Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Огнелис Елизавета

— Вы молодцы, — выдавил он из себя и подойдя к Толуну, крепко прижал его к груди.

— Давай-давай! Иди, Балин, — сопел гном. — Мы не подведем. С нас как с выдры вода, а всем польза. Иди, ладно уж…

— Удачи тебе, Государь Казад Дума, — еле слышно произнес Толун, когда факел Балина скрылся за поворотом.

Через несколько часов Балин сидел за широким дубовым столом. Напротив него расположился человек, в цветастом халате, в дорогой шапке, отороченной мехом. Добротные сапоги толстой коричневой кожи в грязи и пыли. Горбоносое лицо производило неприятное впечатление. Тонко сжатые губы, глаза навыкате, как будто от готового вот-вот выплеснуться бешенства. Не сходящие со лба морщины, словно там, под черепной коробкой постоянно ворочаются непонятные, мрачные мысли. Эти черты были бы чуть смягчены, если бы человек имел хотя бы намек на полноту. Но тело торговца Рахиля, его руки и лицо были иссушены и задублены сотнями ветров на тысячах дорог.

— Мне понадобится еще несколько караванов уже в ближайшие месяцы, если не недели, — говорил Балин. — Я буду покупать дерево не на вес, но на объем. Потребуются бревна, балки, доски. Все должно быть хорошего качества, дуб, сосна, ель. Осину возьму за полцены. Кожу беру только сыромятную, и как можно больше. Провиант нужен и фураж. Куплю в любом количестве, но опять же повторю, только хорошего качества.

Балин разговаривал с Рахилем таким тоном, словно торговец ему был слугой. Только так можно было не попасть в зависимость от этого человека, который умел навязать свою точку зрения (и услуги, естественно) любому. Гном сравнивал Рахиля с клинком, рукоять которого была обмазана дегтем, а лезвие — медом. Бросить — жалко, не испачкаться — трудно, и мед с лезвия есть — опасно. Это было странное сравнение, но Балин никак не мог от него избавиться.

Между тем Рахиль понимал, что он нужен Балину. Никто из торговцев не согласился ехать с караваном к Морийским воротам, зная, что Подгорное Царство еще не полностьюпринадлежит гномам. Рахиль рисковал, потому что если бы войска Балина и Гримбьорна сгинули в Черной Бездне, то весь караван достался бы оркам. Конечно, три четверти денег за привезенные товары уже заплачено. Но мертвецам редко есть дело до денег.

— Я рискую. Мои цены будут высокими, — скрипучим голосом произнес торговец.

— Я постараюсь уменьшить риск. Караваны будут сопровождать люди Борпа Темного, ты должен его знать. Они обеспечат безопасность, — парировал гном.

Балин заметил, как краешек века сидящего перед ним торговца дрогнул. Совсем чуть-чуть, незаметно даже для самого Рахиля, который считал, что умеет контролировать свои эмоции. Однако, Государь Мории уже привык обращать внимание на подобные мелочи. В окружении врагов мелочей не бывает.

Рахиль явно знал, кто такой Борп.

"Этот коротышка не так глуп, как кажется. Если у него союз с Борпом Темным, то дело неплохо. Прибыли, конечно, отсюда не жди, но работать можно без опаски. Хотя почему "не жди"? Черные доспехи моего названного братца всегда мелькают там, где есть прибыль. Надо урвать и свой кусок, " — думал человек.

В свое время Борп Темный и Рахиль Скользкий начинали вместе. Потом дороги их разошлись, Борп стал разбойником с большой дороги, а Рахиль — почтенным купцом, не потеряв при этом, однако, грабительских наклонностей. Он был хитер, изворотлив и готов был рискнуть всем за звонкую монету. Даже смерть для него имела свою цену. Многие из тех, с кем Рахиль имел дело, иногда думали, что лучше бы они никогда не встречали этого человека.

— Я размышляю о том, кто будет платить за услуги людей Борпа, — неожиданно мягко произнес торговец.

— Они принесли мне присягу и являются слугами государя Мории. А я уж разберусь, как вознаградить своих людей.

Веко дернулось вновь. Балину еще раз удалось поразить сидящего напротив изворотливого купца.

