О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов» - Владимир Мединский

Однако во многих польских книгах по истории, даже в учебниках, восстания 1830–1831 гг. и 1846 года описываются и объясняются по-разному. Несмотря на то, что масштаб событий примерно одинаков — убитых поляков около 10 тысяч в 1831 и около 12 тысяч в 1846 году. Но восстание 1830–1831 годов назвали русско-польской войной, в которой бунт «хороших» поляков был подавлен «плохими» русскими. Восстание же поляков против австрийцев в 1846 году — мелкий конфликт между почти родными людьми — европейцами. Ну, что-то не до конца поняли те и другие. Бывает…

Ведущий специалист по истории России профессор истории Лондонской школы экономики Доминик Ливен — один из немногих на Западе, для кого научная истина весит больше, чем пропагандистские клише. Вот его трезвый взгляд: «В то время империи были единственным способом существования великих держав. Представление о том, что, если бы Россия в XIX веке вдруг решила оставить свои балтийские или польские владения, она бы превратилась в прекрасную небольшую демократию, совершенно неверно. Если бы это произошло, то Россией управлял бы кто-нибудь другой — это ведь был век империализма. В XIX веке не было другой альтернативы, кроме как поддерживать геополитически мощную империю».[100]

В одной из кофеен в центре Кракова далее висит большой портрет Франца-Иосифа: своего рода благодарная память. Но, когда я спросил: почему бы не повесить портрет Николая I, это вызвало улыбку. Мои слова были восприняты как шутка.

Революционные колонизаторы

Европейские народы, покоренные другими европейцами, могли подниматься на вооруженную борьбу… но очень часто оказывалось, что их идеал — вовсе не национальное государство, не восстановление попранной справедливости, а создание своей собственной империи. Такой, в которой завоеванные народы окажутся в таком же бедственном положении, в котором недавно был сам европейский народ.

Маленький народ буров возник в Южной Африке из потомков переселенцев из Европы. Протестанты, главным образом выходцы из современных Голландии и Бельгии, бежали за море от католиков, спасаясь от угрозы физического истребления. Сплотились в небольшой народ, создали свой язык, который так и называется «африканским» — африкаанс. Они храбро сражались с англичанами в англо-бурскую войну 1899–1902 годов.

В России начала XX века буры воспринимались как жертвы агрессии. Мальчишки бежали в Африку, чтобы сражаться на стороне буров против поработителей. Поэты посвящали песни этим событиям так, словно это их страна в опасности:

Трансвааль, Трансвааль, страна моя,Ты вся горишь в огне![101]

Около 800 русских людей поехали в Африку воевать за свободу бурской республики Трансвааль. Более 100 из них не вернулись обратно, погибнув от пуль британцев или тяжелого, непривычного для них климата.

Но мы как-то совсем забываем, что ведь буры были даже большими расистами и более злыми колонизаторами, чем англичане. Британский путешественник Давид Ливингстон (1813–1873) приходил в ужас от жестокости буров по отношению к неграм. «Невозможно понять, — писал он, — как, осыпав ласками собственных жен и детей, эти люди проявляют такую жестокость к африканским женщинам и детишкам».[102]

Народы Латинской империи (точнее латиноамериканцы — потомки первой-второй очереди испанских и португальских колонизаторов) освободились от метрополии Мадрида и Лиссабона и как бы заодно освободили и местных туземцев. И тут же установили еще более жестокий режим угнетения туземных индейских народов.

Жители США поднялись на войну с Англией и победили. В 1783 году английские войска эвакуировались из Америки. Военный оркестр провожал их песней: «Все перевернулось вверх ногами». Свобода! Независимость!

…Но по отношению к индейцам «новые американцы» действовали еще более жестоко, чем англичане. Многие страницы истории войн (теперь уже гражданских) с индейцами таковы, что их просто страшно читать.

В Канаде индейцы долго, до XX века, жили в бескрайних лесах Севера. Европейцы почти не заходили в эти места. Но и с этими индейцами правительство Канады вело самую настоящую войну. Трудно поверить, но вплоть до 30-х гг. XX века там велись настоящие военные действия: карабины и пулеметы против луков и стрел.

