Ловушка для опера - Алексей Сухаренко

«Наверное у него глисты» – вспомнил он сюжет из телепередачи, где доктор говорил о симптомах данного заболевания, указывая на скрип зубов как на наипервейший.

– Вы от него ни чего не добьетесь, – подал голос поющий Семен, закладывая под язык таблетку валидола, – юродивый он.

– Ну это мы еще посмотрим, – настраивался на серьезную работу Замутилов, – у нас и мертвые дают показания.

Он хотел дать потерпевшему еще какие-то гарантии, но снизу его позвали сотрудники, обнаружившие по матрасом кровати, украденную из верхней квартиры старинную серебряную икону.

– Ну все, теперь ты у меня ручной – подмигнул Егору больной глистами.

Егор еще раз обвел квартиру соседа взглядом. Эксперты из криминалистической бригады обсыпали пустые рамы из-под картин каким-то черным порошком, а затем разгоняли его кисточками. Ему стало неуютно и страшно. В запястьях, от странного подарка МВД начинало болеть, но еще больнее было на душе от исчезновения матери.

В отделении, куда привезли Егора, его сначала поместили в камеру временного содержания, предварительно сняв отпечатки пальцев, а затем доставили в кабинет на втором этаже. В кабинете Егор увидел уже знакомого, симпатичного уполномоченного уголовного розыска, который очень удивил его фразой про то, что у него и мертвые разговаривают. О смерти он слышал от матери, и в его понимании в этом ни чего страшного не было. Но что бы разговаривали мертвые! Он как-то ездил с матерью на похороны ее дальней родственницы, и помнил картину прощания с покойной. Все плакали и обращались к покойной, но та упорно сжав губы, как бы подчеркивая свое пренебрежение к происходящему, упорно молчала. Егор относился к мертвецу как к кокону гусеницы. Здесь улетает душа, там улетает бабочка. Так разве может кокон разговаривать? Симпатичный мужчина нервно перелистывал протокол осмотра квартиры, не обращая внимания на стоящего у его стола Егора. Егорша вдруг вспомнил, что милиционер обещал показать ему его мать, и он присел перед ним на стул, пытаясь привлечь его внимание.

– Ну давай рассказывай, как до кражи у соседа докатился? – поднял на него взгляд Петр Замутилов.

Оперативник понимал, что сидящего перед ним человека и его квартиру явно кто-то использовал для совершении кражи. Но на кого-то это нужно было вешать. Не оставлять же преступление не раскрытым. Поэтому в его задачу сейчас входило не установление истины и виновных лиц, а получение признания от этого слабоумного, тем более что в его квартире обнаружено вещественное доказательство его причастности – старинная икона. Егор не понял вопроса. Точнее не понял, что адресован ему. Он на всякий случай обернулся назад, но кроме еще одного письменного стола и сейфа ни кого не обнаружил.

– Давно соседа сверху знаешь? – оперативник решил идти в допросе последовательно.

– Семена – та, да уже давно – обрадовано заулыбался Егор.

– Дома у него был? – стал заносить его показания в протокол Замутилов.

– Да, конечно – удивился этому вопросу допрашиваемый, так как еще недавно его втащили в жилище соседа через дырку в потолке.

– Ценности у него видел? – работала в заданном направлении орган дознания.

– Красиво у него – неопределенно ответил Егор, вспоминая красивую обстановку, – только неприбрано как-то.

– С кем вчера вечером был? – последовал очередной вопрос.

– С Светланой ее мамой и братьями – перечислил всех персонажей свадьбы новобрачный.

– Где проживают, их фамилии?

– Фамилии не знаю, а живут… – Егор задумался – наверно у меня.

– Ты принимал участие в краже? – задал самый принципиальный для обвинения вопрос Замутилов.

– В краже? – опять не понял Егор.

– Ну дырку в потолке кто делал? – зашел из далека оперативник.

– А, так это ремонт мы делали – обрадовался, что наконец понял мужчину допрашиваемый.

– С твоего согласия? – конкретнее прозвучал очередной вопрос.

– Да конечно, хотелось с женой жить в красивой обстановке – Егору все больше нравился этот милиционер и его вопросы.

– Вот теперь и поживешь в обстановке что надо, на Матроске или в Бутырке – комментировал его ответ Замутилов.

– Куда дел украденные у соседа вещи? – последовал еще один обвинительный вопрос.

Егор не понимал.

«Может он спрашивает про икону, которая лежала под маминым матрасом?» – подумалось допрашиваемому.

– Ну так ведь под матрасом была иконка – он из всех сил пытался помочь мужчине, у которого такая трудная и опасная работа и кроме того еще и глисты.

