Тень наркома - Олег Агранянц

— Я знаю номер счета. Но не знаю банка.

— А это понятно. Но хоть что-нибудь вам известно о банке?

— То, что его владелец был или есть человек по фамилии Энгельс. Хотя человек, от которого я узнал название банка, мог зашифровать имя. Он склонен к мистификациям.

— И это понятно. То есть это может быть банк Крюмме, Энгель и сыновья.

— Такой есть?

— Нет. Просто предположение.

— Вы нам поможете?

— Ради бедолаги Микеле.

— Когда я могу получить ответ?

— Завтра. В это же время. На этом же месте.

— И посмотрите, нет ли банкиров по фамилии Маркс.

— Я уже догадался.

— Почему-то я не очень верю, что этот бывший преподаватель философии поможет нам, — размышляла Мальвина за ужином. — Не похож он на специалиста по швейцарским банкам.

— А он и не специалист. Он просто знает этих специалистов.

На следующий день пароход снова доставил нас в Монтрё. Миша сидел на скамейке неподалеку от ресторана. Мы подсели к нему.

— Увы, — начал он, — банков, с указанными вами координатами, в Швейцарии нет. Не могли бы вы дать мне еще какие-нибудь данные?

Мне ничего не оставалось, как рассказать ему, что мы получили записку, где есть указание на Эвиан, рейс парохода и на имя Энгельс.

— Есть и номер счета, — добавил я.

Миша поразмышлял с пару минут.

— Все правильно. Вы мыслили верно. Но где здесь ошибка? Покажите мне точно, как было указано в записке.

Я написал: «Evian 10.45. — Engels».

— Почему перед Энгельсом стоит тире? — вслух рассуждал бывший преподаватель философии. — Это может быть, как вы и предполагали, «кто-то и Энгельс». Или это не тире, а минус, тогда это может означать: «Но не Энгельс». В этом случае, конечно, Маркс. Нет, вы рассуждали правильно. Но я еще посмотрю Фейербаха, Лафарга. Вам повезло, что вы попали на преподавателя марксистской философии. Где вы остановились в Эвиане?

— В отеле Ализе. Знаете такой?

— Я знаю все гостиницы в Эвиане. Номер, в котором вы остановились?

— Двадцать четыре.

— А! Этот в углу! В таком случае у вас должен быть хороший вид на Лак Леман.

* * *

— Все, рыбу я есть больше не могу, тем более, что и фера, и омбль все-таки одно и то же, — решительно изрекла Мальвина, разглядывая меню в ресторане.

Действительно, в какой бы ресторан мы ни заходили в Эвиане, в Швейцарии и на пароходе, в меню на первом месте значились «perches», маленькие рыбешки вроде ершей, местная достопримечательность, везде одинаково поджаренные и вкусные в зависимости от мастерства повара, и рыба, которая, в Эвиане называлась «fera», а в Швейцарии и на пароходе (пароход все-таки швейцарский) «omble». Мальвина сразу определила, что это одна и та же рыба. Я спрашивал у официантов, и мне доказывали, что нет. В туристском бюро в Эвиане мне даже показали рисунки обеих рыб. Разница на вид есть, но малозаметная. А вкус один и тот же. Русского перевода названия этих рыб я не мог найти ни тогда, ни после.

На этот раз мы обошлись без местных рыб и ограничились рябчиками с клюквенным вареньем и трюфелями, еще раз убедившись, что настоящую французскую кухню можно еще найти только в провинции, лишенной предприятий, притягивающих эмигрантов.

Столбик термометра поднялся до пятнадцати. Гуляющие вышли на набережную без плащей, и она сразу расцвела всеми цветами радуги.

Некоторых мы уже узнавали, с некоторыми раскланивались. На Мальвину обращали внимание, и она переживала, что второй раз выходит на променад в одном и том же костюме.

— Если бы ты меня предупредил! — ворчала она. — И заметь, каждая вторая в светло-фиолетовых тонах. Это сейчас модно.

Месье неопределенного возраста, с которым мы познакомились за завтраком в гостинице, остановился возле нас.

— Не правда ли, Эвиан — единственное место в Европе, где сохранились обычаи довоенной Франции?

Я с ним согласился, тем более, что уже успел ознакомиться с этой оценкой города в справочнике Мишлен. По правде говоря, Мишлен не обманывал, городок был действительно необыкновенным. Время в нем как бы застыло. Только современные машины не вписывались в начало двадцатого века.

— И ваша дама удивительно напоминает красавиц прошлого. Теперь таких красивых дам нет.

По тому, как он смотрел на Мальвину, я понял, что пред нами поклонник крупных женщин.

— Может быть, рюмку коньяку? — предложил он.

