Ловушка для опера - Алексей Сухаренко

Сегодня согласно намеченной операции, оперативники должны были кроме проведения личного сыска по обнаружению вора, еще и положить к своей одежде красивую приманку в виде этих химловушек. «Заминировать» – как было принято говорить на их рабочем жаргоне. Сами же они должны были уйти от одежды по дальше, рассчитывая, что вор соблазненный этой легкой добычей обязательно клюнет. Наконец Бодряков и Грозный дошли до такого состояния, когда появиться без трусов на пляже им уже не казалось чем-то из ряда вон выходящего. Группа выехала. Жара уже немного спала, но в жаркой машине пьяные опера «поплыли» еще не доехав до реки. Как ни странно, но в полусвинском состоянии снять трусы особого труда не составило. На последнем дыхании Сергей Иванович сложил одежду, подложил в нее заправленную химическую «мину» и отойдя метров пять упал на живот. Через пять минут он пришел в себя от холодной воды, которой его окатил веселый Грозный, которому здесь даже очень понравилось.

– Ну чего лежишь, пойдем сыском заниматься, – он был весь мокрый, видимо только вылезший из реки, – я пока ты дрых искупался с двумя русалками так сразу пришел в себя.

Сергей Иванович огляделся по сторонам. С большими интервалами, в метров десять-двадцать, лежали и стояли голые мужчины и женщины. Рядом с ними тут же носились и ребятишки, с любопытством рассматривая анотомические подробности взрослых. Кроме детей, других явно любопытствующих здесь не было. Ну кроме Грозного, а теперь и Бодрякова. К Сергею Ивановичу вернулось сознание, а вместе с ним и стыд. Он ни как не мог себя заставить встать в полный рост, и поэтому он по-пластунски прополз в сторону от своей одежды с химловушками еще на пять метров. Рядом с ним шел Грозный, и все посмеивался над его комплексами, но тут в их сторону пошла одна из обнаженных купальщиц с идеальными женскими формами, и Грозный, видимо почувствовав какие-то изменения, происходящие в его организме упал рядом с Бодряковым. Женщина продолжала приближаться, напрягая в прямом и переносном смысле оперативников, которые готовы были уже начинать рыть под собой ямку.

– Ребята, пойдемте в волейбол поиграем – обратилась она к лежащим на животах новым членам нудисткого коллектива.

Сергей Иванович зажмурился от резающих глаза соблазнительных форм. Грозный наоборот открыл их так широко, что стал похож на филина.

– Да мы это, как его, попозже… – пробормотал он пересохшим от волнения голосом.

– Смотрите, а то вы совсем бледненькие, а загар за волейболом лучше ложится – она удивлено рассматривала их бледные задницы, ни как не походившие на шоколадные ягодицы ее соплеменников.

– Первый раз у нас? – не выдержала любопытная Афродита, поймав на своем интимном месте глаза «филина».

– Агу! – выдохнул Грозный.

– Пойдем охладимся, а то я себя выдам – когда голая женская натура отошла, обеспокоенный за конспирацию предложил коллега Бодрякова.

Сергей Иванович с радостью согласился. Они пошли, точнее поползли или что-то в этом роде, своими движениями напоминая больных церебральным параличом. Вода охладила их пыл, и заставила немного подумать о работе. Из воды они стали выглядывать оставленную на берегу одежду. Их одежда, казалось, ни кого не интересовала, но через несколько минут они заметили молодого человека лет двадцати пяти, который проходя мимо одежды Грозного, остановился и скосил в ее сторону взгляд. Затем он стал смотреть на купающихся, пытаясь определить хозяина. Опера не сговариваясь поднырнули, стараясь не привлекать его внимание, а когда вынырнули, то его уже не было. Выбравшись на берег, и подбежав к одежде они не обнаружили заложенной в нее химловушки. Грозный выругался, но видно было, что его больше беспокоило наличие своей одежды.

– Ни чего, ребята выходы перекрыли, ему не уйти – Грозный стал поспешно одеваться, – я пойду им на помощь, а ты полежи еще минут десять. Мало-ли что. Может он не один «пашет».

Сергею Ивановичу не хотелось оставаться на пляже одному, но в словах коллеги была определенная логика. Грозный ушел, а Бодряков принял исходное положение на животе, притворившись спящим, но сквозь прищуренные глаза внимательно следя за оставленной одеждой. Тут и появилась Галина. Живое воплощение Афродиты. Она попросила зажигалку и «контуженый» ее прелестями Бодряков кивнул в сторону своей одежды, совершено забыв про химловушку. Он вспомнил когда она достала красивую коробочку, но было уже поздно. Афродита покрылась химическим реактивом и по инерции стала отряхивать красный порошок со своего шикарного тела.

– Не надо перепачкаетесь – Бодряков, виноватый в произошедшем, попытался уберечь ее от еще более страшных последствиях, но девушка его не слушала.

– Дурацкие у Вас шутки – хмурилась она видя приближающего Сергея Ивановича, и размазывая химикат по лицу и телу.

Пришлось Бодрякову объясниться, и рассказать, что здесь он вроде как на работе. Галина узнав, о хитром химическом соединении, заойкала и побежала к воде.