— Скоро я начну печатать свою монету, — продолжал гном. — Расплачиваться буду по совести, полновесным золотом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С этими словами Балин поднял кожаный мешок, что стоял у его ног, и небрежно бросил на стол. Ослабленные заранее завязки приоткрыли горловину кошеля, и золотые чешуйки хлынули на свежее дерево. Глаза Рахиля алчно сверкнули. Балин, не отрываясь, смотрел в лицо купцу и заметил этот блеск. Нарочито небрежно (а на самом деле хорошо продуманным движением) Государь Мории взял мешок и смахнул в него просыпанное золото.

— Тебе выделят специальное место за воротами, позади Морийского рва. Там ты должен хранить товар. Хотя в праве организовать и факторию. Ты, конечно, не мой слуга, но придется соблюдать дисциплину.

Торговец, с трудом оторвавшись от лицезрения мешка с золотом, согласно кивнул. Балин усмехнулся, совсем чуть-чуть, и стал доставать из торбы заранее приготовленные пергамент, перо и чернильницу.

«Зачем я так?» — спрашивал себя Государь Мории через час. — «Почему я до сих пор как на войне? Разве торговец Рахиль враг мне? А я словно вел бой. На словах, правда. Но все равно наступал, охватывал с флангов, окружал и побеждал. Почему? Разве не настало время жить в мире? Доверяй другу, иначе перестанешь доверять самому себе.

Рахиль — друг или враг? Откуда я знаю? Пока на мне ответственность за свой народ, любой пришлый — враг. Конечно, я не буду называть его врагом вслух, при всех. Судьба Казад Дума и моя собственная судьба сплелись в одно целое. Я в ответе за все и поэтому должен быть осторожен».

С такими думами Балин расстегнул изящную застежку на алом плаще, отороченном черной кожей понизу. Аккуратно свернул его грубым сукном наружу, затем снял с шеи широкое золотое ожерелье, аляповато украшенное громадными алмазами и рубинами. Через голову стянул с себя плетеную серебром кольчугу, с мифриловыми бляхами. Защелки поножей мягко клацнули, высвобождая ногу. Балин остался в кожаной рубахе и таких же штанах, много раз прожженных и наспех латанных толстыми войлочными нитками. Уже долгое время Балин одевался таким образом. Для увидевших его в первый раз, он казался настоящим гномьим владыкой — увешанный золотом и драгоценными камнями, в дорогой кольчуге под плащом тончайшего шелка. Но друзья знали и другого Балина — в кургузом фартуке или в мокрой робе, с кайлом в руках, за самой трудной работой, не останавливающегося ни на миг для передышки, веселого и злого, никогда не упускающего возможностиободрить и поддержать каждого словом и делом. Но если приходилось встречать гостей, гонцов и поселенцев, Балин преображался буквально за полминуты, успевая за это время натянуть на себя металлический костюм Государя Мории. Серебро и золото, не говоря уже о драгоценных камнях, всегда можно почистить в мгновенье ока, протереть ветошью и маслом, и наряд вновь сверкает, поражая своим богатством. К сожалению, этого нельзя было сделать с плащом. Но гном просто бережно к нему относился, аккуратно заворачивая шелк высочайшего качества (золотая монета за локоть), в специальный мешок, чтобы не запачкать.

Если бы окружающие знали, какого напряжения всех сил даются Балину эти превращения, то они точно не позавидовали бы государю Мории. К любой работе он относился со всей серьезностью и добросовестностью, свойственной гномам — будь то уборка захламленной орками галереи или встреча с эльфийским князем.

Балину протянули кусок хлеба. Он взял его, откусил, потом рассеянно поддел на нож свежезажаренный, еще шкворчащий кусок мяса. Отпил темного портера из кружки.

— Спасибо, я сыт, — сказал, едва утолив голод.

Нельзя показывать, как он устал. Нет, он будет спать где положено. Что? Здесь специально для него? Хорошо. Выходите. Не надо, я сам закрою.

Не выпуская краюху хлеба из руки, он рухнул, как был, одетым, на приготовленные специально для него одеяла. Рука потянулась ко рту, зубы отломили еще кусочек.

Интересно, а Ори будет считаться наместником, если Балина нет рядом? И Оина необходимо наказать, но не строго, конечно. Он хорош один, сам по себе, а не как начальник. И как он посмел бросить всех, уйти в одиночку вниз, искать мифрил? Отстранить его, только осторожно, не задеть самолюбие, а наоборот — будто возвысить. И для этого просто…