– Так и запишем спрятал под матрас – перефразировал его ответ оперативник, и протянул протокол на подпись.

Егор подписал везде, где указывал палец милиционера. Милиционер остался доволен. Егор тоже был доволен, что сумел ему помочь, но домой его не отпустили, а почему-то опять посадили в камеру. Потом его вызывали другие сотрудники милиции и спрашивали о каких-то других квартирах и вещах, о плохом поведении с девушками и мертвецах, и он все подписывал. Все относились к нему по доброму. Поили чаем с печеньем, одобрительно хлопали по плечу, смеялись как в одной большой и дружной семье. Было так весело, что о исчезновении матери он вспомнил только обратно в камере, уже поздно ночью. Ему стало страшно и он заплакал. Рядом с ним в безразмерном балахоне беззвучно плакал ребенок. Чья-то потерянная совесть.

Горечь от удачи

К Надежде он попал как ни странно очень быстро. Словно она ожидала его прихода. Все тот же секьюрити, только ставший еще крупней, доложил о его приходе, и он уже через минуту был сопровожден в президентский кабинет. Обстановка кабинета полностью изменилась и стала еще богаче. Не изменилась только Надежда. Казалось, что она даже стала еще более породистей и сексапильной. Единственно, что бросилось в глаза Бодрякову так это печать усталости в ее глазах.

– Прошу садись, – на ты, но все ровно немного официально предложила женщина, как только он зашел в ее кабинет.

– Выпьешь?

Сергей Иванович отказался, сославшись на раннее время.

– А я выпью – она налила себе рюмку коньяка, и выпив ее одним глотком, закурила.

– Проблемы у меня большие Сереженька. Ты уж извини… – она словно оттаяла, и сразу стала похожа на ту – пятилетней давности.

– Я могу помочь?

Она промолчала, словно не услышала его предложения.

– Ты как по делу или по старой памяти? – наконец поинтересовалась она его визитом, сделав попытку кокетливо улыбнуться.

Улыбка получилась натянутой. Бодряков понял, что зашел в очень неподходящее время, и решил, не утомляя ее, разными хитроумностями, действовать на прямую.

– Я хотел у тебя спросить, – он закашлялся, тщательно подбирая слова – У нас, после наших давних встреч, нет сейчас чего – то общего?

– Чего – то общего? – удивилась женщина.

– Точнее сказать кого – то? – уточнил Бодряков.

– Сережа, мне сейчас не до твоих ребусов, у меня сейчас очень трудное время – нервозно отреагировала Надежда на его намеки – Ты либо скажи вразумительно о чем речь либо, прости, но у меня сейчас будут очень важные переговоры.

В доказательство сказанному зазвонил телефон. Надежда, как показалась Сергею Ивановичу, ждала этого звонка. Сняв трубку, и услышав голос, она вся напряглась, и забыв про бывшего любовника, полностью ушла в разговор, отвечая звонившему подобострастно и односложно – «Да. Немного подождите. Хорошо. Где гарантии?»

– Мне нужен хотя бы месяц – задрожал ее голос, но на том конце повесили трубку.

Наступила пауза. Женщина продолжала смотреть на телефон, словно от него зависела ее жизнь.

– Ты от меня не родила ребенка? – выпалил, решившийся Бодряков.

Надежда посмотрела на него так, словно вспоминала, что ее с ним раньше связывало. Видно было, что она еще полностью не отошла от телефонного разговора.

– Ребенка? – Ее лицо наконец немного оживилось.

Бодряков стал приводить свои доводы. Ее неожиданный отъезд в Америку, и семимесячное там отсутствие. Вместе с сроком их любовной связи – девять месяцев. Она не возражала, только слушала Сергея Ивановича, и казалось опять о чем – то думала.

– У тебя есть ребенок? – начинал злиться Бодряков на ее поведение.

– Да. Сын Максим, ему уже почти пять лет – Бодряков выбил наконец-то из женщины желаемое признание.

– Мой? – противно задрожал голос мужчины.

– Ты все там же работаешь? В розыске? – вопросом на вопрос уклонилась Надежда от прямого ответа.

– Надя, я тебя о очень для меня серьезных вещах спрашиваю? – упрекнул женщину Сергей Иванович.

– Ответь на мой вопрос! – Нахмурилась женщина, – пять лет ждал, подождешь ответа еще пять минут.

– Ну да в угро, старшим опером. – растерялся Бодряков.

Женщина, довольная ответом, встала и прошлась по комнате. Затем она опять села напротив мучимого одним только вопросом оперативника.

– Странно, что ты пришел в такой момент. А может, так и должно было случиться – она стала говорить загадками, явно не решаясь ответить прямо.