Кровавый плен 2 (СИ) - Фудживара Алиса

– Конечно, госпожа. Но… эээ…

– Мне нужно удобное и повседневное платье. Выручишь?

– Да… конечно… – служанка принялась нервно теребить пальцы.

– А это можешь забрать себе, – Кара кивнула в сторону дорогого наряда и глаза горничной округлились от ужаса.

– Что вы. Госпожа Вельфор будет в ярости. Я не смею.

– Я дарю его тебе.

– Не смею принять такой подарок, госпожа, – повторила девушка, не поднимая глаз. – Я подберу для вас подходящую одежду, но взамен мне ничего не нужно.

Не дожидаясь, пока хозяйская дочь возразит, горничная в спешке выскочила из ванной.

Неужели мама и правда так разгневается из-за какого-то платья?

Уже не раз Кара замечала железную дисциплину прислуги вокруг. Персонал ходил по струнке, лишний раз не отсвечивая, однако в присутствии гостей, более доброжелательных, чем хозяйка, несколько расслабился. Но, видимо, не настолько, чтобы принять в дар дорогую вещь. Мать продала ее бессмертному правителю, а сама она не могла по своей воле подарить даже платье.

Вода оказалась горячей ровно настолько, чтобы без промедления погрузиться в нее не привыкая. Девушка с наслаждением привалилась спиной к бортику и прикрыла глаза. Охлажденное тело наливалось теплом и расслаблялось.

Рука нащупала потрепанную книгу с тисненым на шероховатой обложке названием и именем автора. Целительные строки, глубокомысленные и непонятные одновременно, умиротворяли и гармонизировали. Хотелось бы ей знать, о чем думал мистер Дарси, сочиняя все это. Какой смысл скрыт за витиеватыми строками? И кем был прежний владелец книги, исписавший страницы разноцветными пометками, такими же странными и загадочными, как и сам текст?

Автор вопрошал: «Как далеко я зайду в своих скитаниях?» А читатель отвечал: «Туда, где ни разу не был», да еще и подчеркнув свой комментарий двойной линией. Какой во всем этом смысл? «Бренный дух» Орнела Дарси был для Кары чем-то волшебным, неким сокровищем, секретов которого никогда не удастся узнать. Книга будоражила воображение и каждый раз разжигала неподдельный интерес в том числе и благодаря необычным надписям чьей-то таинственной руки.

Из умиротворения Кару вывел послышавшийся за дверью мягкий голос матери. Женщина просила позволить войти. Как бы ни хотелось общаться, Кара понимала, что это сделать необходимо. Минимальный контакт все же нужно установить. Она отложила книгу, села, подтягивая колени к груди, и обернулась. Неуютно было обнажаться перед незнакомым человеком, пусть даже и матерью.

Вилейн, облаченная в длинный бордовый пеньюар из тонкой бархатной ткани с черными резными кружевами по краям пол и широких рукавов, остановилась у двери, окидывая дочь нежным взглядом. Подпоясанный черной атласной лентой, завязанной аккуратным бантом, пеньюар обнимал ее стройный стан и элегантно ниспадал на пол. Распущенные длинные волосы, королевская осанка и грациозная походка – весь облик матери отдавал некой величественностью. И Кара как две капли воды была похожа на нее. Похожа, и в то же время совершенно иная. На лице матери лежала печать зрелости и высокомерия, а движения отличались особым изяществом, чего нельзя было сказать о неуклюжей дочери, выросшей в приемной семье археологов.

– Знаю, что в стычке с Моларой ты лишилась телефона, – женщина приподняла руку и тепло улыбнулась.

Кара скользнула взглядом по коробке с новым смартфоном и отвернулась.

– Спасибо.

– Это конечно, мелочь, но я бы хотела, чтобы ты приняла его как подарок на день рождения. Может, тебе хочется что-то еще, дорогая? Скажи, и я достану все, что пожелаешь, – Вилейн отложила телефон на полку и подошла к ванне, присаживаясь на мраморный бортик рядом с дочерью.

– Ничего не нужно, спасибо. Да и день рождения уже давно прошел.

– Не так уж и давно, милая. В минувшую субботу, – женщина принялась с любовью гладить дочь по волосам. – Тебе исполнилось двадцать, и сила перестала тебя беречь. Ты должна была почувствовать. Мы условно называем это совершеннолетием. День, когда наша полная неуязвимость иссякает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В минувшую субботу?