– Не надо! – в очередной раз, совершено бесполезно, пытался остановить ее оперативник.

Солнце стала идти на закат. Бодряков наблюдая за, становившейся все розовее от воды с реактивом девушкой, испытывал глубокий конфуз. Сначала от того, что ее тело и лицо стали ярко малинового цвета, а потом от того, что в закате солнца это было по особенному сексуально. Женщина, с остервенением оттирающая с помощью речного песка въедливую краску была похожа на грациозную речную птицу, чистящую свои перышки. Ну прямо как розовая фламинго. Дальше, после взгляда в зеркало, были обильные ручьи слез, и неуклюжие попытки Бодрякова успокоить перепачканное существо. Прибежал Грозный с радостной вестью о задержании вора, но Бодряков уже решил остаться со своей «пернатой» жертвой. Тем более, что она на отрез отказалась в таком виде ехать домой. Так он и просидел с ней всю ночь, успокаивая ее и прося прощение. Галина простила Сергея, и в доказательство того пошла даже на большее… и достала презерватив. В свой список Бодряков ее внес по причине того, что изделие из латекса порвалось. Видимо день такой был – магнитных бурь. Правда скорее всего даже не из-за этого, а из-за банального брака китайских товарищей или, что тоже вполне реально, из-за разъедающего свойства химического реактива, обильно покрывающего тело «фламинго».

Он ее нашел в дальнем углу огороженного нудистского пляжа в компании волосатого мужчины.

– Это Леша, мой муж – представила она супруга.

– А это работник милиции, я тебе кажется рассказывала, тогда пять лет назад. Ну, помнишь?

– Это когда не пришла ночевать, а потом заявилась с красной рожей как после краснухи?! – вспомнил ее волосатый Леша.

– Я тогда еще подумал, что пьяная уснула и обгорела как стерва – засмеялся Леша, предлагая Бодрякову «скидывать портки» и отдыхать вместе с ними.

Оперативник отказался, пояснив, что зашел по работе узнать нет ли последнее время краж вещей. Потом несколькими вопросами, стараясь все это время не смотреть на голую женщину, вышел на детскую тему.

– Детей много тонет, за ними глаз да глаз нужен, особенно в возрасте пяти лет, они в этом возрасте самые шустрые – закинул он «наживку».

– Наши в деревне с бабушкой – успокоенно покачал головой папаша.

– Большие? – подтягивал его к нужному ответу сыщик.

– По пять лет.

Сердце Бодрякова учащенно загромыхало.

– Как и одному и второму? – задал глупый вопрос Бодряков.

– Ну да близнецы у нас – девочки, – заулыбалась Галина.

«Вот так, искал одного – найду сразу двоих детей. Хотя вряд ли это была одна из близняшек. Тому ребенку было страшно и одиноко» – моментально отработал целую логическую цепочку оперативник, но для успокоения задал еще один вопрос.

Получив ответ, что они уехали почти три месяца назад, и телефона в деревне Гадюкино нет, он покинул голых супругов совершено успокоенный.

«Итак, осталось две женщины. Светлана и Надежда. Светлана – вряд ли. Молодая, да и наша встреча была явно лишена романтики и смысла, что бы оставлять ребенка. Медичка наверняка бы избавилась от незапланированной беременности. А вот Надежда…» – он почувствовал, что с самого начала был уверен, что если от кого и мог быть у него ребенок так это только от нее – зрелой, материально более чем независимой женщины. Да и их связь, в отличии от всех предыдущих носила устойчивый характер, длительное время, почти три месяца. Одним словом НАДЕЖДА.

Свадьба Егора

Егорша пребывал в каком – то новом, приподнятом состоянии. Ожидание чего-то важного и безусловно хорошего во всех отношениях.

«Ах да у меня сегодня свадьба!» – промелькнуло в его голове.

Мать, с утра переодетая заботливым сыном, лежала на возвышении из подушек. На ней была не очень старая зеленая кофта, поверх которой красовалась гирлянда разноцветных бус. Егор долго решал как одеть мать, что бы она на его свадьбе была самой красивой. Ну может кроме невесты. Он перерыл весь ее не хитрый гардероб, но так и не знал, что выбрать, а мать как «назло» ему не отвечала. А потом он вспомнил как прошлый новый год, точнее Старый Новый год, мать принесла с улицы раньше времени выброшенную кем-то елку. И он сам самостоятельно ее украшал. Вспомнив это, Егора осенило, и он надел на мать зеленную кофту, украсив ее шею бусами, наподобие «серебряного дождя». Теперь, каждый раз оглядывая родного человека, его сердце наполнялось радостью и теплом, как в тот день, когда они сидели по елкой и ели мороженное. Сам он оделся быстро, потому, что у него была одна белая рубашка и более менее приличные брюки. Правда пытаясь отутюжить брюки, он не когда до этого не бравший в руки утюг, вывел на них тройные стрелки, от чего они теперь больше напоминали музыкальный инструмент. Но Егору это было не важно. Самое главное, что он делал как полагается, а не просто надел мятые штаны. День сегодня был такой – торжественный.