Ловушка для опера - Алексей Сухаренко

– У меня на него агентурное сообщение, и прежде чем его реализовать необходимо уточнить у объекта некоторую информацию – уклончиво ответил оперативник.

– О чем сообщение? – продолжал выпытывать Иван.

Бодряков понимал, что прямо отказать приятелю нельзя. Хорина прежде всего интересовало все тем или не менее связанное с хищением и переводом денег за границу.

– О контрабанде автомашин, оформленных на компанию Городецкого – выдал Бодряков подготовленную легенду.

Иван успокоился, и позвонил на тюремный корпус.

– Твой клиент был на свидании со своим адвокатом, и только что вернулся. Сейчас его приведут. Кстати адвокат у него такой пройдоха пробы негде ставить – решил поделиться информацией со своим приятелем Иван.

– Что слишком грамотный? – не понял оценку коллеги Бодряков.

– Слишком беспринципный. И почтальоном работает, передавая сообщения туда и от туда, и даже деньги передает своему подзащитному на свиданиях. Видимо большой гонорар имеет с этого дела, раз рискует вылетом из профессии – подытожил местный всезнайка.

Через полчаса в его кабинет доставили арестованного.

«Среднего роста, худощавый, светло-русые волосы, выпуклые как у рака глаза, очки, небольшие усики, сыпь веснушек…» – Сергей Иванович поймал себя на мысли, что внимательно его разглядывает потому, что боится обнаружить хоть какое-нибудь сходство со своим сыном.

«Да нет. У сына русые волосы. Не светлые не темные, а просто русые как у него в детстве. И веснушек нет» – он успокоился, удовлетворенный визуальным осмотром Городецкого, зная, что с возрастом у сына волосы потемнеют и приобретут его темно-русый оттенок.

Ему даже стало немного жалко этого человека со слабым зрением и наверняка не очень хорошим здоровьем. Все же он четыре года воспитывал его сына как своего. Сергей Иванович попросил коллегу оставить их наедине. Хорин, явно с большим недовольством вышел из кабинета, предупредив, что у Бодрякова пятнадцать минут не более. Сергей Иванович не знал как начать разговор, и подвести к вопросу о шифре. У него ведь не было ни каких верительных грамот для такого разговора.

– Вас жена ко мне послала? – неожиданно начал первым арестант.

– А как Вы догадались? – обрадовался такому началу Сергей Иванович, полагая, что таким образом может говорить вполне откровенно.

– Будете расспрашивать про шифр? – вместо ответа спросил Городецкий, горько усмехнувшись в усы.

– Борис Семенович, вопрос не праздного или корыстного любопытства, на карте жизнь Максима – пытался урезонить его Сергей Иванович, вспомнив про слова Надежды – «…заставь его…».

– Про сына я уже слышал – он внимательно всмотрелся в оперативника сквозь окуляры очков – скажите, Вам до этого какое дело?

«Сказать или нет? Нет нельзя. Узнает, что Максим не его сын, еще не известно как отреагирует на это» – молниеносно проанализировал мозг Бодрякова.

– Мне хорошо платят? – просто ответил Сергей Иванович.

– Да наверно – задумчиво согласился Городецкий.

– Неужели Вам жалко этих проклятых денег? – провоцировал его на откровенность оперативник.

– Да причем здесь деньги? Вы думаете я сына люблю меньше чем моя жена? – вскипел арестант.

– Так что же Вам мешает…

– То, что я лишусь гарантий своей свободы и жизни, и меня после выдачи шифра можно хоть завтра ликвидировать прямо в хате, списав все на внутрикамерную разборку. Но и не это самое главное, – Борис Семенович понизил голос, – я имею предположения о характере похищения Максима и круге возможных лиц. Если я прав, то после получения ими ключа и шифра они ликвидируют моего сына. Эти люди не оставляют даже таких свидетелей. Так, то, что у меня в голове, является определенной гарантией и для него.

– А круг возможных похитителей Вы можете обрисовать? – Бодрякову нужно было зацепиться хоть за что-нибудь.

– Этого я не скажу, но могу точно обещать, что если выйду, то в течении трех дней сниму проблему – самоуверенно подчеркнул арестованный финансист.

– Это же не возможно – развел руками Сергей Иванович.

– Но почему же – моментально возразил его собеседник – Если у моей благоверной не получается меня выкупить, я продумал еще один вариант. Сто процентный. Только не хватает одной детали. Я жду подходящего момента с самого начала моего заточения.

– Я могу помочь? – не зная как решить ситуацию, предложил свои услуги Бодряков.

– Нет, спасибо, я думаю справиться при помощи своего адвоката и своих способностей – вежливо отклонил его предложение обвиняемый.