Кара припомнила день, что провела с Коннелами на природе, слабость и острую боль в спине.

Поэтому Молли и сказала, что десять лет ждала этого дня?

– Господин Изар отметил, что защитные барьеры принялись спадать весьма преждевременно, ведь на свет ты появилась только к шести вечера. Он считает, это последствие насильственно забранной у тебя силы, – на последней фразе голос матери ожесточился.

Она потянулась отодвинуть волосы со спины дочери, но Кара панически перехватила ее руку. Женщина удивленно застыла, но настаивать на своем желании увидеть воочию след преступления не стала.

– А когда по твоему мнению у тебя был день рождения? – мягко осведомилась она.

– Четвертого июля.

Кара почувствовала ледяное напряжение и подняла голову. Поджав губы, Вилейн сердито нахмурилась.

– Что такое?

– Не бери в голову, милая

Женщина натянуто улыбнулась, но дочь не сводила с нее требовательного взгляда.

Вилейн вздохнула.

– Мария родилась в этот день.

Кара прикрыла веки, пытаясь справиться с эмоциями.

Он приписал эту дату мне, чтобы не забывать? Чтобы не забывать, что я сделала?

– А мое второе имя… какое оно? – голос девушки дрогнул.

– Эмелия, – улыбнулась мать, проведя тыльной стороной кисти по щеке дочери.

Не Алана.

– А у… Лэя?

– Дорогая…

Глаза дочери сверкнули огнем нетерпения, а руки сильнее вцепились в ноги.

– Риар.

Не Алан.

Каждому из нас он оставил что-то от нее.

– А что такое, дорогая?

Кара мотнула головой, намекая, что ее мысли на этот счет не стоят внимания.

Вилейн дотянулась до круглой мочалки, лежащей на бортике, и выдавила на нее лужицу кокосового геля для душа. Вспенила. Бережно подняла из воды руку своего ребенка и принялась заботливо проходиться по гладкой шелковистой коже.

Кара молча наблюдала за ней. Она чувствовала материнскую ласку, но не чувствовала с ней эмоциональной связи. Мать желала сблизиться и всеми силами старалась, насколько могла.

– Как ты могла решиться отдать мою судьбу в руки постороннего? – слово «мама» застряло где-то в груди. Пока еще Кара была не в силах назвать женщину перед собой матерью. Слишком велика пропасть между ними.

– Милая, судьбу невозможно кому-то отдать. Она творит себя сама, – не встретив энтузиазма со стороны дочери, женщина вздохнула и отбросила философствование в сторону. – Я была вынуждена так поступить. Своими силами найти тебя не получалось. Что мне оставалось делать? – Вилейн отпустила намыленную руку девушки в воду и пересела на другую сторону. – За другую плату Изар не согласился бы помочь. А уповать на то, что Лэйрьен откажется от мести и сохранит тебе жизнь, я не могла. Пойми меня, дорогая.

Кара замолчала. Ей нечего было возразить. Насчет сложившейся ситуации она высказалась ранее и более не желала погружаться в рассуждения на эту тему. Никто ни в чем не виноват. Просто так вышло. Так сложилась. Она это понимала. Но гнева от понимания меньше не становилось.

Мать принялась намыливать вторую руку дочери. Она постаралась перевести тему в более безопасное русло, но чего ни коснись – все оказалось для девушки болезненным.

– Мне в общих чертах рассказали, как ты жила, дитя мое.

– И что именно? – Кара замерла, гадая, как много она знает.

– Лэйрьен отдал тебя в приемную семью. Дочери человека, с которым породнился, чтобы лучше укрыться от нас. Он держит частную академию и буквально перед совершеннолетием ты приехала туда учиться. В качестве его племянницы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Только это?

Ноэль умолчал о том, что мы с директором жили вместе?

– Да, милая. Хочешь что-то добавить?

– Нет.

Девушка отозвалась так резко, что Вилейн задумчиво поджала губы.

– Каранель, я хочу, чтобы ты ничего от меня не скрывала.

Кару покоробило от полного варианта своего имени. Она продолжала отрицать прошлую себя, которую не помнила.