Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

— Я согласен с этим, Квинт Муций, — кивнул Октавий. — Позволим фламину Юпитера сидеть в курульном кресле Луция Цинны в качестве его хранителя! Теперь я предлагаю Сенату проголосовать за эти два взаимосвязанных решения. Те, кто за то, чтобы рекомендовать центуриатным комициям, во-первых, объявить Луция Цинну и шесть народных трибунов совершившими святотатство и изгнанными из Рима и всех римских земель и, во-вторых, утвердить фламина Юпитера консулом-суффектом, пожалуйста, встаньте от меня справа. Те, кто против, — слева. А теперь, будьте добры, давайте разделимся.

Сенат последовал этой двойной рекомендации без единого протестующего возгласа, и центуриатная комиция, состоявшая почти из одних сенаторов, собралась на Авентине за пределами померия, но внутри городских стен. Никому не хотелось проводить это собрание на Марсовом поле, на пропитанной кровью земле. Все предложенные меры были утверждены законом.

Старший консул Октавий объявил, что он удовлетворен, и управление Римом продолжалось уже без Цинны. Но Гней Октавий не сделал ничего, чтобы укрепить свои позиции или защитить Рим от беглецов, официально провозглашенных святотатцами. Он не собрал легионы и даже не написал своему начальнику, Помпею Страбону. Разгадка столь беспечного поведения заключалась в том, что Октавий слепо поверил в поспешное бегство Цинны и шести его трибунов, которые, как он полагал, присоединятся к Гаю Марию и восемнадцати другим изгнанникам на африканском острове Церцина.

* * *

Однако Цинна вовсе не собирался покидать Италию. Не входило это и в намерения шести народных трибунов. Спасшись от побоища, устроенного на Марсовом поле, они быстро захватили с собой вещи и деньги и собрались у дорожного столба на Аппиевой дороге возле Бовилл. Здесь они решили, что же им делать дальше.

— Я беру с собой в Нолу Марка Гратидиана и Квинта Сертория, — отрывисто проговорил Цинна. — Там расквартирован легион, который ненавидит своего командира — Аппия Клавдия Пульхра. Я намереваюсь отобрать у него этот легион и по примеру своего родственника Суллы повести на Рим. Но прежде мы должны навербовать как можно больше сторонников. Вергилий, Милоний, Арвина, Магий, я хочу, чтобы вы совершили путешествие по италийским городам и добились там поддержки. Везде говорите одно и то же: Римский Сенат изгнал своего законно избранного консула, поскольку тот попытался распределить новых граждан по всем тридцати пяти трибам равномерно, а Гней Октавий перебил тысячи порядочных, законопослушных римских граждан, собравшихся на законно созванное собрание. — Он криво улыбнулся. — Нам будет так же тяжело, как во время минувшей гражданской войны. Корнут и я найдем тысячи вооруженных и закованных в доспехи бойцов среди марсов и других италийских племен. Сейчас они все скопились в Альбе Фуценции. Милоний, ты получишь эти войска и распределишь по легионам. А я, после того как заберу легион у Аппия Клавдия, разграблю военные склады в Капуе.

Таким образом, четыре народных трибуна внезапно появились в Пренесте, Тибуре, Реате, Корфиний, Венафре, Интерамнии и Соре. И везде они взывали к чувству справедливости. Они не ошиблись в своих ожиданиях. Истощенные войной италики жертвовали на эту новую кампанию последние деньги. Силы мятежников медленно росли, и кольцо вокруг Рима сжималось.

Сам Цинна, не встретив никаких препятствий, склонил к нарушению присяги легион Аппия Клавдия Пульхра, расположенный в окрестностях Нолы. Суровый и надменный Аппий Клавдий, который все еще втайне от всех глубоко переживал смерть своей жены и судьбу сына, послушно расстался с командованием, даже не попытавшись привлечь солдат на свою сторону. Он просто сел на коня и отправился к Метеллу Пию в Эзернию.

То, что Цинна поступил правильно, взяв с собой Квинта Сертория, он понял, когда достиг Нолы. Прирожденный военный, Серторий имел завидную репутацию среди рядовых солдат, которая сохранялась на протяжении почти двадцати лет; он получил венец из трав в Испании и дюжину венков менее престижных — в кампании против нумидийцев и германцев; он был близким родственником Гая Мария, и этот самый легион он лично набирал в Италийской Галлии три года назад. Люди хорошо знали и любили Квинта Сертория. И совсем не любили Аппия Клавдия.

