Черный кабриолет, или кабриолет без дверцы. Из четверологии романа «Франсуа и Мальвази» - Анри Коломон

Затруднительный вопрос.

– …По твоему вопросу можно подумать что ты переезжаешь к тетушке Антиген.

– Именно так! А…

– Постой Капече: нет я там не живу; ты понимаешь какое дело скажи мне улицу, забыл, совсем название улицы, где находится дом тетушки Антиген.

– Да Планш- Мибрей!

Франсуа чуть не сплюнул с досады: Ковалоччо тем временем подсел к нему с деревянно-клетчатой коробкой.

– Давай в шахматы съиграем.

Франсуа охотно принялся расставлять шахматные фигурки.

– Капече ты наверное бывал в доме тетушки Антиген.

– Естественно.

– Ты встречал там Рено?

– Интересно, это очень интересно. Улицу зыбыл. Рено потерял. Так, а ты с ним приезжал?

– С ним-то с ним, да вот только разминулись наши дорожки. Мне в другую сторону! Так что я тебя хотел бы попросить когда будешь в следующий раз у тетушки Антиген справься у нее о Рено, он мне очень нужен.

– Обязательно!

Сам же Франсуа сказал что не может зайти к тетушке Антиген так как слишком занят и попросил пока не называть его имени (намекнул на то, что для того чтобы не обидеть невзначай), но для Рено, что по нем справлялся его попутчик.

Ковалоччо быстро сдал партию в шахматы и друзья уселись за принесенный ужин и их непрерывающийся ни на минуту разговор коснулся военной темы.

– …А ты знаешь? – спросил Ковалоччо – Австрийцы высадились в Испании?

– В Каталонии, и разбили этих испанцев у Барселоны. Вояки эти испанцы!

– Ну, ты слишком строго судишь, австрийцев-то было как всегда куда больше.

– Однако ж они были не на своей земле и один единственный удар все решил бы.

Из-за этих союзников такая каша заваривается, уже пять фронтов!

– Сколько?!

– Посчитай сам.

– Фландрия, Бавария, Испания, Италия…

– И вторую Испанию.

– А при Кадисе битва!

– И ту прошляпили. Против какой-то вшивой Партугалии. Они без французов ничего не могут! Я говорю, Людовик только из-за них на мировую пойдет, да он уже и так просит.

– Не будь так категоричен к другим нациям. Посмотри на свою.

– От Испании взамен на мир уже и отдавать ничего не придется – продолжал ехать на своем коньке Франсуа, слушая только себя.

– Значит и Тоскана немцам отойдет.

– Так а какая разница австрийцам или испанцам? Нет причин кручиниться.

– Ну да! Это не просто: столько веков с испанцами; сжились, и тут немцы. Новые порядки, немецкий. А после испанского и французского язык мне в голову не полезет.

– Так ты собираешься вернуться на Родину? – разочарованно протянул Франсуа.

– Все может быть… под луной.

Друзья еще немножко посидели за столом; потом Ковалоччо засобирался. По времени ему уже нужно было отправляться давать урок, о чем свидетельствовала и прихваченная им шпага.

– …Так поздно? – спросил Франсуа когда они сбегали по ступенькам лестницы вниз.

– Ничуть! Вот только по ночам другая такса.

Они долго шли в сумерках улицы, напоенной теплым безветренным воздухом, напоенным ароматом весны и даже, что интересно, совсем не говорили.

Встретившийся им экипаж Ковалоччо хотел было не кстати, уступить Франсуа, но тот не согласился даже на то чтобы его подвезли. Мысль, что за него будут платить считалась у него уязвительной.

– Но значит ты поспрашиваешь тетушку, «что бы она Рено предупредила»

– Конечно, о чем разговор. Я в следующий раз поеду к ней только в пятницу, так что в субботу утром приходи ко мне если сможешь, я буду свободен.

На улицу Трех Экю Франсуа вернулся поздно; вошел в лачугу «Лютеция» в открытую дверь на верхнем этаже уже снова в качестве Эртени.

В жаркой кухне возился Саидка напевая свою :

Это было в Кашгаре

На конном базаре

Там я встретил китаянку

Красавицу…

Последние слова Эртени так никогда и не мог разобрать как не прислушивался, может какое-нибудь слово с китайского, которое Саидка пожелал перевести или же не мог, или же пожалел рифму.

