Сказания Древней Японии - Садзанами Сандзин

как маленький ребенок.

Вдруг над головой его раздался чей-то голос.

– О чем это плачешь ты, дедушка? – спрашивал кто-то.

Старик поднял голову; перед ним был тоже живущий неподалеку пожилой уже, жизнью умудренный Белый Заяц. Совсем не похож на Тануки был этот Заяц. Нравом он был добр, кроток и приветлив.

Старик давно уже был знаком с ним и не стал скрывать своего горя:

– А! Белый Заяц? Спасибо, что зашел, большое у меня горе. Старый Тануки убил сегодня мою старуху. – Он подробно рассказал все как было.

– Ах какое несчастье! – воскликнул Заяц. – Но успокойся, дедушка. Я отомщу Тануки за старуху, тебе и пальцем не придется шевельнуть самому. Будь благонадежен, потерпи только малость.

Он начал всячески утешать старика, и старик понемногу успокоился.

– Ведь вот же, – говорил он, – оба вы животные, но какая разница. Ты такой добрый, сострадательный, а какая злая, подлая тварь этот Тануки. Но ничего, высокое небо наградит за добро и накажет зло. Страшное возмездие получит от тебя Тануки, а я только буду ждать да радоваться.

– Положись, дедушка, на меня. Даю тебе слово, в несколько дней расправлюсь я с Тануки. Доволен будешь.

Дав крепкое обещание старику, Заяц вернулся к себе домой и стал следить за Тануки.

Удрав из старикова дома, Тануки стал прятаться, боясь попасться на глаза. Он заперся у себя в норе и совсем не показывал носа. Тогда Заяц решил, что так или иначе, а надо выманить его из норы. Воспользовавшись тем, что на следующий день установилась чудная погода, он направился в Танукину нору проведать его.

– Здравствуй, господин Тануки! Как поживаешь? Здоров ли? Такая чудная погода, а ты коптишься у себя в норе. Неужели тебя не тянет погулять на воздухе? Чем сидеть тут да задыхаться, пойдем-ка со мной в горы прогуляться, да, кстати, и хворосту нарежем на топливо. А? Что скажешь?

Заяц был свой брат, животное, и как раз подходящий компаньон, Тануки с удовольствием согласился.

– Ты это хорошо придумал, – отвечал он, – мне действительно скучно сидеть тут одному. Идем.

Тануки и Заяц вдвоем направились в близлежащие горы. Заяц был довольнешенек, что удалось выманить Тануки из норы. Целый день бродили они по горам, и, набрав по пути хворосту, сколько каждый из них мог унести на себе, к вечеру пошли они домой к своим норам. Заметив дорогой, что Тануки идет себе совершенно беспечно, не остерегаясь, Заяц тихонько подкрался к нему сзади и высек кремнем, который припас заблаговременно, огонь. «Кати, кати, кати», – зацокотал кремень в тишине.

Тануки насторожился:

– Господин Заяц! Что это цокочет там сзади меня?

– Ничего, ничего, – отвечал Заяц с самым невинным видом. – Эта гора называется Кати-Кати-яма, так вот я и сказал: кати, кати!

Разговаривая с Тануки, он поднес высеченный огонь к хворосту, которым навьючен был Тануки, и поджег его. «Бо, бо, бо», – загудел вспыхнувший разом хворост.

Тануки опять наставил уши:

– Господин Заяц! А что теперь бобочет так у меня за спиной?

– Ничего, ровно ничего. Эта гора называется Бо-яма, так вот я и произнес: бо, бо!

Не успел он еще договорить, как хворост весь загорелся и заклокотал пламенем, словно сам огненный Фудо[70].

Тануки перепугался насмерть.

– Ой, ж…ж…ж…жжет! Беда пришла, – начал он кричать во все горло, катаясь по земле. Далеко разносились вопли его по окрестностям.

Заяц с испуганным как будто видом кинулся к нему на помощь, незаметно раздувая огонь больше и больше. Невтерпеж стало Тануки. С диким воплем, почти без сознания опрометью пустился он к своей норе. Заяц ликовал, что ему удалось задать Тануки такую встрепку. На следующий день как ни в чем не бывало пошел он навестить Тануки. Тануки охал и стонал, вся голова у него была обвязана.

