Сложно, но выполнимо (СИ) - "Katherine Cavallier"

— Ты будешь считать, — прошептал Малфой, оглаживая чуть покрасневшую кожу холодной перчаткой, нарушая затянувшуюся тишину.

Он потянул за узел галстука на запястьях, чтобы оторвать Грейнджер от стола и заставить её выгнуться в пояснице. Она дёрнулась, надеясь вырваться. Драко же сжал двумя пальцами клитор, нарушая попытку высвободиться всхлипом с её губ.

Какое же невероятное удовольствие ему доставляло видеть злую, переполненную эмоциями Грейнджер, которая бегала по тонкому лезвию ножа, с одной стороны от которого был гнев, а с другой наслаждение. И какое же удовлетворение приносил факт, что она борется с этим. С ним. До последнего. Не позволяет просто так нагнуть себя над столом.

— Ну же. Считай, милая.

Упрямой. Грейнджер была слишком упрямой, чтобы согласиться на такое подчинение, даже когда он аккуратно проник внутрь одной фалангой. Она откинулась на его плечо, прикусывая тонкую кожу на его шее слишком сильно, что на мгновение заставило её задуматься, а не прокусит ли она ту вовсе. Малфой сильнее придавил её грудью, ясно показывая, где сегодня будет её место. Оно будет под ним, хотела она того или нет. Внезапно Драко согнул пальцы, но замер, не позволяя насладиться ощущением.

— Один, — наконец на выдохе простонала она, не чувствуя ничего, кроме его пальцев между своих ног, когда согласилась на грёбаную игру.

Грейнджер продолжила бы сопротивляться, но абсолютно каждое действие вынуждало мысли о собственной независимости и силе таять в голове.

Драко ударил ещё раз, сильнее, чем в прошлый. След от его ладони тут же начал краснеть на нежной коже. Грейнджер вскрикнула, но не от боли, и подалась вперёд.

— Два, — сквозь стиснутые зубы прорычала она.

Ей хотелось вернуться на своё прежнее место — к прохладной поверхности деревянного стола, но кто бы ей позволил. Малфой лишь сильнее потянул её назад, чуть надавил на поясницу чересчур нежным, аккуратным движением, не сочетающимся с остальными, а затем сразу же ударил вновь, не позволяя забыться.

— Три.

Ей показалось, что перед глазами мелькают белые вспышки. Но с каждым шлепком испарялось всё, оставляя лишь ощущение эйфории, что отдавалась бешеным стуком сердца в ушах.

Малфой забывался в силе своих движений. Он как будто добивался, чтобы она не смогла сидеть ещё минимум пару часов после, а она вряд ли сможет. Такими сильными казались удары, и тем стыднее было признавать, что это было слишком приятно.

Четвертый удар вынудил Гермиону склонить голову в сторону.

— Четыре… — уже почти захныкала она.

— Ты перестанешь ходить без белья? — он аккуратно прикусил мочку уха, тут же зализывая своё маленькое преступление кончиком языка.

Вопрос, на который требовался ответ «да», но здесь им и не пахло.

Грейнджер улыбнулась, мотая головой в стороны. Дразнила, издевалась. Так, как и он издевался над ней. Малфой не ждал положительного ответа, и как же хорошо она это знала. Это на мимолетные мгновения давало ей ту власть, о которой она умоляла, зля своим непослушанием. Ей стоило бы ожидать, что он ударит её вновь, но сквозь дымку возбуждения она слабо осознавала свои слова в сочетании с его действиями.

— Жаль, — он прижался губами к венке на шее, что отбивала пульс, ударяя вновь, и она содрогнулась в его руках. — Тогда нам придется сделать это частью твоей рутины, как думаешь?

— Я не… — она вздохнула, прерывая фразу на счёт, который возвращал её в реальность. — Пять, — Гермиона застонала в голос уже скорее от отчаяния, — … против.

Он отпустил её, убирая ладони и с бёдер, и между ног, отчего ей захотелось застонать, настолько сильно было разочарование от потери его прикосновений. Но Гермиона услышала, как звенит пряжка его ремня, и выдохнула, довольствуясь возможностью дышать.

