Последняя песнь Акелы. Книга вторая - Сергей Бузинин

— Да мне и не нужно, чтоб ты его взорвал, — пожал плечами Паркер. — Ты мне дырку в стене проделай, чтоб я в гости к господину генералу мог войти. Хочется мне ему на прощание пару добрых, теплых слов сказать…

— Ты меня не слушаешь, что ли? — приоткрыл один глаз Митчелл. — Динамит, он бесшумно не взрывается. Стоит только там чему-нибудь бахнуть, тут же орава солдат набежит.

— Это если просто так чего взорвать, — Паркер откинул барабан револьвера и посмотрел через дуло на свет. — А если рвануть, когда буры обстрел ведут, никто даже и не почешется. Ты, главное, заряд так рассчитай, чтоб дырка в стене на попадание снаряда походила. А уж осколков вокруг я набросаю… Чтоб всем сразу стало понятно, что смерть генерала — неизбежная на войне случайность. Превратности войны, так сказать.

— Угу, — недоверчиво скривился Сварт. — Так британцы в ту случайность и поверят. В дом попал снаряд, а сдох генерал от пули сорок четвертого калибра. Да за тобой караул придет прежде, чем ты «Pater noster» прочитаешь…

— Долгонько тогда их ждать придется, — фыркнул техасец. — Я ж не Шрейдер, никогда в молитвах силен не был. Покуда я тех псалмов слова вспомню — война закончится. А стрелять в генерала я не буду. Я ему, скоту, осколок в висок загоню. Тут другая беда, парни: Фрэнк с мальчишкой никуда идти не хотят…

— Это какая муха их укусила? — удивился Митчелл. — Ты, наверное, не очень внятно им все объяснил. Может, я схожу, попробую?

— Да я им так все разжевал, что и енот бы понял, — досадливо отмахнулся Паркер. — И я им талдычил, что бежать надо, покуда не вздернули, и Тейлор, сержант тот старый, то же самое твердил, а они ни в какую. Мол, пусть нас по закону вызволяют, и баста! У-у-у, бараны… Оставил им окорок антилопий, плюнул и ушел. Одна надежда, что Шрейдер дяде Робертсу все как надо отпишет…

— Так, может, и Уайта тогда не стоит трогать? — рассудительно проворчал из своего угла Бенингс. — Один черт, ни Фрэнку, ни мальчишке этим не поможешь.

— И че с того?! — нахохлился Паркер. — Я его кончать собрался не для того чтоб, а потому что!

— Да ну, — протянул Бенингс. — Не по закону это как-то…

— И давно ты таким законником стал? — презрительно поморщился Митчелл. — Как в карты мухлевать или спереть, что плохо лежит, тут закон побоку, а как ублюдка шлепнуть, так по-другому запел? Чтоб ты знал: и я, и Рой, и Сварт, да тот же Фрэнк, черт возьми, носим свое правосудие в кобуре. И наш закон гласит: око за око, зуб за зуб! Так что, если ты с нами, усохни, плесень, и больше не вякай!

Выслушав гневную отповедь, наемник зло сплюнул и направился к выходу, что-то недовольно бурча под нос.

— Слушай, Рой, — Майлз, проводив Бенингса взглядом, повернулся к приятелю. — А может, и ему, того… устроить неизбежную на войне случайность? Не приведи Господь, он нас Уайту сдаст…

— Не-е-е, — проворчал Сварт, не дожидаясь ответа Паркера. — Фил крысюк еще тот, но доносительством никогда не баловал.

— Сварт дело говорит, — кивнул техасец. — Не хватало нам еще и друг друга резать начать. Бенингса Фрэнк нанимал. А чиф людей видит насквозь, похлеще, чем те лучи, которые немец изобрел. Рентгеном, кажись, его звали? Ну да не о том разговор. Хрен с ним, с Бенингсом, пусть живет. Ты, Майлз, лучше бомбой займись. А завтра, как буры ежедневный салют устроят, мы, помолясь, и начнем.

Глава восьмая

22 февраля 1900 года. Окрестности селения Лоунсдейл-бридж

— Просыпайтесь, командир, — Барт аккуратно потряс Арсенина за плечо и вновь посмотрел на дорогу. — Едут уже.

Всеслав медленно поднялся с одеяла (боль считала своим долгом напомнить о себе при каждом удобном случае) и на четвереньках пополз к кустам вдоль широкой утоптанной тропы, величаемой дорогой то ли по привычке, то ли по недоразумению. Некоторое время он смотрел вперед, а после, недоумевая, повернулся к Ван Бателаану: на тропе ровным счетом никого не было. Бур успокаивающе махнул рукой, и через некоторое время послышался неторопливый мерный топот конских копыт. Всеслав обвел заросли вокруг пристальным взглядом, проверяя, насколько незаметны притаившиеся товарищи, и бесшумно скользнул на присмотренное заранее место.