Тогда Заяц достал принесенную им с собою жгучую перечную сою и сказал Тануки:

– Да, большое несчастье случилось с тобой вчера. Но вот эта штука – отличное средство против ожогов. Правда, немножко пощиплет, но ты уж перетерпи. Попробуй-ка приложить.

Тануки очень обрадовался:

– Это очень любезно с твоей стороны принести лекарство. Неловко мне утруждать тебя, но не откажи намазать меня, извини, пожалуйста.

– Ладно, давай смажу.

Заяц густо намазал перечной соей барсуку его ожоги, кожа на которых потрескалась и поотставала. Тануки взвыл от боли и ни жив ни мертв, невыносимо страдая, начал кататься по норе.

Тануки оказался очень живуч. Настрадаться он настрадался порядком, но все же остался жив и злого, коварного нрава своего ничуть не изменил. Тогда Заяц решил, не откладывая дела в долгий ящик, покончить с ним одним ударом и начал обдумывать план действий.

Тем временем Тануки залечил свои ожоги и в один прекрасный день пришел к Зайцу. Завидев его, Заяц закричал:

– А, господин Тануки! Милости просим. Как твое здоровье? Поправился?

– Твоими пожеланиями. Благодарю. Теперь лучше.

– Отлично, значит, опять пойдем гулять куда-нибудь… для моциона этак…

– Ну нет, я уже получил раз выучку на прогулке в горах.

– Оставим тогда горы, мы ведь можем прогуляться по морю.

– Это другой разговор. Интересно бы прогуляться по морю.

– Так я тогда начну делать лодки. Как только будут готовы, так мы сейчас же и отправимся.

– Отлично, с большим удовольствием. Ты уж займись, пожалуйста, лодками.

На этом они и расстались. По уходе Тануки Заяц тотчас же принялся делать лодки. У него был свой умысел: свою лодку он сделал из дерева, а для Тануки лепил лодку из земли.

Прошло два-три дня, и Тануки опять прикатил к Зайцу.

– А что, готовы лодки, господин Заяц? – спросил он.

– Готовы, готовы. Вот они, прелесть, а не лодки.

– Да, лодки хороши. Значит, сейчас и отправимся.

– Ты умеешь грести?

– Ну еще бы!

– Тогда отправимся.

Они понесли каждый свою лодку к ближайшему морскому берегу, спустили их на воду и уселись: Заяц в свою деревянную, а Тануки в свою, слепленную из земли. Затем они поплыли в открытое море.

– Какие чудные виды! Не правда ли, господин Тануки? – заговорил Заяц.

– Да, погода чудная, и на воде не шелохнется. Удивительно хорошо.

– Скучновато только так плыть. Машешь, машешь веслами. Давай-ка устроим гонки, померяемся, кто гребет лучше.

– Я не прочь, отчего не позабавиться. Подравнивай-ка хорошенько лодку. Ну, раз, два, три!

Они разом налегли на весла.

И Заяц, и Тануки, все еще с обвязанной головой, гребли изо всех сил. Но лодка Тануки была из земли, и он начал отставать. Чем больше он греб, тем больше размокала его лодка и наконец начала разваливаться.

Тануки заметил это:

– Ой, несчастье, беда! Господин Заяц, Заяц, подожди, пожалуйста. Тону! Спасательную лодку, лод… – вопил он во все горло.

Заяц остановил свою лодку и обратился к Тануки:

– Ага, старый хитрец! А что ты думал, когда убивал старуху, нашу соседку, и варил из нее суп? И огонь на Кати-Катияма, и перечная соя… все эти муки твои лишь небесное наказание тебе за зло, которое делал ты людям. А в возмездие за суп из старухи сам ты пойдешь теперь на суп с морскими водорослями. Ты даже не можешь и сердиться. Что посеял, то и пожал. Кайся и готовься к переходу в тот, лучший мир.

Взмахнув веслом, которое держал, Заяц нанес ему ужасный удар по голове.