Царство (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Между тем Ульф Фасе, взирающий по сторонам с небольшого пригорка с нарастающим ужасом во взгляде, потерял всякое управление битвой. Ярла больше прочих ошеломило внезапное нападение – и практически сломало его то, что щенок Ярийлейфа сумел его переиграть, едва ли не уполовинив войско крестоносцев первым же ударом! А вот более молодой брат его, Биргер Магнуссон, в эти мгновения ставший истинным вождем свеев, уже и сам рвется в бой, выжидая, впрочем, лучшего момента… И когда он увидел, как устремилась к лагерю полусотня свежих гридей русичей, как полощет на ветру княжеский стяг с ликом Спасителя, зять конунга понял – его час настал!

Два клина тяжелых всадников устремились навстречу друг другу – и свейские пешцы принялись разбегаться в стороны с их пути, боясь быть затоптанными или рыцарями, или дружинниками… Привычные к конной сшибке, отточившие свои навыки на многочисленных турнирах, рыцари-феодалы и братья-тамплиеры склонили свои длинные копья навстречу русичам, оперевшись на высокие задние луки своих седел. А последние летят навстречу, нацелив на врага собственные пики – и возглавляет их вырвавшийся вперед княжич!

В эти самые мгновения, когда трава под копытами коней слилась в сплошной зеленый ковер, а воздух засвистел в ушах, когда земля под копытами тяжелых жеребцов буквально задрожала, Александр постарался отринуть все мысли и чувства. И не смотреть никуда, кроме как на стремительно, во весь опор летящего на него врага! Рослого, кряжистого свея в закрытом шлеме, умело перекрывшегося треугольным щитом и направившего свое копье точно в сердце княжича… Несмотря на стремительный галоп, оно ни разу не дрогнуло в руке рыцаря – и еще заметил князь, что на щите его также изображен герб Фолькунгов, золотой лев на поле из сине-белых полос!

Это был ярл – или его брат…

- Не в силе Бог – а в правде!

Словно боевой клич, выкрикнул эти слова Александр Ярославич, захваченный бешенным боевым азартом, и направил острие своей пики в единственное, как ему показалось, уязвимое место врага – прорезь в шлеме у самых глаз! А довольный Биргер, узнавший княжича по дорогой, позолоченной маске шелома, направил свое копье в самую середину червленого щита русича, украшенного также львом – владимирским львом на зеленом поле… Узкий граненый наконечник при таране проломил бы щит и впился бы в панцирь молодого воина, смертельно ранив его – или хотя бы выбил из седла под копыта жеребца свея!

Но не успел брат ярла выкрикнуть неизменный клич крестоносцев «с нами Бог!», как застряли слова эти в глотке Биргера… Столь ярко и болезненно ударил по глазам его солнечный блик, отразившийся от начищенной до блеска дощатой брони княжича – всего за один удар сердца до сшибки!

В следующий миг всадники столкнулись – и опытный, умелый воин Биргер промахнулся, удар копья его лишь скользнул по щиту Александра, и наконечник ушел в сторону… В то время как пика княжича угодила точно в прорезь топфхельма, поразив вожака свеев в правую глазницу! И тот с отчаянным криком боли полетел вниз…

С грохотом столкнулись оставшиеся всадники – и с трудом догнавший княжича ближник его Ратмир закрыл собой Александра, не дал протаранить его налетевшим следом рыцарям! И оказалось вдруг, что русские витязи нисколько не уступают в таранной сшибке своим противникам – с обеих сторон полетели наземь выбитые из седел, насквозь пробитые пиками или опрокинутые вместе с жеребцами вои… Но никто из русичей не дрогнул! А вот свеи, коим еще хватило мужества отбить тело поверженного и оглушенного тяжким падением Биргера при первом натиском, после подались назад, спешно отступая к шнекам!

С этого мгновения уже никто из них не верил, что битву удастся выиграть…

Дюжина тамплиеров прикрыла отход соратников, и яростно засверкали клинки их, при встрече с мечами русичей высекая искры! Но вскоре храбрецы были беспощадно истреблены рвущимися в бой, воодушевленными успехом княжича дружинниками… И когда последний храмовник пал, вслед за спешно уносящим Биргера рыцарям устремились в погоню разгоряченные схваткой гриди, рубя всех, кто встанет у них на пути! От небольшой группы свеев вновь и вновь отделялись смельчаки, закрывая дорогу княжичу и его ближникам – и каждый раз погибали…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сумев все же задержать русов.