Парой минут позже из-за поворота показалась небольшая бричка с открытым верхом, неторопливо влекомая понурым першероном. Кучер в форме артиллериста философски покуривал трубочку. Единственный пассажир в офицерском мундире, позевывая, листал какой-то блокнот и внимания на дорогу не обращал. За повозкой следовали двое верховых. Судя по тому, как неуклюже покачивались они в седлах, — вчерашние пехотинцы. Конвойные, как и сопровождаемый ими офицер, взгляды по сторонам не кидали, предпочитая лениво перебрасываться фразами.

Всеслав присмотрелся к проезжающему мимо маленькому табору и, удовлетворенно кивнув, дважды крикнул сойкой. Не успело эхо растаять в кустах, как первый охранник, проезжавший в тот момент под деревом, задергался в петле, ловко накинутой сверху Ван Бателааном. Второй, не успев ничего понять, тихо хрипя, рухнул на землю с кинжалом абрека в спине. Кучер, заслышав непонятный шум за спиной, приподнялся на козлах, чтобы обернуться, но сделать ничего не успел. Прилетевший из кустов камень пробил ему височную кость. Возница рухнул на дно брички, и одновременно с этим Арсенин рванулся к повозке. Офицер успел подняться с сиденья и даже схватиться за кобуру револьвера, но увидев направленное ему в лицо дуло «маузера», застыл на месте.

— Доброе утро, господин капитан! — приветливо улыбнулся Всеслав. — А где же счастливая улыбка? Помнится, еще вчера вы очень настойчиво приглашали меня прокатиться, а сегодня почему-то не рады моей компании? Вам револьвер не мешает? Вижу — мешает. Давайте его сюда, зачем себя лишней ношей обременять?

— А вы отличный актер, мистер… Смит, — скривился Рочестер, протягивая ремень с кобурой Арсенину. — Дважды обвести меня вокруг пальца — это надо уметь! Не просчитал я вас, не просчитал…

— А почему дважды? — удивленно хмыкнул моряк. — Я с вами только одной беседы удостоился. Не считая сегодняшней. Когда второй-то?

— Когда мне сообщили, что в кутузке вместо вас отдыхают два покойника и оба из нашего полка, я решил, что вы удираете со всех ног куда подальше, — флегматично пожал плечами капитан. — Ошибся. Бывает. Знаете что, Смит или как вас там, бросайте шататься по бушу, а ступайте-ка вы лучше на театральные подмостки. Ей-богу, будете пользоваться успехом. А я вам протекцию составлю…

— Боюсь, что с вашей протекцией дальше виселицы меня не пропустят, — криво ухмыльнулся Арсенин. — Так что благодарствуйте, барин, перебьюсь как-нибудь.

— Ну, не хотите, так не хотите, — Рочестер окинул внимательным взглядом ветви деревьев и повернулся к Арсенину. — Я так понимаю, что по вашему плану я должен украсить своей персоной один из этих буков?

— Отнюдь, — Арсенин, удачно спародировав интонации капитана, широко улыбнулся. — Я у вас в гостях прохлаждался, теперь ваша очередь. Опять же судьбы десяти бедолаг, что в Лоунсдейл-бридж сегодня вздернуть должны, занимают меня несколько больше, чем одна ваша. Как вы думаете, капитан, ваше начальство ценит вас достаточно высоко?

— Смею надеяться, что да! — надменно вскинул голову Рочестер. — Только свои жизни они ценят значительно выше моей скромной персоны. И если вы рассчитываете обменять меня на кого-то из командиров полка, то можете быть уверены — из вашей затеи ничего не выйдет!

— Куда уж нам, сирым, — ехидно протянул Всеслав. — Я сочту себя полностью удовлетворенным, если они обменяют жизни десятка буров на одну вашу. Вполне равноценный размен: один джентльмен за десять дикарей. Но если вы считаете, что ваша жизнь стоит гораздо дороже, я не в обиде, пусть еще десяток-другой пленных добавят…

Рочестер, собираясь парировать речь оппонента, гневно вскинулся, но, наткнувшись на презрительную ухмылку Арсенина, как-то разом обмяк и, молча махнув рукой, плюхнулся на сиденье брички.

— Барт! — окликнул бура Всеслав. — Приведи в чувство кучера, хватит ему уже прохлаждаться!

— Так он это… того, — сконфуженно пробормотал Ван Бателаан, рассматривая тело солдата. — Помер уже.

— Как помер? — удивился Арсенин, оглядывая кусты в поисках юноши. — Я ведь Льву только оглушить его поручал? Ле-е-ев! Троцкий, маму вашу! Чем вы кучеру в лоб зарядили, что он преставился до срока, и на кой черт вы это сделали?!

— Свинчаткой, — покаянно вздохнул Троцкий, нехотя выдвигаясь из-за кустов. — Камня подходящего для пращи не нашел, вот ее и запустил… — Молодой человек поднял из дорожной пыли свинцовую бабку и показал командиру. — Я больше так не буду, Всеслав Романович! Честное благородное слово!

— Ой-е-е-е!!! — раздосадованно взвыл Арсенин, хватаясь за голову. — Помощнички, якорь вам в бушприт и триста акул в задницу, хотя и одной до черта будет! Брандскугель вам в глотку и кнехтом по хребту! Кто, мать вашу, теперь бриттам письмо повезет, а?! Христофор Колумб?!