— Охотно, — ответил я.

Слово «красавица» (так я перевел «beaute») оказало на Мальвину столь магическое впечатление, что она, отнюдь не поклонница времяпровождения в барах, промурлыкала:

— С удовольствием.

Поболтав в баре с полчаса, вежливо поругав французское правительство, мы разошлись.

В три часа ночи нас разбудил телефонный звонок.

— Вы не спите? — вежливо спросил Миша. — Приезжайте завтра в то же время на то же место. Я нашел ваш банк.

* * *

Снова замечательная рыба omble на пароходе и снова Миша на скамейке. Только теперь Миша ликующий.

— Вам повезло, что вы попали на бывшего преподавателя марксистской философии. Я все время думал, что может означать тире перед Энгельсом. Это и тире, и минус. Но это еще и антитеза, то есть противоположность, или, говоря научным языком, противопоставление контрастных понятий. То есть это не Маркс и Фейербах. Это кто-то из противоположного лагеря. Это должен быть «анти-Энгельс». Расшифровка минуса — «анти-Энгельс». Молодая дама, конечно, не изучала диалектический материализм… Кстати, очень напрасно. Это наука, отменить которую невозможно. Другое дело, что ее в наших вузах заставляли изучать насильно. Но если вас вынудят учить наизусть Пушкина, разве Пушкин… Впрочем, я увлекся. Итак. Молодая дама, конечно, не изучала диалектический материализм, но вы должны помнить работу Энгельса, которая называется анти… анти кто?

— Анти-Дюринг, — это я еще помнил.

— Вот и прекрасно. Так «анти-Энгельс» и означает Дюринг. Тем более, что банк Дюринга имеется. И недалеко отсюда. В Виве. Вам известен этот город. Его знают теперь все. Там жил и умер Чаплин. Вы знаете, я не могу понять, почему Чаплина считают великим актером. По-моему, все его искусство — кривлянье. В Советском Союзе актеры были лучше. Я не буду перечислять, вы знаете не хуже меня.

— Что это за банк?

— Не банк, а так…Там нет миллионов. Это вроде камеры хранения, но за большие деньги. Очень большие… Кстати, вам привет от старины Платини.

«Ну, это он набивает себе цену, — подумал я. — За это время он не мог связаться с заключенным в миланской тюрьме».

— Особо он просил передать привет Элизе, — продолжал Миша, — уж не Дулитл, случаем? И просил ее навещать его почаще. Он даже согласен, если она еще раз влепит ему пощечину. — Он засмеялся.

«Не врет, — отметил я про себя. — Информация у них налажена. Может быть, оно и к лучшему. Иначе он бы нам не помогал».

— Вы знаете этот банк? — спросил я.

— Что значит «знаю»? Если меня спросят, куда положить деньги, я не дам адреса этого банка. Если меня спросят, где оставить компрометирующее письмо… я тоже дам другой адрес. Кстати, об адресе. Это в одном квартале от рынка. Одно это говорит о банке. Улица Мадлен. Дом… сами найдете. Будете в Виве… к слову, в Виве — тоже стоянка вашего парохода. Как название парохода? «La Suisse»?

— «La Suisse».

— О! Это история. Вы уже пробовали рыбу в ресторане?

Ответила Мальвина:

— Да! Она замечательна.

— Она действительно замечательна. Это говорю вам я, одессит. А в Одессе в рыбах разбираются. Когда будете в Виве, не ходите в музей Чаплина, потеряете время. Лучше погуляйте по арабскому парку. Вот и все. Мне жалко с вами расставаться. И что вам сказать на прощание? Хотя почему на прощание? Вам может еще понадобиться старина Таль. Давайте договоримся. Если вы найдете кучу денег — вы на это надеетесь и я вам этого желаю — я вам подскажу, куда их положить. Если вы найдете немного денег, я вам подскажу, как их истратить. Если вы ничего не найдете, приходите вечером ко мне в ресторан, я вас угощу замечательным коктейлем.

— Мы должны были ему что-то заплатить? — спросила Мальвина в троллейбусе.

— У итальянских мафиози это не принято. Услуги друзьям оказываются бесплатно.

* * *

Банк мы нашли сразу. Вестибюль с двумя автоматами для получения денег по кредитным карточкам, несколько окошек.

— Нам нужно поговорить с менеджером.

Вежливый клерк в старомодном пенсне, каких я не видел уже лет двадцать, проводил нас в комнату, уставленную огромными шкафами с фолиантами внушительных размеров.

Менеджер, высокий крепкий мужчина в безупречном синем костюме, сидел за столом.

— Чем могу быть полезен?

— Мы хотели бы познакомиться с кофром 18701879.

— Соблаговолите написать номер на бумаге.