Однако когда ярла и его раненого брата уже подняли на корабль, следом за ними по сходням взлетел верхом и боярин Гаврило Олексич! Жаждал он добить Биргера, чтобы неповадно было иным вождям крестоносцев приходить на землю Русскую… Но спешенные рыцари дружно ударили копьями в защищенную дощатой броней грудь его жеребца, и пусть и не пробили ее, но скинули в воду вместе со всадником!

Живым и невредимым выбрался из воды Гаврило Олексич – но шнек Фолькунгов уже успел отойти от берега…

Впрочем, не все свеи видели бегство Ульфа Фасе и ранение зятя короля. Многим из них казалось, что ярл по-прежнему присутствует на поле боя – ведь стяг с пляшущим львом еще реял над шатром братьев… И пусть истончилась стена щитов, сдерживающая натиск конных гридей, пусть большинство рыцарей уже пало в бешеной, яростной рубке с дружинниками – но бой продолжался. И теплилась еще надежда в сердцах многих крестоносцев, что они вот-вот переломят ход схватки…

Пока младший дружинник Савва не прорвался к шатру Фолькунгов с секирой и не подрубил опоры его!

Пал шатер ярла. Пал его стяг… И вот тогда прокатился испуганный стон по всему войску крестоносцев! Увидев же, что часть шнеков подожжены, а какие и вовсе потонули с прорубленными новгородскими топорами днищами, а иные уже идут по Неве к морю, свеи словно обезумевшие рванули к кораблям, топча друг друга в стремительном бегстве… Их уже не пытались сдерживать. Лишь били в спины из луков, метали в них сулицы – да всадники рубили на скаку бегущих, усиливая среди них панику… В итоге, после боя не менее трети всех потерь ворога пришлись именно на это безумное, трусливое бегство!

Замерла на берегу Невы русская рать, смотря на последние шнеки свеев, уходящие в далекие северные земли… Еще не придя в себя после боя, еще не осознав, что вражье войско, наверняка бы истребившее русичей в лобовой схватке – повержено. Стоял среди них и Александр – а подле него верный, живой, хоть и раненый в руку, но счастливо улыбающийся Ратмир…

И ратники вдруг увидели в молодом княжиче своего КНЯЗЯ. Они познали его мужество и его пытливый ум, и теперь они всецело доверяли ему свои жизни, как настоящему боевому вождю! И когда Александр Ярославич отвернулся от реки, обращая к воям свое бледное от усталости лицо, покрытое все еще редкой юношеской бородкой, кто-то из них вдруг зычно воскликнул:

- Слава Александру Ярославичу, слава Невскому победителю!

И тут же подхватили его крик иные мужи:

- Слава князю Александру! Слава Невскому победителю!

Разошелся победный клич по всей рати – а когда докатился он до задних рядов, то прогремело над полем торжественное:

- СЛАВА НЕВСКОМУ!!! СЛАВА АЛЕКСАНДРУ!!!

Глава 10

…- Ну что, Микула, сколько, по-твоему, крестоносцам под стенами Пскова еще куковать? И когда уже Дитрих решит нас вздернуть за одно место напротив городских врат?!

Северянин невесело усмехнулся, поцеживая хмельной медок, развалившись при этом на своем топчане. В последние дни на нас обоих напала просто страшная апатия, преодолеть которую нет решительно никакой возможности! А причин у нее две – нет, даже целых три: вынужденное безделье, приставленная фон Грюнингеном охрана-конвой к нашему шатру (хотя я бы назвал его палаткой, судя по внешнему виду и конструктивным особенностям, разве что каркас деревянный, сбитый из досок), в связи с чем нас дополнительно и разоружили. Наверное, чтобы не порезались ненароком…

Ну и третья причина – падение Изборска и варварское истребление уцелевших защитников, согнанных в единственных храм да терем посадника, где последних живьем и сожгли… Чтобы приободрить нагнанное в войско чудское ополчение, балтам из числа ливов, латгалов и теперь уже эстов крестоносцы позволили устроить резню гражданского населения небольшого городка. Пограничная русская крепость пережила ту же бойню, что когда-то утопила в крови несчастный Юрьев…