Это было в Кашгаре

На конном базаре

Однако же эти Кашгары и базары продолжались и Эртени не выдержал:

– Прекрати Саидка, все нервы истрепал!… Лучше расскажи мне о брате Картуша.

– А что можно рассказать, мальчишка и есть мальчишка.

– Так подожди, мальчишка то выходит из молодых да ранних?! И глаз успел уже где-то потерять, и старший брат его не любит допускать в свои дела!

– А, это старший брат по отцу. Последнее время я его нигде не вижу, но Картуш должен знать куда он уехал?

Эртени не поев, сразу улегся на диван. Из ночного разговора он совершенно неожиданно узнал о черном рынке и что там торгуют всей контрабандой и награбленным: и весьма интересно что ведется незаконная торговля под вполне законной вывеской, и что Саидка одно время весьма преуспевал.

В ходе беседы Эртени без всяких обиняков (ведь Картуш его ограбил) и без всяких уловок «займи» и тому подобное сказал, что денег у него ни су, а ему они очень нужны.

Немножко добродушный китаец обещал дать.

Глава Х. Пустота скитаний

Каждый новый день, вставая с подъемом Саидки, Эртени чувствовал голод и усталость после вчерашних поздних хождений. Но как всегда говорил Саидка: упражняться с ощущением слабости приносит наибольшую пользу. Движения замедляются, появляется возможность для более точной отработки тех или иных ударов. И действительно после возвращения сил Эртени себя чувствовал в превосходной форме и перед обедом у него получалось намного лучше, чем утром.

После же обеда обычно до самого позднего времени он уходил в город, все больше получалось что бесцельно бродить, хотя всегда находился повод, как например в субботний день, потраченный на ничего не давший приход к Ковалоччо. Его не было дома.

Эртени не мог себе позволить ездить на наемных экипажах и потому неудачный поход занял у него весь день. Однако же такие расхаживания нисколько не отягощали и даже наоборот становились все более увлекательными по мере того как Эртени все больше познавал этот замечательный город, про который кто-то правильно выразился (в одном из питейных заведений с диспутами) что Париж – это страна в стране. Эртени любил посещать эту харчевню, главным образом чтобы послушать собирающихся там краснобаев, непременно заводящих интересные политические споры и даже иногда диклорирующие вслух свои стихи.

Париж город действительно разноликий: здесь слушаешь про «наших Камизаров», а пройди чуть по улице далее вглубь и попадешь в грязный притон, где стоит посидеть лишь из интереса. Собираются там все больше люди дна и их нравы и арго достойны внимания любознательного человека. Но самые интересные притоны бывают конечно те, которые как в разверзшееся чрево уходят вниз. Там и атмосфера самого заведения как-будто придает идеальный колорит неестественной освещенностью, да и хотя бы одним уже соседством с клоакой11. Люди дна, на дне себя чувствуют как нигде лучше, и вследствии этого естественно.

Свои посещения столь неблагополучных мест, а главное свой интерес к ним Эртени оправдывал поисками сведений, но велись они довольно пассивно.

Больше всего Эртени любил после утренней усталости сходить отдохнуть в парк Монсо, находящийся не так далеко, и до которого путь проходил через приятные глазу улицы и площади. В парке он засиживался подолгу, но чаще всего гулял по чистым аллеям, пока не становилось настолько темно, что пора было возвращаться.

В следующий раз к Ковалоччо Франсуа заглянул, когда тот по всем расчетам уже должен был переехать на Планш-Мибрей, и на свою удачу застал его дома. Экономка тетушка Антиген провела его на второй этаж к квартире, соседней с трехкомнатной.

Ковалоччо был казалось рад его приходу и сразу же извинился за то, что его не было тогда утром. Франсуа и не сердился, но воспоследовавшие за извинениями объяснения нисколько не удовлетворили его, даже наоборот разочаровали. Оказывается оставшись ночевать у хозяев этот слюнтяй так и не смог себя заставить рано подняться, а вернулся из гостей только днем.

Сейчас Ковалоччо был не против загладить свое неловкое виноватое положение состязанием на шпагах и поэтому сразу же предложил выбрать лучшую.

Забывчивость итальянца на счет порученного ему прежде задания не предвещала ничего хорошего.

– Не забыл еще? – спросил его Ковалоччо, вставая в стойку.