петельки. Теперь их стоимость вычтут из нашего жалованья – ты не знаешь, сколько они стоят?

– Они шелковые, – напомнил я. – Боюсь, что всю последнюю неделю ты работал за просто так.

– Чтоб я провалился, – сказал Кристофер.

– А я и подавно, – сказал я. – Потому что я-то уже испортил две пары. Мы давно тут сидим?

Кристофер посмотрел на часы. Почти половина шестого. Если в ближайшее время не случится очередной сдвиг, мы опоздаем на работу. Тут в башне грохнуло разом несколько дверей, отчего мы оба подскочили.

– Я, наверное, это заслужил, – сказал я.

– Почему? – осведомился Кристофер.

– Потому что… – Я вздохнул и подумал: ладно, сознаюсь. – Знаешь, наверное, это я во всем этом виноват. У меня, понимаешь ли, плохая карма.

– Какая еще плохая карма? – спросил Кристофер.

– Я в прошлой жизни не сделал одного дела, – сказал я. – И в этой жизни тоже как-то…

– По-моему, ты несешь запредельную ахинею, – сказал Кристофер.

– Может, в вашем мире просто такого не бывает, – сказал я.

– Бывает. Более того, я это изучал специально, как раз перед тем, как двинуться сюда, и уверяю тебя, Грант…

– Ну, если ты изучил только наполовину… – начал было я, и тут до нас обоих дошло, что деревянная башня стала темным каменным зданием.

Без всякого предупреждения, перетекания, без всяких толчков она сделалась в два раза шире, но при этом не такой древней. Казалось, что она сложена из длинных темных сланцевых плит и слегка сужается кверху, а квадратная вершина уходит далеко, далеко вверх. Перед нами же зиял квадратный вход, и оттуда тянуло довольно вонючей сыростью. Никаких ступеней не было.

– Странно, – сказал Кристофер. – Я не почувствовал, как она меняется, а ты? Что скажешь, Грант? Рискнем войти внутрь?

– Она больше похожа на здание, чем та деревянная штуковина, – сказал я. – Кроме того, если чего-нибудь не предпринять, мы тут застрянем.

– Верно, – сказал Кристофер. – Пошли.

Мы встали и втащили пса в пустой дверной проем. Пахло внутри просто омерзительно и было совершенно пусто. В мелкие окна – скорее щели между плитами – проникал свет, его хватало, чтобы разглядеть: лестница на сей раз находится внутри. Она шла зигзагами вдоль стены и состояла из одних только ступеней – ничто не мешало вам свалиться с внешнего края. Ступени были из сланца, как и все остальное, и при этом такими древними, что наклонялись наружу, к пустой середине помещения. А самое неприятное состояло в том, что высотой эта конструкция была не меньше предыдущей деревянной башни.

Я сказал себе, что это, по сути, ничем не хуже Столового утеса. Кристофер только сглотнул.

– Раз оступишься, – сказал он, – раз поскользнешься – и будет Чемпу чем поужинать. Правда, я думаю, что смогу удержать нас волшебством, если мы будем подниматься рядом.

Пес поначалу отказывался заходить внутрь. Я знал, что его смущает запах и вид этой лестницы, но Кристофер жизнерадостно пояснил, что Чемп всю жизнь прожил на улице и ему, вероятно, запрещали входить в помещение. Может, так оно и было. Кристофер тем не менее подтащил сопротивляющуюся псину к началу лестницы. Там Чемп уперся всеми своими четырьмя здоровенными лапами, сдвинуть его было невозможно. Мы поднялись немного и попытались его подозвать, но он вышел на середину пола, черного и вонючего, и опять завыл.

Кристофер сказал: «Полная труба!» – спустился и привязал свой шейный платок к ошейнику Чемпа вместо поводка. Тот взвыл. Платок натянулся. Чемп перестал выть, встряхнулся, однако с места не стронулся.

– А может, он знает что-то такое, чего мы не знаем? – предположил я.

Рука моя лежала на ступеньке в двух пролетах над землей, ступенька была склизкая. Хотелось найти какой-то предлог, чтобы не карабкаться по этой лестнице.

– Он знает ровно столько же, сколько и мы. Трус он, вот и все, – заключил Кристофер. – Чемп, я отказываюсь накладывать побудительное заклятие на какого-то там пса. Пошли. Поздно уже. Ужин дадут, Чемп, ужин!

Это сработало. Чемп во весь опор понесся наверх. Меня впечатали в каменную стену – сперва собака, а потом Кристофер, которого пес тащил за собой: пришлось мчаться во весь дух, чтобы от них не отстать. Первые три пролета мы миновали на огромной скорости, но потом, когда пустое строение сомкнулось с боков глубоким зловонным колодцем, Чемп вроде как сообразил, что стоит поберечь силы, и сбавил ход.

Так оно было еще хуже. Я карабкался, вжимаясь спиной в шершавую стену; меня поддерживала лишь одна надежда – что Кристофер наложил на нас хорошее, сильное заклятие. Наверху некоторые ступени оказались сломанными или совсем уж кривыми. Чтобы отвлечься, я спросил:

– А почему ты сказал, что мой Злой Рок, в смысле, моя карма – это запредельная ахинея?

В пустом пространстве голос мой прозвучал как какое-то замогильное уханье.

Голос Кристофера, который ответил мне сверху, замогильно ухнул в ответ:

– Мне кажется, у тебя вообще нет кармы. По моим ощущениям, ты новенький, свежий. Либо это твоя первая жизнь, либо все предыдущие были безупречными.

Я знал, что он ошибается. И вообще, по его словам выходило, что я какой-то младенец.

– Что ты имеешь в виду? – ухнул я.

Он откликнулся:

– Как и леди Фелиция. Вряд ли она прожила больше одной жизни. Сравни ее с графиней, Грант. Вот уж у той душа старая так старая!

– Хочешь сказать, у нее дурная карма? – ухнул я.

– Не особенно, – откликнулся Кристофер. – Из прошлого она ничего дурного вроде как не притащила, хотя, по моим понятиям, в этот раз делает все, чтобы ее испортить!