Цинна, Серторий, Марк Марий Гратидиан и упомянутый легион отправились в Рим. Открылись ворота Нолы, и множество тяжело вооруженных самнитов последовали за ними по Попиллиевой дороге, но не для того, чтобы атаковать, а для того, чтобы присоединиться к мятежникам. Когда они достигли пересечения с Аппиевой дорогой на Капую, уже каждый новоиспеченный рекрут, каждый гладиатор и каждый хорошо обученный центурион был строго распределен по легионам и держался своего серебряного орла. Теперь армия Цинны насчитывала двадцать тысяч человек. А между Капуей и небольшим городком Лабик, расположенным на Латинской дороге, к Цинне и Серторию присоединились остальные четыре народных трибуна, которые уже побывали везде, где могли, и привели с собой еще десять тысяч человек.

Стоял октябрь, и Рим уже находился совсем рядом. Агенты Цинны сообщали ему, что в городе паника, что Октавий написал Помпею Страбону, умоляя того прибыть и стать на его сторону; и — что самое удивительное — не кто иной, как сам Гай Марий высадился на побережье Этрурии в местечке Теламон, примыкающем к его собственным огромным поместьям. Последняя новость привела Цинну в восторг, особенно когда информаторы дополнили ее известием о том, что жители Этрурии и Умбрии вливаются в ряды сторонников Мария, который двигается по Аврелиевой дороге по направлению к Риму.

— Прекрасные новости! — сказал Цинна Квинту Серторию. — Теперь, когда Гай Марий вернулся в Италию, все будет сделано за считанные дни. Поскольку ты знаешь его лучше, чем мы, найди его и расскажи о нашем расположении. Попытайся также выяснить его собственные планы. Собирается ли он брать Остию, или же он обойдет ее и направится прямо на Рим? Постарайся уверить его в том, что если бы я мог, то соединил бы наши армии на ватиканской стороне реки. Я не собираюсь пересекать с войсками священную границу города и подражать в этом Луцию Сулле. Найди его, Квинт Серторий, и передай, как я рад, что он снова в Италии! — Цинна подумал и добавил: — Скажи также, что каждый запасной комплект доспехов, который у меня появится, я передам ему.

Серторий нашел Мария возле небольшого местечка Фрегены, в нескольких стадиях севернее Остии; и если туда он доехал весьма быстро, то назад помчался с бешеной скоростью. Квинт Серторий ворвался в маленький дом, который Цинна отвел под свой временный командный пункт, и затараторил прежде, чем удивленный Цинна открыл рот для приветствия.

— Луций Цинна, умоляю тебя, напиши Гаю Марию и прикажи ему распустить своих людей или передать их под твое командование. — Лицо у Сертория было перекошенным. — Прикажи ему вести себя как частному лицу; прикажи ему распустить армию; прикажи ему вернуться в свое поместье и, подобно другим частным лицам, дожидаться там исхода событий.

— Что с тобой стряслось? — спросил Цинна, едва веря собственным ушам. — Как ты можешь говорить такие вещи? Гай Марий для нас крайне необходим! Если его войска займут передовые позиции, то мы просто не сможем потерпеть поражение.

— Луций Цинна, это Марий не сможет потерпеть поражение, я не ты! — вскричал Серторий. — Говорю тебе искренне и со всей ответственностью: если ты позволишь Гаю Марию принять участие в этой борьбе, то пожалеешь о том, что сделал. Это не будет победой Луция Цинны. И не Луций Цинна окажется во главе Рима, а Гай Марий! Я только что видел его и говорил с ним. Он стар, он ожесточен, он не в себе. Прикажи ему вернуться в его поместье как частному лицу, умоляю тебя!

— Что ты имеешь в виду, говоря, что Гай Марий «не в себе»?

— Только то, что сказал. Он сумасшедший.

— Мои агенты, которые находятся рядом с ним, утверждают нечто прямо противоположное, Квинт Серторий. Они уверяют, что Гай Марий все прекрасно организовал, как, впрочем, и всегда. Он отправился к Остии, имея великолепный план. Почему же ты говоришь, что Марий свихнулся? Он невнятно разговаривает? Бесится или бредит? Мои агенты не так близки с ним, как ты, но они наверняка бы заметили какие-то признаки помешательства. — Цинна был настроен крайне скептически.

— Он не бесится, не бредит и разговаривает внятно. Он также не забыл, как командовать армией. Но я знаю Гая Мария с семнадцати лет. И теперь я говорю тебе, что это не тот Гай Марий, которого я знал! Я же сказал: он стар, ожесточен и жаждет мести. Он совершенно одержим предсказанием Марфы. Ты не можешь доверять ему, Луций Цинна! Он покончит с тобой, как только Рим будет захвачен, и сделает это во имя собственных целей. — Серторий передохнул и продолжал: — Марий-младший просил передать тебе то же самое. Не давай его отцу никакой власти, он сумасшедший!