Малфой дернул её бедра, резко, жестко направляя на себя. И толкнулся в неё, не спрашивая разрешения, которое ему было ни к чему. Намотал её волосы на кулак, снова подтягивая в свою сторону, и Гермиона задохнулась собственным стоном, даже не понимая, где заканчивается боль, а где начинается удовольствие. Всё это превратилось в какую-то сумасшедшую смесь, и отделить одно от другого было уже словно и невозможно. Невозможно было и отражать реальность, в которой всё это происходило. Всё казалось сном. Никогда раньше ничего подобного с ней не было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Только он мог трахать её на столе в её же кабинете перед панорамными окнами, за которыми был весь Лондон.

Только он мог зажимать ей рот ладонью в перчатке с её вкусом на чёрной коже, чтобы её стоны не были слишком громкими.

Только он.

Никто другой не осмелился бы так легко и просто подчинить Грейнджер себе, да и никому другому она бы не позволила.

Его рука, тянущая волосы, ощущалась слишком правильно и на своём месте, как и каждый его толчок, заставляющий стол подрагивать. Если и был идеальнее момент, то Гермиона о таком не знала. Её сжигало желание коснуться его, дотронуться и поцеловать, но даже такой роскоши Малфой ей не предоставил, оставляя алые следы на её шее.

Ей жизненно необходимо было почувствовать его целиком, а ему был жизненно необходим контроль.

Он шарил второй ладонью по её телу, пока она буквально извивалась в его руках, желая большего, подкрепляя такими стонами, каких он прежде не слышал. Ни одна женщина не приводила его в то состояние, в каком он находился сейчас.

Наконец, пальцы Драко снова нашли её клитор, растирая его быстрее с каждой секундой, как ускорялся он сам с движением бедер, а его член толкался всё глубже и глубже в неё, всё сильнее и яростнее.

Грейнджер кончила с гортанным стоном, выгибаясь дугой, и Малфой последовал за ней почти мгновенно, не имея возможности сдерживаться больше ни секунды. Это не занятие любовью, это дикий секс на столе от переизбытка эмоций, но это так сладко и одновременно горько на вкус, что отказаться от удовольствия не было ни единого шанса.

Драко отпустил её волосы, легко развязал галстук, сдерживающий запястья, и аккуратно опустил подол её платья, не разрешая произнести очищающее заклинание ни себе, ни ей. Гермиона выглядела особенно красиво, когда в ней ещё играли нотки оргазма, не желающие отпускать хрупкое тело. Он перевернул её лицом к себе, тут же наклонился, чтобы поцеловать. Нежно, чтобы загладить всю свою резкость.

— Легче? — усмехнулся он.

— Намного, — выдохнула она ему в губы, утягивая в новый сладкий поцелуй, от которого кружилась голова. От него всего она кружилась, как будто Гермионе снова было 18, и она снова влюблялась, чувствуя всё в первый раз.

— Теперь ты моя, Грейнджер, — он улыбнулся так, что её сердце замерло на несколько секунд. В нём было больше счастья, чем она когда-либо видела в его глазах за все годы учебы и последние дни вместе взятые. — Я никому тебя не отдам.

— Я сильная независимая женщина! — тут же возразила она, противореча сразу всему, что только что позволила сделать с собой.

Ему удалось укротить не только её саму, но и её злость.

За свои слова она получила россыпь коротких щекочущих поцелуев на ключицах и шее. Его легкая щетина царапала её кожу, но это было так приятно — быть влюбленной и быть объектом влюбленности для кого-то. Даже не для кого-то, а именно для Драко, пусть много лет назад она и не верила, что он вообще способен на такое чувство.

— Пойдём домой. Я устал от Министерских крыс и их разборок, — пренебрежительно кинул Малфой.

Одна эта мысль и воспоминания о сегодняшнем дне вызывали в нём в большинстве своем негативные эмоции, и ему хотелось спрятать Грейнджер в своём убежище подальше от идиотов, её расстраивающих.

— К тебе или ко мне? — она улыбнулась уголком губ.

— К тебе, конечно. Я соскучился по прекрасной Розали, — тут же ответил он, хмурясь, словно не понимая, как она вообще могла задать такой вопрос.

— Нам нужно забрать её из сада, в таком случае.

— Хочу сделать это ещё одной частью нашей рутины, — Малфой помог ей подняться на ноги и передал ей пальто, точнее, набросил на плечи собственное, хотя в том не было нужды, и кивнул в сторону камина.