– Так что передать жене? – Сергей Иванович был разочарован, что не удалось получить ни малейшего шанса на освобождение сына.

– Что я через неделю выйду и решу проблему. Пускай не паникует – самоуверенно произнес Городецкий.

В кабинет без предупреждения вошел Хорин, давая понять что регламент исчерпан. В дверях Борис Семенович Городецкий обернулся.

– А ведь Вы Сергей Иванович не только из-за оплаты стараетесь? – его взгляд детектором лжи пронзил Бодрякова.

– Не только – все что смог ему ответить родной отец мальчика.

Часть вторая

Заявительница

На следующий день Бодряков отправился в отделение с утра по раньше. Эти сутки ему по графику предстояло суточное дежурство по отделению. Он сначала хотел подмениться, но потом решил, что будет не лишнем обмозговать эту сложную ситуацию и продумать план дальнейших действий, тем более, что по итогом вчерашнего разговора в Бутырке идти к Надежде было не с чем. Замутилов должен был к обеду подъехать с телефонного узла, и Сергей Иванович надеялся, что хоть его приятелю удасться о чем нибудь пронюхать. Пока он стал анализировать скудную информацию ему на сотовый телефон позвонила Надежда. Пересказав в трех предложениях основную суть беседы с ее мужем, он ожидал недовольной реакции женщины, но как ни страна та оказалась очень даже удовлетворенна его сообщением.

– Так и сказал, что через неделю выйдет? – переспросила женщина.

– Да, только я думаю это не серьезно – вставил свой пессимистический комментарий капитан милиции.

– Как сказать, – интонация Надежды была полна оптимизма – Борис всегда сдерживает свои обещания.

Она повесила трубку. Сергей Иванович достал фотографию сына, еще раз принявшись всматриваться в любимое лицо ребенка.

«Борис всегда выполняет свои обещания» – вспомнил он ее последние слова.

Они прозвучали как упрек ему на его нерадивые действия.

«А что она хотела, что бы я ему паяльник вставил, выбивая заветные цифры?»

– Твоя мама точно знает чего хочет – вслух обратился он к изображению сына.

Бодрякова вызвал звонок дежурного.

– К тебе заявительница по поводу пропажи человека.

В кабинет шаркающей походкой вошла пожилая, лет шестидесяти пяти, женщина.

– У меня пропал сын – произнесла она с порога и не очень внятно, словно процедила фразу сквозь остаток зубов.

– Вы присаживайтесь – предложил ей сесть дежурный оперативник, видя очень плохое состояние здоровья женщины – Вам воды?

Она отказалась, и оглядела скудную обстановку кабинета. Ее звали Зоя Николаевна. На ней была старая вязанная кофта и заношенная черная юбка. На ногах были домашние тапочки. Очень контрастировала с ее плохим внешним видом и здоровьем, морковного цвета губная помада и синяя тушь на лице, выглядя неестественно и отталкивающе.

– Я сегодня утром выписалась из больницы – словно предугадывая впечатление от своего внешнего вида с большим затруднением произнесла пенсионерка – Пришла домой а сына дома нет.

– С чего Вы решили, что он пропал? Он наверное уже совершеннолетний? Мог наверное отойти. Ну там на работу, или к подруге – Бодряков решил, что перед ним типичный пример матери – наседки, которые до своей смерти опекают взрослых детей как малолетних.

– Мой сын не мог. Он своеобразного развития. Ему тридцать тридцать четыре года, но в детстве у него была травма головы, и он совершено не такой как все – с трудом «проживала» предложение заявительница.

– Что отставание в развитии? – догадался о чем идет речь оперативник.

– Он просто большой ребенок – по своему подтвердила его догадку мать пропавшего.

– Как его зовут? – Бодряков решил на всякий случай взять на карандаш этот случай.

– Круглов Егор Георгиевич.

– Ну хорошо, а откуда уверенность, что с ним могло что-то случиться? – не понимал Сергей Иванович.

– Я недавно пережила частичную парализацию, и в течении недели находилась дома с сыном. Мы в силу ряда обстоятельств живем с ним обособлено от остальной жизни, и у нас ни когда не было в доме людей – Зоя Николаевна наморщила лоб в попытках как можно точнее выразить в словах свои имеющие у нее подозрения. – За эту неделю, что я была в парализованном состоянии, я отрывисто помню большое количество новых лиц, которые были у нас дома – мужчины и женщины, какой-то невообразимый шум. Потом меня увезла скорая помощь, а теперь сына нет дома. Вы же знаете сколько сейчас случаев мошенничества с жильем, когда используется беспомощное состояние больных людей, а мой сын внушаем, и не сможет понять, когда станет жертвой нечистоплотных людей.