Подробности этой войны хорошо описал в своей книге Станислав Суплатович (или Сат-Ок, или «Длинное перо»). Он — сын польской революционерки Станиславы Суплатович, бежавшей из царской ссылки через Чукотку, затем через замерзший Берингов пролив на Аляску. Умиравшую в лесах женщину нашли индейцы племени шеванезов. Они вылечили ее, и дама вышла замуж за вождя племени Леоо-карко-оно-маа (Высокого Орла).

В 1936 году Станислава с одним из своих сыновей вернулась в Польшу. Станислав Суплатович, Сат-Ок, навсегда остался в Польше и написал несколько книг о своем индейском детстве. В его книге описаны нападения правительственных войск на индейские племена, гибель людей от почти незнакомого им огнестрельного оружия, разрушения, горе, кровь.[103]

Австралийцы — потомки англичан, большей частью преступников, каторжников,[104] превратились в совершенно чудовищных колонизаторов, чья жестокость ужасала самих британцев.

Австралийский писатель Алан Маршалл описывает, как сказал одному австралийскому поселенцу, что хочет достать несколько черепов коренных жителей Австралии. Тот кивнул, и вскоре Маршалл с ужасом увидел, что его гостеприимный хозяин седлает коня, к седлу которого приторочена длинноствольная винтовка.

«— Вы куда?!

— Сами же говорили, что вам нужны черепа… За черепами».

Алан Маршалл с трудом уговорил поселенца не убивать аборигенов. А дело было уже в 1944 году.[105]

На русский язык переведена и книга австралийского аборигена, который и в 1960-е годы, в расцвет в Европе и Америке либеральных свобод, с трудом получил права полноценного австралийского гражданина.[106]

В континентальных империях

Точно так же вели себя европейцы и в континентальных империях. В 1846 году Краковское восстание поляков не было поддержано крестьянством: большинство помещиков в Галиции были поляки, крестьяне же в основном — русины (украинцы). Правительство Австрийской империи освободило крепостных, которые воспринимали поляков как жестоких угнетателей. Поэтому простые крестьяне совсем не хотели освобождения Галиции, независимого польского государства — для них слишком очевидно, какова будет их собственная судьба в таком государстве.

Украинцы не без оснований подозревали, что в мононациональном польском государстве их положение станет намного хуже, чем в многоплеменной Австрийской империи. И они оказались правы! Польша 1918–1939 годов действительно установила режим угнетения православных, намного более жестокий, чем австрийский…

И в 1830–1831 годах, и в 1863 году поляки восставали, требуя вернуть им Речь Посполитую, то есть вернуть Польше украинские и белорусские земли. Они хотели освободиться от власти Австрийской, Прусской и Российской империй, чтобы тут же создать свою собственную.

Венгерские повстанцы 1848–1849 годов отчаянно воюют за свое национальное государство. Но они же воюют и против попыток самоопределения словаков, сербов и чехов.

Временное правительство Венгрии во главе со знаменитым революционером-журналистом Аайошом Кошутом объявляет Австрийского императора низложенным как короля Венгрии и самовольно определяет границы будущего венгерского государства. Но славяне вовсе не хотят жить в венгерском государстве. И тогда вновь созданное венгерское правительство поднимает войска и артиллерию. Деревни словаков и сербов разоряются и сжигаются дотла. Были случаи, когда людей расстреливали за незнание венгерского языка или отказ пропеть строки венгерского гимна.

Все эти примеры доказывают: Российская империя создавалась на совершенно иных принципах, чем европейские колониальные империи. У нас просто нет необходимого термина, чтобы дать другое название этому многонациональному государству… Предки с легкой руки Петра Алексеевича Романова называли его империей. Современные ученые пытаются иногда придать значение научного термина слову «держава» или «общность», чтобы на уровне слов отделить такие разные по сути государственные образования. Но пока никакой другой термин не прижился, не стал общепринятым. Однако будем иметь в виду, что по сути — это совершенно разные империи.

Вот как упоминавшийся выше современный британский историк Доминик Ливен объясняет то, что в XIX веке у нас не происходило подъема национальных движений и национализма в отличие от всей остальной Европы: «Свою роль играл интегрирующий фактор империи. Российская империя была русской по характеру. Император и ядро элиты были русскими. Однако империя была открыта для представителей других народов как изнутри страны, так и из-за ее пределов. В начале XIX века Российская империя была очень космополитичной. Лишь к концу века внутри России начинается давление на российского императора стать более русским по характеру».